Что же делать, обреченно думаю я, пока поднимаюсь к себе в комнату.
Миссия провалена. О чем и говорю только что позвонившей Альке.
— Реально? Села на член? И как он. Большой? Не говори, я знаю, очень круто.
— Алька, — перебиваю и чуть ли не плачу. — Делать-то мне что?
— Закончить начатое. Трахнула один раз, трахни снова. Но на этот раз подготовься!
— У меня нет камеры.
— Как это нет. Есть. Я тебе дарила, когда мы хотели выяснить, кто пиздит твои кроссовки.
Выяснили, мало суке не показалось.
Это, конечно, гениально, но сейчас хочется так спать, что решаю заняться вопросом хоум-видео завтра. Как только голова падает на подушку меня, отрубает.
Обещано. Сделано. Ставлю камеру, закладываю книгами, рассматриваю долго со всех сторон, чтобы не было заметно.
Может быть я совершаю ошибку?
Как ещё я могу их выкурить из дома. Поговорить? Возможно, так можно было сделать, но не после произошедшего. Черта пройдена, назад дороги нет. Месть — это всегда плохо. Но я хочу их крови, как они выпили мою.
Дожить последние месяцы и оставить их в покое? А потом отпустить с чистой душой? НЕТ. Хуй! Они запомнят меня на всю оставшуюся жизнь. И мысли не будет вернуться. Мы закончим раз и навсегда.
Набираюсь смелости. Так тяжело все это… Но выбора нет. Я стараюсь не уходить в себя, не погружаться в отчаянье. Просто понимаю — игра. Все это долбанная игра. Ничего серьезного. Осознавая это, дышится легче, мозг не так кипит.
Сейчас надо все сделать правильно, убиваться буду потом. Надо, наверное, к мозгоправу сходить, а то крыша реально уже едет. Иначе сама я не справлюсь, нервы уже не к черту.
Должен быть выход. Выход есть всегда. Нужно только понять, где он и как туда пробраться.
Потому что до этого все было через жопу. В этот раз должно повезти.
Иду в душ. После бурной ночи я буду мыться впервые, смывать касания Захара.
Медленно провожу губкой по тем местам, что до сих пор горят от его укусов, и невольно улыбаясь, мою голову. Он должен будет прийти с утра. Обязательно. Ведь он наверняка хочет меня наказать. За сломанную пятачину-то.
Но как я ошибалась. Вот только наказывать меня пришел не Захар. Ренат.
Он, огромный, смуглый, злой, смотрит на меня коршуном, исподлобья. Сидит на кресле и крепко сжимает кулаки. Разжимает. И снова. А мне прямо кажется, что там должна находиться моя тонкая шея.
— Понравилось? — спрашивает он рычащим тоном.
Молчу. Не понимаю, что он имеет ввиду. Догадываюсь, конечно.
Неужели Захар все рассказал? Не мог же. Ему же будет хуже, не мне.
— Ещё раз спрашиваю, — поднимается с кресла, а я назад отступаю. — Тебе. Понравилось?
Глава 37
— Не-не понимаю, о чем ты, — хрипло выговариваю, продолжая медленно пятиться назад. — Выйди из моей комнаты!
Кричи не кричи, судя по налившемуся кровью взгляду, он уходить не собирается. А мне, что теперь делать? И бежать бессмысленно. Поймает, хуже будет.
— Твои ебанные крики были слышны по всему дому, — с каждым словом повышает голос. Начинает буквально рычать и дрожать от накатывающего гнева. Наступать. — Думаешь я блять глухой?!
Так он обо всем знает. Неловко выходит. И вот он уже рядом. Встряхивает за плечи, а в глазах такая боль, от которой мне не по себе становится. Трындец. Что с ним твориться невозможно понять. Откуда столько агрессии.
Инстинкты трубят. Нужно спасаться. Бежать. Без оглядки. Но разве вырвешься из капкана, в который превратились его сильные руки. Сжали, стиснули до острой боли. Властно. Без права на сопротивление.
— Чем же мой хер плох? — прижимается всем телом, и я ощущаю, как сильно он хочет меня наказать. Его желание давит на живот, выпирает стальным орудием возмездия. — Почему он блять, а не я?!
