— Слушай, засунь свою мобилу себе глубоко в очко проверни разок. Перестынь названивать! Я сплю! — учитывая, что уже пол первого, это странно.
Отключается. Ну нихуя себя. Ебнутая какая-то. Перезваниваю. Ещё и ещё раз. Бесполезняк.
Быстро пробиваю фамилию дебильной и удивленно отмечаю, что данные скрыты, зато на одном из фото она рядом с полковником Самойловым. Нахожу его номер и прошу, чтобы его дочь в срочном порядке мне перезвонила.
Конечно полковник устраивает мне допрос с пристрастием. Не все, но весьма подробно отвечаю, как каждый вопрос. А потом слушал почти минутное молчание…
Затем вдруг сказал, что идея отличная, и он возьмет ее на заметку. А затем резко отключился. И пока я отуплял, мне поступает почти сразу трель звонка.
— Я тебя внимательно, — голосок такой, на удивление ласковый. — Захарчик, сахарок это ты?
Быстро переобулась…
— Есть проблема. С Катей.
— Милый. Проблема, это если бы вы просто подрочили на нее. Втихую. — Что за манеры у хабалки. Я просто в шоке. Ее жопа явно не знает ремня. — А вы ее трахнули. Оба. И слились.
— Никто не слился! Я так-то готов к…
— К чему Захар? К отношениям? Не смеши. Зачем ты мне звонишь?
Глава 40
— Мы готовы, — слова даются с большим трудом. — Готовы вас…
— Так, так. Это уже интересно.
— Пустить в клуб, — выговариваю и бью кулаком об стену. И Катя как разоденется опять. И снова каждый урод будет на нее глазеть, будет представлять, как нагибает, трахает… Как долбит нутро, как кончает ей в рот… Сука! — Сходите проветритесь, — предложение комом в горле.
А в голове трубит. Нет. Нет. Нет, блять! Никуда не отпущу. Пускай дома сидит, целей будет. Нельзя рисковать своей Киской. Покапризничает ещё с недельку и успокоится.
Ну, жалко девочку свою. Что же делать…
— Одни? — лениво спрашивает собеседница, возвращая меня из тяжелых дум.
— Только через мой труп! — ору не своим голосом, понимая, что эти эмоции не норма.
Вообще происходящее давно за гранью. Подозревал ли старик, что нас так накроет. Мог ли хоть представить наши страдания.
— И сколько будет охраны, — глумится она.
А я смотрю на вечно хладнокровного Рената, который сводит челюсть и отворачивается. Рискуем пиздец. Но что еще остается? Не к врачу же ее вести в самом то деле.
— Пару…
— Пару? — переспрашивает эта идиотка.
Ее вообще не должно ебать.
— Пару десятков.
Аля присвистывает в трубку. И тут же заливается смехом. Вот не понимаю. Она тупая курица или просто стебет меня?
— Ладно няньки. Я буду пить, поэтому заедешь за мной в восемь. Сахарочек!
Отключается. А я смотрю на экран телефона. Моргаю множества раз. Это был мой самый странный разговор за всю жизнь. И судя по пустому взгляду Рената тот тоже не соображает, что это был за нах…
* * *
Ровно в восемь уже на месте. Стою жду и начинаю злится. Ну потому что сорок минут. Что там, так долго можно делать? Особенно выбесило, что внутрь не пустили. А на звонки мои, эта дрянь не реагирует.
И наконец, слава яйцам, она вышла, виляя бёдрами. Член по идее должен колыхаться в такт ее бедрам. Но там тишина, только тошнота подступает к горлу, когда вижу одеяние. Вернее, практически его отсутствие. Шорты на пол задницы и топик. И если на тонкой фигурке Кати это смотрится соблазнительно, то на пышных формах, как блядский отстой.
Она уже садится в тачку. Осматривает салон. Конечно красотка. Жгучая брюнетка, фигура, сиськи. Вот ей бы только в порнухе сниматься. А таким широким ртом только огромные члены сосать. Она, словно прочитав мысли на моем лице заливается звонким смехом.
— Мы поедем или будешь пялиться? — облизывает плутовка красные губища.
— Ты вроде одеться хотела.
— А я раздета? — ведёт она тонкой бровью.
— По мне больше смахивает на камуфляж девочки с панели.
