«Когда человек хочет стать героем,
то сначала змея должна стать драконом,
иначе у него не будет надлежащего врага»
Ф. Ницше1– Глисс! Где ты, Глисс?
– С-с-с, – отозвалось эхом.
Гибкое чешуйчатое тело скользнуло навстречу Джорджу, огибая камни подобно черному ручейку.
– Вот, погляди, я принес тебе молока, – Джордж наклонился и поставил глиняную миску на землю.
– Спасибо, – Глисс поднял голову. – Тебя долго не было. Я заждался.
– Отец заставил меня пасти коз, – Джордж уселся на валун. – Чертовы животины задали мне жару. Гонялся за ними по лугам, как проклятый.
Глисс сочувственно пошипел и принялся за молоко.
– Крестьяне, – говорил тем временем Джордж, заикаясь от негодования, – только и знают, что пасти коз да торчать кверху задом на грядках с брюквой. У них и рожи – в точности брюква.
– Не хочу тебя обидеть, – Глисс оторвался от миски, – но ты ведь тоже не дворянских кровей.
– Я… я не такой, как они, – ответил Джордж, помолчав. – Не такой. Это нечестно, что я родился в крестьянской семье. Я ненавижу все, что меня окружает. Я должен был появиться на свет в замке. Благородное искусство войны – вот мое призвание: скакать на могучем жеребце под развернутыми стягами, защищать народ от врагов, биться со злом. Мне надлежит учиться турнирному делу и выездке, фехтованию и стрельбе из лука, а вместо этого меня заставляют пасти коз! Может, меня подменили в колыбели? – завершил он тираду уныло.
– Мне так не кажется, – Глисс взобрался на валун, устроился рядом с Джорджем в лужице солнечного света. Мальчик вздохнул и погладил змея по сухой спинке. – Не понимаю, почему ты убиваешься. В мирной сельской жизни есть своя прелесть. Тебе ведь необязательно становиться крестьянином. Иди в обучение к Велунду. Будешь кузнецом. Женишься на Мелисанде – ты давно ей нравишься – и будет у вас гурьба ребятишек…
– Еще чего, – фыркнул Джордж. – Девчонки – это вообще не для меня.
– Какой же ты тогда рыцарь? – поддел его Глисс. – Настоящий рыцарь все свои подвиги посвящает Прекрасной Даме.
– Прекрасной Даме, а не чумазой кузнецовой дочке, – сурово ответил Джордж. – Тоже мне, дама. Дама нежная, белокурая, вышивает шелками у окна, а у Мелисанды волосы черные, как сажа, и физиономия немногим светлее. Нагляделась ее матушка на угли в мужниной кузнице. А сама Мелисанда только и делает, что носится на лошади по окрестностям и помогает отцу ковать мечи. Нет. Не нужна она мне, и кузнецом я быть не хочу. Я стану рыцарем.
– Это невозможно. Ты не дворянин.
– А я совершу подвиг! Такой подвиг… такой, какой ни один из этих баронских сынков не совершал никогда, и Король посвятит меня в рыцари. Я спасу страну от страшной напасти, вот что.
– От какой это напасти? – скептически осведомился Глисс. – Гилеад – спокойная страна; нет здесь ни разбойников, ни злых колдунов, и с соседями мы живем в мире.
– От дракона! – Джордж, кажется, и сам был удивлен своей идеей и продолжал уже с меньшей уверенностью: – Злобный дракон будет опустошать Гилеад, сжигать селения, убивать поселян и уничтожать скот. Он потребует, чтобы каждый день ему приводили по невинной деве, и будет пожирать их. Когда же дракон потребует в жертву королевскую дочь, появлюсь я. Я прискачу на белом коне, поражу дракона копьем и спасу королевну, а взамен получу ее руку и полкоролевства в придачу!
Секунду они молчали; Джордж – в упоении от картины, нарисованной им в воображении, Глисс – разомлев от молока и солнечного света.
– Джордж, – прошипел наконец Глисс лениво. – У тебя ничего не выйдет. У тебя нет белого коня. И у тебя нет копья.
– Я их достану! – Джордж стиснул зубы, желваки заходили под гладкой ореховой кожей.
– Можно добыть копье и коня, но где ты думаешь добыть дракона? Ведь их не существует.
– Раз я собираюсь стать героем, – медленно произнес Джордж, – дракон мне нужен обязательно. И я знаю, что делать. Драконом должен стать ты.
Глисс рывком свернулся в кольцо.
– Какой вздор ты говоришь! Как я могу стать драконом? Я же просто змей.
– Ты не просто змей, – Джордж склонил голову набок, осматривая Глисса. – Во-первых, у тебя есть крылья.
– Это не крылья, – заспорил Глисс.
– А что это? – Джордж двумя пальцами потянул за перепонку.
– Рудименты, – гордо выговорил Глисс трудное слово.
– А по-моему, крылья. Только они еще не выросли. Но ведь и ты еще не вырос.
