дозорный ткнул его жезлом, пока другие держали фонари над распростертым телом. Наконец крикун со стоном зашевелился.
– Надрался до поросячьего визга, – заметил констебль. – Отведите-ка его в караульное помещение и заприте там до утра.
Тут пьяница приподнялся:
– Господа, честное слово, там мертвый человек.
– Скорее уж вусмерть пьяный. Где именно?
– На жертвенном камне. Я его глаза нащупал.
– Бредит, – произнес дозорный с алебардой. – Если наутро будет рассказывать судье то же самое, угодит в Бедлам.
– Имя? – спросил констебль, напоминая всем, кто здесь главный.
– Брокмор, сэр. Меня в Смитфилде каждая собака знает.
– Где работаешь?
– На Слотер-стрит, у господина Фэншоу, сэр. Я смотритель его льва.
– Фэншоу и впрямь держит льва, – с сомнением в голосе произнес патрульный с алебардой. – Мне жена рассказывала.
– А я один раз слышал, как эта зверюга ревет, – прибавил тот, чей жезл вернул Брокмора к жизни.
Повисла пауза. Упоминание о льве сразу повысило статус Брокмора.
– И кто же такой этот мертвец? – поинтересовался констебль.
– Не знаю, господин. В темноте лица не разглядеть. – Брокмор судорожно втянул в себя воздух. – Я на него на ощупь наткнулся.
– Давай показывай.
Констебль принялся отдавать распоряжения. Брокмора подняли и поставили на ноги. С двух сторон поддерживаемый дозорными, он сумел потихоньку дойти до овечьих загонов, а через несколько минут добрались и до жертвенного камня.
– У него глаза открыты, – снова принялся завывать Брокмор. – И он не дышит. А еще на камне моча.
Тусклый свет фонарей залил каменную плиту. Тело исчезло.
«А может быть, его там и не было», – в смятении подумал Брокмор.
Ноги подогнулись, и он снова опустился на камень. И в этот момент Брокмор опять угодил в лужу мочи. Ну хоть что-то ему не померещилось.
Глава 21
В субботу утром Стивен постучал в дверь моей спальни, а затем вошел с миской горячей воды. Еще не рассвело, и я умылся и ополоснул руки при свечах. Мои рубашки – еще не потеплело, поэтому я до сих пор носил две – грелись у только что растопленного камина.
– Сэм просит дозволения поговорить с вами, хозяин, – сообщил мальчик, протягивая мне полотенце.
– Передай ему, чтобы ждал меня в гостиной.
Стивен открыл было рот, и на секунду мне показалось, что он сейчас скажет еще что-то. Но потом губы его сжались в тонкую нитку. Мальчик поклонился и молча вышел.
Когда я спустился в гостиную, Сэм уже был там. Утром он обычно старался не попадаться мне на глаза, поскольку имел привычку вечером выпивать допоздна. Однако сегодня Сэм пожелал мне доброго утра и даже, ковыляя, направился к моему креслу, чтобы придвинуть его поближе к огню.
– Так чего ты хотел?
Он прокашлялся.
– Сэр, я заходил в пивную под знаком серебряного креста, как вы мне велели. И действительно, госпожа Фоли передала мне кое-что для вас.
Выудив из кармана письмо, Сэм отдал его мне. Я ощупал бумагу и обратил внимание, что письмо слишком толстое. В одно послание было вложено второе. Бумага выглядела мятой, как будто ее сначала скомкали, а потом, насколько это возможно, разгладили. Два из четырех краев листа прямые, а другие два – неровные. Создавалось впечатление, что бумагу порвали на четыре квадрата, и передо мной один из них. На обеих сторонах было что-то написано, однако почерк у автора оказался гораздо неразборчивее, чем у Джонсона. Этот человек явно торопился.
Письмо от Джонсона я прочел первым. Дата, приветствие и подпись отсутствовали.
Я подвергался огромному риску, но сделал то, о чем Вы просили. Комната была заперта, однако к замку подошел ключ от другой двери. Саквояж В., который я видел собственными глазами, пропал, а на кровати нет постельного белья, только голый матрас. Однако я не поленился тщательно осмотреть комнату, и мои старания увенчались успехом: в камине я обнаружил обрывок бумаги, который прилагаю к этому письму. Когда я выходил, горничная едва не поймала меня с поличным, но меня спасло Провидение, и я успел скрыться в соседней комнате. Посему считаю свои обязательства перед Вами полностью выполненными и выражаю надежду, что впредь Вы не станете беспокоить меня по этому поводу. Кроме того, Вы упоминали, что за труды меня ожидает вознаграждение. Пожалуйста, приложите его к ответному письму и отправьте по тому же адресу, госпоже Ф.
Отложив письмо, я взял вложенный в него обрывок бумаги. С одной стороны я с трудом разобрал слова:
137 будет недоволен, настоятельно не совету… целесообразно ли посвящать в тайну 112, сейчас либо позж… использовать 297 для нашего великого дела. Мне кажется… дружба между 360 и 100… не объясняя причины…
Поля слева уцелели. Я перевернул бумажный квадрат и принялся разбирать написанное с другой стороны, справа:
…следует познакомить 138 с 386 через 152, он… ничего не рассказывать 270, и, пожалуйста, пусть… 269 будет повергнут в смятение, когда встретится с 334…
Я не имел представления, в каком порядке следует читать эти отрывки. А впрочем, какая разница. Похоже, числа – какой-то шифр, но, даже если попытаться разобрать остальное, текста слишком мало, чтобы уловить смысл послания. Однако того, что я прочел, было более чем достаточно, чтобы встревожиться. Упоминания о тайне, великом деле и встрече, которая повергнет кого-то в смятение, выглядели весьма зловеще.
Главная трудность заключалась в том, что мне практически ничего не было известно наверняка. Похоже, что Вульф, он же ван Рибик, покинул «Синий куст». Все ли свои бумаги он сжег, прежде чем уйти? Или только некоторые из них? Обрывок, присланный Джонсоном, лишь чуть-чуть обуглился, – вероятно, когда ван Рибик бросил бумагу в камин, она не попала на угли, улетев в дальний угол камина. Жара от огня оказалось достаточно, чтобы бумага почернела по краям, но слишком мало, чтобы она воспламенилась.
Я прибавил к этим фактам все, что узнал ранее. В четверг, когда я обедал в «Фонтане» с Джонсоном, тот упомянул про свертки, которые Эббот иногда забирал для ван Рибика у вестминстерского переплетчика. Когда Джонсон ловкими пальцами картежника начертил в воздухе контуры этих свертков, я сразу подумал о том, что папки в канцелярии Арлингтона примерно такого же размера. К тому же мне было точно известно, что Эббот брал документы домой и прятал их под половицами. А еще я выяснил, что, переезжая в дом Фэншоу, госпожа Эббот забрала папки с собой, из чего следовало, что она знала о тайнике супруга.
Ну а еще кое-что я установил, изучая содержимое папок: перечисляя содержимое одной из них, Эббот не упомянул о двух письмах. Очевидно, им там
