Кайл Барнс:
— Сам ты дерьмо.
Коннор Грин:
— Зато я знаю кое-что, а вы — нет. Мне известно, кто пришил пацана.
Натан Бойд:
— Какого пацана?
Коннор Грин:
— Которого зарезали возле «Цыплят Джо». Я все видел.
В животе у меня похолодело. Все во мне замерло, даже кровь в жилах перестала течь.
Коннор Грин:
— Серьезно. Я проезжал мимо и видел, как в пацана воткнули нож и как Жермен Брент рвал оттуда когти. Все своими глазами видел.
Кайл Барнс:
— А почему копам ничего не сказал?
Коннор Грин:
— Съехал, что ли? Чтоб меня порезали? Пусть сами распутывают.
Натан Бойд:
— Я тебе не верю. На чем это ты проезжал мимо?
Коннор Грин:
— На машине брата.
Кайл Барнс:
— А какая у него машина?
Коннор Грин:
— «Бумер». Пятерка.
Все врет, поняли мы. У брата Коннора не может быть БМВ, не такой он богач. У самого Коннора и кроссовки-то всего-навсего «Рибок Трейл Берет». Натан Бойд стал принюхиваться. Все приготовились смеяться.
Натан Бойд:
— Что за дух я чую? А вы чуете? Собачье дерьмо? Нет. Коровий навоз? Нет. Погодите. Конский навоз, пожалуй.
Коннор Грин:
— Пошел на хрен.
Натан Бойд:
— Точно, лошадь. Бред сивой кобылы.
Я не хотел верить Коннору, уж очень страшно было. Я надеялся, что есть какой-то другой Жермен Брент, не Убейца, и тогда все не так жутко, и моя жизнь снова станет нормальной. Я очень этого хотел, а то ведь все разлетится на крошечные осколки, и ничего уже будет не исправить. Наверное, нет у меня таланта детектива. Да и опасно это слишком.
Играл когда-нибудь в английскую лапту? Чесслово, достает она. Попробуй попади по мячу. Бита маленькая и не той формы. У меня не выходит. Мне бы Мастера Уговоров, у него хоть размер подходящий. Ждешь, ждешь своей очереди, а встанешь на отбой, даже по мячу не попасть. Жесть просто! Все вокруг болели за меня.
Все вокруг:
— Ну же, Гарри, давай!
Мне хотелось забабахать мяч подальше, типа как Бретт Шоукросс. На него посмотреть, все проще простого. А мне ни разу по мячику попасть не удалось. От злости даже зубы свело. В конце концов я плюнул и подался в полевые игроки. Стой и жди, а когда мячик к тебе прилетит, постарайся поймать. Скучища. Он не прилетает, хоть тресни. У меня прямо руки опустились, и я сел. Сидел, пока мистер Кенни не велел пробежаться вокруг поля.
Мистер Кенни:
— Опоку, на старт! Один круг!
Никто не знает про мой план. Это тайна для всего мира. Подождал, отбежал подальше и юркнул в дыру в заборе. Если съем лесное яблоко, получу все сверхспособности, которые мне нужны. И они защитят меня. Мне Алтаф подал эту идею. Мне надоело ждать, когда меня укусит радиоактивный паук, пора самому попробовать волшебные ядовитые плоды. Съем — и тогда плохие парни не смогут мне сделать ничего дурного, и я переживу лето в целости и сохранности.
Перво-наперво я проверил, не прячется ли где на дереве асасанбонсам. Берег был чист. Деревья тут не такие высокие, а ветки чересчур тонкие. Я был с ними один на один. Воздух пах дождем. Птиц не было видно, слышалась только их болтовня.
Я:
— Привет, голубь, это ты? Посторожи меня, ладно?
Голубь:
— Сделаю.
Роща оказалась меньше, чем я думал. Просматривалась насквозь, за деревьями виднелись дома и улицы. Жалко, что я тут не первый, до меня перебывала целая куча народу, всюду битые бутылки и грязные обертки от конфет. Это плохо. Я углубился между деревьев и подобрал из-под самой красивой яблони два самых красивых яблока. Маленькие только. Для всех остальных — яд, для меня — метеориты. Они помогут обрести сверхсилы.
Я присел на поваленное дерево. Как тихо! В голову полезли мысли о том, что мне предстоит совершить и какие дарования для этого понадобятся. Я глубоко вдохнул и надкусил первое яблоко.
Чесслово, такой гадости мне есть еще не доводилось! Выплюнуть нельзя, а то колдовство не сработает. Я прижал ко рту руку, закрыл глаза и принялся жевать. В животе забурлило. Я напряг силы и проглотил все разом, только семечки выплюнул. Открыл глаза. Все вокруг стало каким-то серым. Тошнило. Я снова глубоко вдохнул и надкусил второе яблоко, стараясь забыть про тошноту и мерзкий вкус. Жевал и глотал, жевал и глотал, целая вечность прошла. Только когда все съел, сплюнул, чтобы избавиться от мерзкого привкуса.