– Я никогда не вырасту!
– С тех пор, как я увидел тебя впервые, ты стал значительно больше. Ты был с мой локоть, а сейчас ты уже с руку взрослого мужчины.
– У драконов есть лапы с когтями, – подумав, нашелся Глисс, – а у меня нет. Я змей, и все тут.
– Кто это сказал, что у драконов непременно должны быть ноги?
– Такими их рисуют на картинах и гербах. Я сам видел.
– Такими драконов представляют себе художники. А на самом деле у драконов ног может и не быть. Никто не знает наверняка. Ведь их никто не видел.
– Потому что их не существует, – холодно заявил Глисс. – Подумаешь, маленькие крылышки. Никакой я не дракон. Я змей.
– Змеи не разговаривают. В отличие от тебя.
– И правильно делают, – мрачно произнес Глисс. – Дурак я был, что заговорил с тобой. Дракона из меня сделать придумал, надо же.
– Чего это ты рассердился? – Джордж уставился на своего чешуйчатого приятеля непонимающим взглядом.
– Я не желаю быть драконом! – взорвался Глисс. – Я не хочу сжигать селения и пожирать немытых крестьянских дев! Мне нравится жить тут, в лугах, ловить рыбу и лягушек… и потом, я думал, ты собираешься дракона убить?
– Да, – подтвердил Джордж.
– Убить меня?
– Похоже, придется подыскать другой способ выбиться в герои, – сказал Джордж, помолчав. – Из тебя и вправду выйдет неважный дракон, даже если ты вырастишь крылья и научишься дышать огнем. Уж очень ты мягкотелый. Ладно, Глисс, мне пора домой. Отец непременно меня хватится, если я слишком задержусь; а уж хватится – так и хватит чем-нибудь по спине, за ним не заржавеет.
– Джордж, – Глисс попытался придать чешуйчатой мордочке умильное выражение, – пожалуйста, не становись героем. Иди лучше в кузнецы.
– Но я хочу подвигов! Я хочу славы, и богатства; я хочу въезжать в города под пение труб, среди нарядных паладинов, и чтобы девушки бросали мне под ноги цветы, и все мужчины мне завидовали!
– Подвиги и славу оплачивают кровью.
– Крови я не боюсь, – Джордж приподнял верхнюю губу в неожиданно взрослой, хищной ухмылке. – Ни своей, ни чужой. Пока, Глисс.
Некоторое время Глисс лежал на теплом камне, размышляя о светлых и темных сторонах неуемной человеческой натуры.
Потом удары копыт поколебали почву; Глисс почувствовал, как мягкие толчки отдаются в теле, задолго до того, как увидел всадника и услышал топот.
– Ну как? – Смуглая девочка-подросток спешилась перед валуном. – Тебе удалось его убедить?
– Нет, – сумрачно отозвался Глисс. – Он всерьез вознамерился стать рыцарем. А про тебя и слышать не хочет. Мелисанда, может, тебе попробовать вести себя по-другому?
– Это по-какому – по-другому? – смуглянка недобро прищурилась.
– Сидеть у окна, вышивать шелками и ждать, когда тебя похитит дракон, – добросовестно перечислил Глисс основные признаки Прекрасной Дамы по Джорджу.
О белокурых косах и принадлежности к высшей знати королевства Глисс решил не упоминать, справедливо рассудив, что тут уж Мелисанде ничего не исправить.
– Думаешь, у моего отца есть деньги на шелка? – хмыкнула Мелисанда. – А вышиваю я так, что у матушки волосы дыбом встают. Она говорит, что, посади обезьяну за пяльцы, та лучше справится. А драконов не существует.
– Существует, – мрачно ответил Глисс. – И гораздо ближе, чем ты думаешь.
– Да? – Мелисанда пожала плечами. – Неважно. Важно, как нам отговорить Джорджа от того, что он затеял.
– Нет, Мелисанда, это бесполезно. Джордж – герой. Он таким родился. Он все равно уйдет. Забудь его.
– Как ты можешь говорить такое! Он же твой друг!
– Да, – Глисс поднял голову, – друг. Был. Судьба уже позвала его. Теперь он забудет друзей и пойдет за блуждающим огоньком славы.
– Что же делать? – Мелисанда запустила пятерню в черные кудри. – Ведь он вернется?
Глисс сомкнул кожистые веки. Время тянется, словно лента, у него две стороны: прошлое и будущее. Настоящее находится в точке, где лента перекручивается, создавая эффект Мебиуса; ведь в действительности прошлое также является и будущим, а будущее является прошлым. Однако немногим из мыслящих существ суждено осознать подлинную природу времени, и лишь единицы из них способны принять это знание и жить с ним, не потеряв рассудка.
– Так он вернется? – нетерпеливо повторила Мелисанда.
– Да, – Глисс взглянул на девочку, положил голову на камень и снова зажмурился. – Да.
