настоящая. И что ее на самом деле здесь нет. Иногда мне снится, что мы с ней вместе рисуем, но, когда я просыпаюсь, никаких рисунков нет. – Он швыряет альбом в другой конец комнаты, как будто пытается отрицать его существование. – Не должно быть никаких рисунков! Они нам просто снятся!
И тут я понимаю, что происходит: судя по всему, Аня уносит рисунки из комнаты Тедди до того, как он приходит в себя, чтобы он их не увидел. А тут пришла я и нарушила их обычный ритуал.
Видимо, нервы у Тедди не выдерживают, потому что он начинает рыдать. Я притягиваю его к себе и обнимаю, и его тело опять становится мягким и расслабленным. Он снова превращается в самого обычного мальчика. Я осознаю, что прошу его объяснить то, чего он не понимает. Я прошу его объяснить невозможное.
Он вкладывает ладошку правой руки в мою ладонь, и я вижу, что его маленькие пальчики перепачканы карандашом. Я крепко прижимаю его к себе, успокаиваю и твержу, что все будет хорошо.
Но если честно, я не очень-то в этом уверена.
Потому что я абсолютно точно знаю, что этот малыш – левша.
14
Вечером ко мне заходит Адриан, и мы вместе просматриваем все рисунки. Их всего девять – те три, что были оставлены на моем крыльце, еще три, которые я обнаружила у себя на холодильнике, и три сегодняшних. Адриан снова и снова перекладывает листки, как будто пытается расположить их в верном порядке, словно существует некая магическая последовательность, способная пролить свет на стоящую за ними историю. Но я весь день ломала над ними голову и так и не смогла найти никакой логики.
Солнце уже почти село, и задний двор затянут серой дымкой. В лесу мигают огоньки светлячков. В окнах большого дома горит свет; Каролина в кухне загружает посудомоечную машину, пока Тед наверху укладывает сына.
Мы с Адрианом сидим рядышком на крыльце моего коттеджа. Оно узкое, и мы вынуждены придвинуться друг к другу так близко, что почти соприкасаемся коленями. Я рассказываю ему о своем эксперименте с видеоняней, про то, как я застала Тедди рисующим без использования глаз и ведущей руки. По логике вещей Адриан должен сказать мне, что я брежу – я отдаю себе отчет в том, что мой рассказ звучит как полный бред, – но он, к облегчению моему, воспринимает все всерьез. Он подносит рисунки к самому лицу и закашливается.
– Боже, ну и вонь.
– Так пахнет у Тедди в комнате. Не постоянно, время от времени. Каролина говорит, он писается по ночам.
– Мне не кажется, что это запах мочи. Прошлым летом у нас был заказ в Берлингтон-каунти, неподалеку от Пайн-Барренс. Один человек нанял нас для уборки его участка. Там был заросший пустырь в пол-акра площадью, бурьян выше головы, нам пришлось в буквальном смысле вырубать его мачете. А сколько там было мусора, ты себе не представляешь – какое-то старое тряпье, пивные бутылки, кегли, самый невообразимый хлам. Но самым худшим из всего, что мы обнаружили, был мертвый олень. В середине июля. А нас наняли привести участок в порядок, так что мы были должны упаковать его в мешок и вывезти оттуда. Я не стану вдаваться в подробности, Мэллори, но это было ужасно. И запах – об этом говорят во всех фильмах, но это чистая правда, – я никогда в жизни не забуду этот запах. Так вот, эти рисунки пахнут точно так же.
– И что мне делать?
– Не знаю. – Он берет стопку рисунков и отодвигает их подальше, как будто опасается, что сидеть так близко к ним может быть небезопасно. – Ты думаешь, с Тедди все в порядке?
– Понятия не имею. Это все было очень странно. Он был горячий, как печка. А когда я прикоснулась к нему, он ничем не напоминал Тедди. Такое впечатление, что он… что он превратился в нечто другое.
– Ты сказала его родителям?
– Что я должна была им сказать? «Я считаю, что в вашего сына время от времени вселяется дух Энни Барретт?» Я пыталась. Они только распсиховались.
– Но сейчас все по-другому. У тебя есть доказательства. Новые рисунки. Ты правильно сказала: Тедди не мог нарисовать их без посторонней помощи.
– Но я не могу доказать, что это Аня ему помогала. Я не могу доказать, что она прокрадывается ко мне в коттедж и оставляет их на моем холодильнике. Это звучит как бред.
– Но это не значит, что это неправда.
– Ты не знаешь его родителей так, как я. Они мне не поверят. Надо продолжать копать. Мне нужны железобетонные доказательства.
Мы с Адрианом пьем минералку и едим из большой миски попкорн, приготовленный в микроволновке, – поскольку он зашел без предупреждения, у меня не нашлось ничего другого, чем можно было его угостить. Я чувствую себя негостеприимной хозяйкой, но Адриан, похоже, не обижается. Он рассказывает мне новости из публичной библиотеки Спрингбрука. Его мама начала просматривать архивы, но пока ничего не нашла.
– Она говорит, у них там в этих архивах сам черт ногу сломит. Купчие на землю, старые газеты, все вперемешку. Говорит, ей понадобится еще как минимум неделя.
– Я не могу ждать еще неделю, Адриан. Эта сущность – дух или призрак, не знаю, как правильно, – она может проникать ко мне в дом. Иногда по ночам я ощущаю, как она наблюдает за мной.
– В каком смысле?
Я так и не нашла способа описать словами это чувство – странное трудноуловимое ощущение где-то на грани физического восприятия, иногда сопровождаемое высоким пронзительным звуком. Меня очень подмывает рассказать про научный эксперимент в Пенсильванском университете, спросить у Адриана, слышал ли он когда-нибудь термины наподобие «улавливания взгляда». Но я не хочу говорить ничего такого, что может увести разговор в сторону моего прошлого. Я уже и так наговорила столько неправды, что теперь сама не знаю, как из всего этого выпутаться.
– У меня есть идея, – говорит он. – У моих родителей над гаражом есть небольшая квартирка. Сейчас в ней никто не живет. Ты могла бы на несколько дней перебраться к нам. Работала бы здесь, а ночевала в безопасном месте – пока мы не выясним, что происходит.
Я пытаюсь представить себе, как я буду объяснять эту ситуацию Максвеллам, а также сообщу их пятилетнему сыну, что переезжаю, потому что мне слишком страшно жить у них на заднем дворе.
– Я никуда не уеду. Меня наняли присматривать за Тедди, и я останусь здесь и буду присматривать за Тедди.
– Тогда позволь мне переночевать у тебя.
– Ты шутишь?
– Я лягу на полу. Никаких глупостей, чисто в целях безопасности. – Я смотрю на него, и, хотя уже практически стемнело, я совершенно уверена, что щеки у него