С животом у меня сделалось совсем нехорошо, я еле поднялся. Захотелось по-большому, но я сдерживался, а то высрешь все обретенные способности. Подождал. Меня бросало то в жар, то в холод, это, видать, мой новый дар располагался во мне поудобнее. А он мне ужасно нужен. Он защитит меня и накажет злодеев. Я мелко пукнул, запустил дятлову дробь. За дробью следовало кое-что важное-влажное, но я удержался. Я вам не Дристун-Мен, я — Напролом-Мен.
Из рощи я вышел пошатываясь. Мистер Кенни меня поджидал.
Мистер Кенни:
— Где ты был?
— Мне стало нехорошо, сэр.
Натан Бойд:
— Курил небось в роще.
Коннор Грин:
— Балду гонял.
Я:
— Конечно, нет.
Мистер Кенни:
— Довольно.
Мистер Кенни до конца игры разрешил мне сидеть. Английская лапта все равно занудство. Бита дурацкая, фиг попадешь по мячу. Ее бы сплющить немного. Не понимаю, почему это никому еще не пришло в голову.
* * *
Война пришла в наши края. Реальная война, какую только можно представить. Черный жирный дым, совсем как в Африке, закрыл все небо. Его можно было увидеть за сто миль. Толпа смотрела, как умирает детская площадка.
Дин:
— Я сперва подумал, самолет упал. А жалко, круто было бы.
Кто-то поджег качели. От них дыму больше всего. Запах горелой резины лез в нос, и больше я ничего не мог учуять. Знаешь, когда такая вонь стоит, даже смех разбирает. Только смеяться нельзя, взрослые ведь смотрят. Пожар — большое несчастье, и нужно быть серьезным.
Мама Дина:
— Все эти проклятые дети. Возвращаюсь из аптеки, гляжу — поджигают.
Леди с большими руками:
— Когда это было?
Мама Дина:
— Да только что. Я из аптеки шла. Так и знала: что-то затеяли.
Папа Маника:
— Маленькие ублюдки.
Замок с лестницами тоже пылал. Металлические части почернели, а сетка сгорела. Огонь был очень жарким. От него даже лицо зудело. И глаза закрывались, будто сон сморил. Такого шикарного пожара я еще не видел.
Детишки поменьше устроили игру: кто подбежит к огню ближе. Выстроятся в ряд и бегут прямо на пламя, а потом обратно. Зверски круто. Мне тоже захотелось сыграть, только надо было проявлять солидность. Все-таки седьмой класс, пример надо показывать. Все остальные молча глазели на пожар. А что говорить? Поделать-то уже ничего нельзя. Игровая площадка на глазах умирала, и никто не спешил спасать имущество. Любовались пламенем, и все. Огонь всегда выходит победителем. Зрелище и роскошное, и жоханое одновременно.
Вновь прибывшим немедленно рассказывали про детей, устроивших пожар. Каждый новый человек выдавал что-то похожее:
Новый человек:
— Вот ведь засранцы!
И сливался с толпой зрителей. Получалось, типа у каждого имелась тайна, которой можно было делиться с окружающими, секрет общего пользования. Складывалось впечатление, словно все заодно, все друг друга знают, хотя ты, может, никогда раньше с этими людьми не говорил и даже не в курсе, как их зовут. Один за всех, все за одного. Это лучшее, что несет с собой война.
Лидия сфоткала пожар. На снимке получился сплошной черный дым.
Я:
— Хо, даже огня не видно! Щелкни еще раз!
Лидия:
— Не приставай! Еще телефон расплавится!
Я:
— Ничего с ним не сделается! Сними пиратский корабль, пока не затонул!
Лидия:
— Нет, я ухожу, дым очень глаза ест. Ты со мной?
Я:
— Остаюсь. Пойду домой вместе с Дином.
Лидия:
— Ты поосторожнее. Смотри, чтобы кто из них за тобой не увязался.
Я:
— Прослежу!
Всего-то хотелось щелкнуть пиратский корабль, пока не исчез с лица земли. Хотелось поприсутствовать при последних минутах детской площадки, чтобы она знала: я любил ее и оставался с ней до последнего.
Терри Шушера:
— Все путем, малыш? Что произошло?
Я:
— Небольшой пожар. Эшафотка! Привет, собака! Привет, малышка!
Эшафотка облизала мне все лицо. Очень мило, даже если собакин язык попадал мне по губам. На больших каникулах научу ее охотиться на духов.
Терри Шушера:
— Диски с кино не нужны? Есть хорошие, про зомби.
Я:
— Нет, спасибо. Деньги за пиратские диски идут прямым ходом Усаме бен Ладену. Нам в школе говорили.
Терри Шушера:
— Ну как скажешь.
Прибыла пожарная машина. Сирену я издалека услышал. Пожарные въехали прямо на лужайку. Все огорчились, когда сирену выключили, каждому хотелось послушать ее вблизи.
Пожарный:
