Я был занят своими делами, лакомился кунжутным семенем, его насыпала леди в инвалидной коляске. Она любит смотреть из кухонного окна, как мы едим, грезит, как купается нагишом в теплых водах и морские коньки покусывают ее нежные пальчики, а их цепкие хвосты щекочут соски. Каждому свое, говорю я, жизнь слишком коротка, чтобы осуждать мечты, такие чистые и неподдельные.
Они появились ниоткуда, у меня не было никакой возможности подготовиться. Четверо. У меня за спиной внезапно зашумело, что-то рассекло воздух и очутилось совсем рядом. Не успел я обернуться, как на меня со спины наскакивает большой самец, тычет куда не надо своим черным клювом, глаза-бусинки злобно блестят, его дружки уже готовы со мной разделаться за проявленное неуважение (а может, им не по душе моя походка), меня прижимают к земле и окружают с трех сторон. Раздаю направо-налево удары, пытаюсь взлететь, но три ножа вонзаются мне под ребра, три комплекта коготков скребут мне по телу, сдирая перья вместе с кожей. Обращаюсь в бомбу, начиненную гвоздями, но тиски прочно сжимают меня, мир рушится, и мне начинает казаться, что я все-таки смертен. Если меня не будет, кто приглядит за мальчиком?
Я:
— А-а-а-а-а! Кыш! Пошли вон, мерзкие сороки!
С разбегу прыгаю на поле битвы. Сороки улетают прочь. Мой голубь сидит на траве, вид у него перепуганный и жалкий. Поначалу мне хочется заплакать, но крови и кусков мяса что-то не видно.
Я:
— Ты цел?
Голубь:
— …
Я уже собирался взять его в руки, но голубь меня опередил: вспорхнул и улетел на крышу психанутого дома. Крылья у него работали нормально, да и все остальное выглядело целым. Такое облегчение!
Я:
— Голубь, будь осторожен, они могут вернуться. Смотри в оба! Пойду домой из школы, увидимся, ладно?
Голубь:
— Ладно. Ты хороший мальчик, Гарри. Спасибо за то, что спас меня.
Это я проговорил за него про себя.
Девчонки любят получать подарки. Этим ты показываешь серьезность намерений, что очень важно для них. Иначе они расстраиваются и весь кайф обламывается. Я вручил Поппи Желейное Кольцо — знак своего тайного раскаяния за то, что целовался с Микитой. Поппи надела его себе на палец. Я не просил, она сама.
Поппи:
— Спасибо!
Я:
— Не за что!
Потом она его съела.
Мне даже не хотелось целоваться с Поппи. После того, что со мной учинила Микита, мне ни с кем не хотелось целоваться. Поппи я поцелую, только если попросит. Если займу первое место в День спорта, она меня, наверное, сама поцелует. Я готов, но только не в губы!
Резак:
— Эй, сосунок! Ты ее уже оттрахал? Показать, как это делается?
Мы проходили мимо. Я даже не смотрел на него, даже не собирался садиться на верхнюю ступеньку. Мне больше по душе ступени, ведущие в корпус естествознания, оттуда много чего видно, и можно поговорить об этом с Поппи. А уж эта лестница… да ну ее.
400 метров — это один круг по беговой дорожке. Немало, между прочим. Я коснулся дорожки на счастье. Бретт Шоукросс тоже коснулся, я видел. Мы с Бреттом — фавориты. Никто не знает, кто из нас выиграет. Зрители бы не против, если бы оба победили, но это невозможно. Победитель может быть только один.
Бретт Шоукросс:
— Можешь рассчитывать на серебро. Мне нужно золото.
Я:
— Удачи.
Бретт Шоукросс:
— При чем тут удача? У тебя надо выиграть, вот и все.
Медалей нет, только грамота. Мне надо победить, доказать, что я — лучший бегун. Я и папе обещал.
Линкольн Гарвуд был на первой дорожке. Мухлевать собирался, сам сказал. Ему не выиграть, дреды мешают. С ними особо не разгонишься. И вид педешный.
Линкольн Гарвуд:
— Ничего не педешный. А вот бегун из меня не самый быстрый.
Последним он прийти не хотел и разработал план: нарочно упадет и сделает вид, что подвернул ногу. Мы обещали, что никому не скажем.
Ждем свистка. Обстановка нервная. Сердце колотится как сумасшедшее. Народу тьма. Не только друзья-приятели, но и кое-кто из пап и мам.
Только не наша мама. Она опять на работе. Сказала, помолится за мою победу. Не забыла бы.
Постараюсь их всех не подвести. Пусть это будет мой самый лучший забег.
Бегуны собрались в кучку. Кайл Барнс жует резинку. Салим Хан ковыряет в носу. Бретт Шоукросс изображает из себя профи, то одной ногой потрясет, то другой, как настоящий спортсмен перед забегом. Лицо серьезное, решительное. Прямо артист.
Мистер Кенни:
— На старт!