Она дует губы, делая себя еще пошлее. Хорошо дурочку играет.
— Смотри мне, Сахарочек. Обижусь и будете свою кисоньку сами из депрессухи выводить.
Морщусь от ее обращения ко мне. Вот неужели она не понимает, что такой вид отпугнет от нее нормальных парней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Привлечет только таких, как мы с Ренатом, что льют в уши меда, потом заливают им сиськи, письки и игнорят любые сообщения. У меня таких заблоченных вся телефонная книга.
И только в Кате было что-то другое. Словно эта вся блядская игра — маска, под которой прячется скромная девочка, готовая учится развратным играм с одним единственным. И в голове все чаще хмельная мысль, что им должен стать я.
Завожу мотор, и трогаюсь с места. Краем глаза вижу, как девка елозит по сидению. Что-то пытается рассказать, но я включаю громче музыку, только чтобы не слышать бессмысленный треп.
Да, и песня отличная заиграла… Нигатив…
Для тех, кто парит над бездной,
Когда любая помощь бесполезна.
Это как гулять по оголённому лезвию,
Просто история одной болезни…
И уже почти забыл о пассажирке, мои мысли занимала совсем другая девушка. Взбалмошная, резкая на решения, но нежная внутри…
И так хочется забраться под ее корку, растопить лед и снова познать весь спектр удовольствия, который она может подарить.
— О, кто это у нас тут встал по стойке смирно, — слышу женский шепот сквозь туман мыслей, и резко шиплю, когда ее цепкие пальцы сжимают хер через джинсы.
Резко увожу вправо руль, матерюсь, пытаясь выровнять тачку… И торможу у обочины, включая аварийку.
— Ты что бля творишь? Решила угробить нас? — кричу я на эту ебанутую.
Боже. Хренова сука.
— Слушай, — безвинно хлопает ресницами и тянет за лямки своего лифчика… — Ты возбудился и я решила помочь тебе спустить пар. Незачем ходить таким напряженным.
— Ты дура? — кручу у виска пальцем, а ее руки отбрасываю от своих ног. — Ты всем помогаешь сбросить напряжение?
— Только самым симпатичным… И таким напряженным… — томно шепчет она, против воли гипнотизируя невинным лицом, которое проглядывается под тонной макияжа.
Да я напряжен, но не в том смысле, каком она могла подумать. В мозгах трубит. А член уже успокоился и прилег отдохнуть. Испугался что ли?
Что-то так мерзко становится. Не от подруги, нет. Это же просто красивая баба, желавшая поразвлечься. А от себя. Потому что будь это Катя, я бы даже не думал. Просто достал хер, нагнул ее голову и заставил заглотить до самых яиц.
Катя… Катя… а может доказать прямо сейчас себе, что, Катя ничего не значит.
Вот же девка. Разведи ноги, вставь хер и трахай, пока оба не покроемся потом, пока она не завизжит свиньей, мокро кончая, пока сперма не забрызгает ее лицо. И почему представляя все это внутри бурлит тошнота, руки сжимаются в кулаки дать себе по морде.
Ой, пиздец. Серьезно? Я и моногамия? Убейте, сука. Что за розовые сопли развёл.
Но вот смотрю на девушку и не горит оно диким пламенем как с Жильцовой. Не хочется всадить и слышать стоны. Хочется, чтобы с глаз долой убралась и ветки свои не тянула.
Поэтому рычу в сторону наглой суки:
— Руки убрала, не для того звали. Будь моя воля, я бы тебя к Кате на километр не пустил.
— Да кто тебя спрашивать будет, — складывает она руки на пышной груди и обиженно супится. Но при этом словно с любопытством посматривает на меня.
— И что? Не тянет ко мне? — интересуется она, наклонив голову в бок, пока я снова выруливаю на дорогу.
— Нет, — отвечаю четко, без запинок.
Не хочу. Точно нет. Не вижу смысла заставлять себя это сделать. Я вот Катю вытащу из-за ее скорлупы и будем мы развлекаться по полной программе.
— Ни капельки?
— Ни грамма! — ору, уже врубая снова музыка на полную… Заебала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В душе моей так больно, словно сломаны все кости.
Я и имя твоё не помню, и дышать не могу от злости.
Обездвижен, подавлен, сломлен. Даже смерть не зову в гости.
И в душе моей так больно, словно сломаны все кости.