— Я не пробовала, — писк, непроизвольный и я широко открываю глаза. Зачем я это сказала. Судя по рыку, он подумал о том же! — То есть, я не это имела ввиду…
— Сейчас и попробуешь, сучка паршивая, — его взгляд загорается совсем другим пламенем. Похотью. Боже, помоги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И пока я перевариваю сказанное, он закидывает меня на своё плечо, делает пару широких, размашистых шагов, после чего швыряет на кровать.
Резко разворачивает, так что голова кругом, а к горлу подступает тошнота. Что он задумал? Чего хочет это животное! Открываю глаза, оказываюсь лицом к его бугру на брюках.
Хватает за волосы. А я не дышу. Страшно. Наблюдаю за тем как он расстёгивает штаны. Мать твою! Он же не собирается насиловать мой рот?!
Серьезно? Нет, не так. Цепляюсь ногтями в его бедра, да ему насрать. Ничего не помогает.
Достает его. Огромного. Напряженного змея, усыпанного темнеющими венами. Немного изогнутого с огромной розовой головкой. Зверь.
И я невольно вспоминают член Захара. Длинный, аккуратный, чисто выбритый. У Рената он толстый и я вижу темные волосы. Но больше всего меня пугают его залитые поджатые яйца.
Мамочки. Нет. Нет. Нет!
— Я очень хочу тебе сделать больно. Как и ты мне! Очень. Но советую открыть рот добровольно. Пока это не переросло в трагедию.
Выдёргивает мое полотенце, открывая своим жадным глазам, мою грудь. Долго смотрит, облизывается, а потом в глаза. Подтягивает на себя, чтобы голова немного свисала вниз с кровати. Приближается.
— Соси, Катенька, пока я не заставил сам. И поверь тебе не понравится.
Шлепает членом по губам, пальцем раздвигает их, на зубы жмёт.
Камера! Это мой шанс. Возможно последний. Хватаюсь за эту идею, как за спасательный круг.
И я с тяжелым вздохом разъединяю зубы. А ствол сразу входит с размаху. Заполняя все пространство во мне. В глазах блики и дышать не чем. Вытаскивает почти до конца и снова возвращается. Хаотично. Он толкается сначала медленно.
Рукой проводит по груди, шлепает, касается живота и наконец, немного наклонившись, все еще саднящего места между ног.
Грубо. Агрессивно. Трет клитор остервенело. А я не хочу испытывать этого удовольствие, не хочу наслаждаться, пока мой рот заполнен этим чудовищем.
— Руки на яйца. Погладь их.
Не хочу, не хочу, но подчиняюсь и чувствую, как вместе с настойчивым мужским запахом, ноздри заполняет мой собственный.
Проклятый идиот. Зачем он это делает. Почему нельзя просто изнасиловать, зачем подводить меня к оргазму, зачем делать из меня текущую суку. Ненавижу скота.
И как я не напрягаюсь, как не стараюсь унять в теле дрожь приближающегося экстаза, ничего не выходит. Ренат слишком опытен для этого.
Знает где нажать, знает, как тереть, знает, как потянуть и вот уже меня колбасит, уносит в мир грязного кайфа, и я выгибаюсь, кричу ему в конец, сжимаю челюсть и слышу его победоносный вой.
— Да, да… кончай сука, вибрируй для меня.
Теперь он тварь, плюет мне на грудь, растирает, пока я дрожу и продолжаю разминать его шелковистые шарики.
Что он делает? Это происходит на самом деле? Рычит зверьё. Толкается в меня. Закрываю глаза. Слышу насколько его ведёт. Это успокаивает совсем немного. Придаёт уверенности. Это рычание преданного животного. И что-то ещё в нем, но не могу понять. Нежность? Да быть такого не может, не с этим извращенцем.
— Носом дыши, — не узнаю его голос, настолько он изменился. — Ты моя умница. Любимая девочка. Возьми его глубже.
Стыд. Какой же это стыд. Настолько пошло, что из груди сердце готово выпрыгнуть. Пыхтит. Материться. Оглаживает щеки. Я чувствую его глубоко в глотке, так что шея напрягается.
Рваные движения. Член внутри увеличивается до огромных размеров. Мычу. Не могу больше терпеть. Слишком глубоко. Кислорода все меньше. Последний тяжелый рывок. С тяжелым стоном, он начинает извергаться тёплой субстанцией прямо в ротик.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Продолжает держать на месте, чтобы не рыпалась, пока он не заканчивает своё дело. Отстраняется и его немного ведет в сторону, держится за голову. И улыбка эта. Довольная. Впервые настолько открытая.