Становимся в стойку. Одно колено подогнуть, руки вытянуть перед собой. Торжественная минута. Все притихли. Понимают.
Мистер Кенни:
— Внимание!
Поза та же, что и при команде «На старт», только чуть приподнимаешься и знаешь, что вот-вот сорвешься с места. Напряжение растет. Готовность номер один. Кто-то пукает. Все смеются.
Мистер Кенни:
— Марш!
Свисток. Забег начался. Линкольн Гарвуд сразу падает. Очень похоже на правду. Катается по земле и держится за ногу. И кричит.
Бегу во весь дух.
Мы с Бреттом Шоукроссом впереди всех. Моя дорожка четвертая, у Бретта — шестая. Не знаю, какая из них счастливая. Они недалеко друг от друга. Жмем на всю катушку. На Бретте «Найки», на мне мои скромные «Диадоры», но я впереди. Смотрю прямо перед собой. Больше всего на свете хочу победить.
Кайл Барнс не выдерживает, задыхается и валится на землю. Все прочие далеко позади.
Все стихает. Хоть я и знаю, что несусь быстро, но мне кажется, что двигаюсь как под водой. А ведь я даже не бегу, а прямо-таки спасаюсь бегством. За мною гонятся. Поймают — разорвут на мелкие кусочки. Быстрее! Еще быстрее! Ты обязан выиграть, иначе все будет кончено!
Последний поворот. Не могу больше, сейчас свалюсь. Чтобы остаться на своей дорожке, снижаю скорость. На финишной прямой опять разгоняюсь и вдруг теряю дыхание. Перед глазами все плывет. Вспоминаю про духа, что живет в моих кроссовках, и обращаюсь к нему с молитвой.
Я (про себя):
— О дух, дай мне свою кровь! Дай мне свою быстроту! Не дай мне умереть!
Финиш близко, я уже вижу линию. Поппи ждет меня, хлопает в ладоши. Ощущаю прилив энергии. Дух входит в мои легкие, ноги поднимаются выше, руки работают быстрее. Я — Усэйн Болт[18], я — Супермен.
Я — живой, и никому меня не догнать. Делаю глубокий выдох и всем телом тянусь к финишной линии. В меня врезается Бретт Шоукросс, и мы оба падаем. Закрываю глаза в ожидании свистка.
Мистер Кенни:
— Первое место — Опоку! Шоукросс — второй!
Я выиграл! Даже не верится. Крикнул бы «Да!», но дыхания нет. Лежу на спине. Надо мной вертится небо и гоняются друг за другом облака. Голова зудит. Наваливается дремота. Хочется глядеть на небо. Хочется повторить забег сначала.
Бретт Шоукросс:
— Ну ты крут. Классно бегаешь.
Чувствую, как на лице у меня появляется широченная улыбка, будто сам Господь нарисовал ее тонкой щекотной кисточкой. Приятно подташнивает. Я самый быстрый в седьмом классе. Это официальный результат. Папе бы сообщить, жду не дождусь. Поднимаюсь на ноги. Всем не терпится пожать мне руку, даже Бретту Шоукроссу и мистеру Кенни. Поппи обнимает меня. Ну, я прямо король. Все мною восхищаются, и никто не поджидает у ворот, знают, что, пока заклинание действует, меня нельзя трогать. Если бы каждый день был таким!
* * *
Тете Соне на корабле придется прятаться. Найдут — выбросят за борт акулам. Порядок таков: сперва тебе нанесут раны, чтобы акулы учуяли кровь, а потом швырнут в море, где тебя и сожрут. За добычу между акулами будет драка. От тебя останутся одни косточки и кровавое пятно на воде.
Мама:
— Зачем тебе ехать неизвестно куда? Живи здесь, пока не найдешь что-то конкретное.
Тетя Соня:
— И чтобы вокруг вертелся Джулиус, который уже всех достал? Ты с ним больше не связывайся. Хватит с тебя и того, что есть.
Мама:
— Слишком поздно. Не надо было брать у него деньги.
Тетя Соня:
— Лучше бы я тебе про него не говорила.
Мама:
— А как бы иначе я здесь устроилась? Авиабилеты на деревьях не растут. Сидела бы дома и складывала денежку в жестянку: десять песев[19] сюда, пятьдесят — туда. Я сделала свой выбор, никто меня не заставлял. Ради себя, ради детей. Как только расплачусь с долгами, им ничто не будет угрожать. Они добьются куда большего, чем я могла бы им обеспечить. Я тут, под рукой, позволь тебе помочь. Скажи мне, что тебе нужно.
Тетя Соня:
— Твоя плита. Прежняя «я» опять разрастается.
Мама:
— Самое время. Я соскучилась по прежней тебе.
Тетя Соня медленно и печально потерла пальцы. Вот сейчас черная блестящая шкурка отвалится и покажутся новые старые узоры. Если сцинк[20] потеряет хвост, у него вырастет новый. Я прочел это в своей книжке про рептилий. Везет же ящерицам.
