Комиссар надеялась на признание, а услышала настоящее откровение.
— Да, есть кое-что, комиссар: присматривайте получше за нашим бывшим казначеем. Кое-кто обвинял его в слишком активном участии в деле. Он просто жил процессом, Брибаль даже пригрозил удалением из зала судебного заседания. Члены ассоциации до сих пор не могут ему этого забыть.
— Нет вопросов, займусь, если сообщите имя.
— Оно есть в списке — Аарон Крейш. У него магазин сюрпризов и розыгрышей на набережной Роны. Я предупрежу его о вашем визите. Так будет лучше: он немного… не в себе.
— Вы сказали, Аарон Крейш?
— Да, с двумя «а»… В тот трагический вечер наши дочери были в клубе «421». Они всегда были вместе, их и принимали за сестер.
Аарон с двумя «а» — несомненно, еврейское имя. Мозг Антонии готов был взорваться. Неужели Марсо знает что-то и скрывает? Чтобы прояснить ситуацию, Арсан вынула из кармана газету Гутвана.
— Не читали сегодняшний выпуск?
— Эту писанину? Разумеется, нет, это же антиклерикальное издание. А почему вы спрашиваете?
— Тут повествуют о расследовании… Не имеет значения, выбросьте из головы, совершенная чушь.
— А главное, короткая чушь. Вы могли бы просветить меня подробнее.
«В конце концов, — рассудила Антония, — глупо скрывать: творчество Гутвана продавалось во всех киосках».
— Если пересказать еще короче, скандальная статья о евреях.
— Оо… Антисемиты не прекращают… Черт бы их побрал.
Черты лица светлячка внезапно ожесточились.
— Похоже, вы их не любите.
— Я питаю к ним отвращение, комиссар, и у меня есть основания: Рашель была наполовину еврейкой. Тридцать два года тому назад я развелась с мужем вскоре после ее рождения. Вернула себе девичью фамилию, Рашель сохранила фамилию отца.
— Не сошлись характерами?
— Скорее, любовью. Тем не менее, признаю, что мой бывший муж вел себя благородно, когда погибла Рашель. Он обожал дочь, хотел, чтобы восторжествовало правосудие. Именно он и оплатил гонорары Юбера.
— Он жив?
— Да, видный предприниматель. Его зовут Даниэль Вайнштейн.
Глава 33. Священный скарабей
Паскаль вернулся в управление бригады.
Перечитывал записи.
Объединял факты.
Разрушал схему.
Вновь выстраивал гипотезу.
Ломал мозги.
Кто отправил серба на тот свет? Убийство следует из мотива. Не существует одного без второго.
А майор не обнаружил ни единой причины.
Расследование катилось привычной колеей. Десяток свидетелей клятвенно заявил, что во вторник Рефик находился на рабочем месте вплоть до полуночи. Его служащие, само собой. А Вайнштейн в это же время фланировал по Греноблю. Ужинал с сильными мира сего, показания которых не ставились под сомнение. Да Паскаль и поостерегся их опрашивать. Слишком опасно, слишком горячо — одной головомойки за день более чем достаточно. Сыт по горло. В полдень майора вызвал генеральный контролер. В полиции чиновник такого уровня — неоспоримый авторитет, подобный священному египетскому скарабею. Осмелиться ему возражать — подписать себе приговор: повышение по службе вылетит в трубу. И Паскаль смолчал, услышав: «Вы читали газету, Каршоз? Если не в состоянии руководить своими людьми, будем разговаривать по-другому. Дело с грузовиком не должно повториться! Приказываю найти осведомителя Гутвана, пока его информация не наделала новых бед. Обещаю, он заплатит за то, чего я наслушался от мэра. Будет мечтать, чтобы его взяли в постовые регулировщики. Идите, ваша карьера зависит от результата».
Гутван…
Благодаря этому иуде майор оказался в полной заднице.
Из-за него того и гляди отправишься протирать штаны в архиве в какой-нибудь тьмутаракани.
Если только не заткнуть болтуну рот. Раз и навсегда — за подмоченную дружбу, запятнанное доверие ad vitam aeternam.
Сделать это — или самому пойти на дно…
— На что-то сердитесь, командир? — В кабинете появилась Одиль.
— Да нет… Думаю над делом Йозевича.
— Лучше бы сосредоточились на раввине.
— Этим и занят, девочка: взять убийцу серба и значит взять раввина.
— Да услышит вас Бог, начало пока не очень.
Каршоз открыл нижний ящик стола. За папками с делами была схоронена бутылка виски. Отвинтил пробку, взял два стаканчика, плеснул скотча, один протянул Одиль.
— Поверь, лейтенант, мы повяжем его без помощи отца небесного.
Глава 34. Жук-носорог
Покидая мадам Марсо, Антония ощущала тошноту.
Груз на совести.
Выходит, Вайнштейн потерял дочь в сгоревшем клубе…
Она ожидала чего угодно, но не подобного поворота. Еврей казался уже не таким отпетым мерзавцем — с минуты, как она уехала из квартала Фурвьер. Он страдал, знал, каково это — лишиться близкого человека. Пусть мучения и не обратили в ангела, все же они сделали его более человечным. Антония сочувствовала Вайнштейну. Не прощая во всем остальном. Лишь один горький балл в его пользу, не меняющий оценку «ноль» за поведение.
«Не зашла ли я слишком далеко? И слишком поспешно? Нет, дорогой мой Жак — я даже припоздала с генеральной уборкой улиц. Да и времени отделять зерна от плевел у меня не осталось. Не настаивай, прошу».
Двигаясь в плотном потоке, Антония выглядывала, где бы припарковаться. Несбыточная надежда. Свободное место для стоянки в Лионе в четверг после обеда без применения волшебной палочки равнозначно выигрышу в лотерею. Редкая удача в людном квартале. Улица Эдуара Эррио: магазины, кинотеатры, рестораны, борющиеся за место на тротуаре. Участок от площади Белькур до Оперного театра сравним с улицей Ла Рамбла в Барселоне[38].
Лавочка Аарона Крейша располагалась на набережной. Рукой подать до толпы гуляющих. Антония проезжала мимо нее уже в третий раз.
«Не действуй на нервы, Жак, остановить машину не могу! И не читай мораль, знаешь ведь, кто таков Вайнштейн! Согласна, слова Люси говорят в его пользу. Еще больше в пользу нее самой. После того, что эта женщина пережила, она заслуживает покой».
Место все не находилось. Арсан сделала последнюю попытку — еще один круг по кварталу. После — баста, отправится на паркинг.
«Конечно-конечно, дорогой, Вайнштейн может быть мстителем. Или заказчиком убийства. Бывшая жена сказала, что в зале суда он не появился ни разу, оставался в тени все время процесса. Бонелли, как и другие, не знал, кто был отцом Рашель. Никто не сопоставил фамилии. Неужели Даниэль Вайнштейн ждал десять лет, чтобы отомстить в память о дочери? Возможно. И очень изобретательно: кто бы связал трагедию «421» и мотив убийств через столько времени?»
Антония зашла на последний поворот, потеряв надежду увидеть, как освобождает пятачок какой-нибудь автомобиль.
«Да, соглашусь с твоей точкой зрения: если Еврей сделал часть работы по дому, он заслуживает признательности и галантного обхождения. Но между ним и мной стоит Влада. Помнишь, девочка, хотевшая свидетельствовать против него? Та, с которой содрали кожу, будто с кролика — по его приказу. За смерть которой я поклялась отомстить. И не отступлю. С другой стороны, из уважения к мадам Марсо и в память о Рашель я должна спасти его шкуру. Чертовски трудная дилемма. Ладно, договорились, Жак, постараюсь, чтобы Вайнштейн остался в живых… в тюремной камере до конца своих дней. По рукам?»
Пришлось уверовать, что муж согласился: стоило Антонии задать вопрос, как освободилось местечко.
Сигнал поворотника, брешь между машинами, быстрый маневр — комиссар успела втиснуться, прежде чем следующий желающий начал сигналить. Выбралась из «Клио», сунула карту в парковочный автомат, кинула чек за лобовое стекло — внутренняя дисциплина не позволяла Антонии увиливать от гражданских обязанностей — и побежала к заведению Крейша.
«Праздничные вечера» — так оно звалось.
Хаос внутри — так оно выглядело.
Онемевшая от изумления — так застыла Арсан.
Аарон Крейш не только продавал приколы типа стриженой щетины для подсыпания в постель, но и сдавал напрокат маскарадные костюмы. В неописуемом беспорядке свисали платья принцесс и форма пожарных, фраки и римские тоги. Поодаль прилавок ломился под треуголками, складными цилиндрами и митрами. Прямо на полу коробки, набитые аксессуарами — копии автоматов вперемешку с палицами. Алебарда и епископский посох, прислоненные к стене, парики и накладные бороды, завалившие полки в веселом беспорядке.
И хозяин посреди неразберихи, несущий увесистый сверток на плече, точно ярмарочный силач. Приземистый, поседевший под грузом лет, но еще крепкий.
Но особенно Антонию потряс нос. Невыразимых очертаний, что-то среднее между украшениями Сирано и Рике-Хохолка. Внушительные крылья рельефно выгнуты чуть не до скул, заостренный крючковатый конец указующе направлен в грудную клетку. Ни дать ни взять носовая часть корабля.
