— Катенька, золотце мое… — голосок такой приторно-ласковый, что мурашки от страха по коже пробегают. — Я тебя не трону. Ты только впусти… — молчу и даже не дышу. — Ах, ты блядина! Достану и…
— Панин слушает.
Как только адвокат отвечает, я бегу в свою огромную гардеробную и закрываюсь там, чтобы этот олух, что долбил в дверь, ничего не услышал.
Итак. Момент Х. Барабанная дробь.
— Добрый день, ну то есть ночь, — запинаюсь, вытирая вспотевшие ладони.
Капец, чего так потряхивает-то?
— Простите за поздний звонок, но хотела сообщить, — тяжелый вдох, глубокий выдох. — Что менее, чем десять минут назад, меня лишил девственности… Захар Одинцов.
Сказать это было сложней, чем я предполагала. Такое чувство, что выложила на всеобщее обозрение все свои порочные секреты.
А в голове пульсирует: Дура. Дура. Дура!
С чего это? Я выиграла, они проиграли. Нечего нюни распускать и жалеть этих ублюдков. Заслужили. Особенно после того, что они со мной сделали.
Вояки разбили мое сердце, потоптавшись на осколках, а я ещё думаю, как же они там без службы останутся. Ничего, справятся. И уверена не все так плохо, как кажется. Ну уволят их. С такими выдающимися способностями их с говном загребёт любая служба. Надеюсь.
Пауза была достаточно длительной, после чего он откашлялся и приобрел более бодрый тон. Я даже воодушевилась. Ну наконец-то, блин.
— Свидетели имеются? Или записи с камеры видеонаблюдения?
Здесь я реально опешила. Глазами захлопала и старалась переварить сказанное.
Не поняла. Какие, нахрен, свидетели. Какие камеры. Сердце уже упало в пятки и там колотилось с неистовой силой.
Кажется, это пиздец, товарищи.
— Нет, конечно. В моем доме нет никаких камер. Я вас уверяю.
Зачем они нам нужны? Да и отец бы мне обязательно о них рассказал. Ведь так? Такое ведь не скроешь.
— Есть, — проговаривает Панин осторожно, — по всему дому.
Какого. Блять. Хуя.
— Что? — взбрыкиваю я. — Постойте. Где?! — перехожу на конкретный ор, но быстро закрываю рот ладонью. И уже тише, — И зачем нужны записи, когда я говорю вам. Был. Секс!
Дышу часто. Злость просыпается из недр и, кажется, именно сейчас я могла бы пойти убивать. Уже понимаю, что я в полнейшей беспросветной заднице. Свидетели, черт! Съемка!
— К сожалению, ваши слова я к делу прикрепить не могу. Они могут отличаться от слов обвиняемых, — запинается, — ну Захара с Ренатом.
Конечно, они будут отличаться. Никто не признаётся в совершенном деянии.
Мозги не варят. Куча вопросов, непонимания.
— Но я была девственницей, — рычу в трубку, сильнее ее сжимая, до лёгкого потрескивания. — Я могу прямо сейчас проехать в больницу, и они скажут, что я таковой больше не являюсь.
— Вам двадцать лет, Екатерина. Кто же поверит, что вы были невинны.
Увидят и заключение дадут! Там же все понятно. Кровь, все дела. Я же права?!
В голове туман и я просто перестаю понимать, что за чертовщина здесь творится. Обманули? Или я сама виновата?
— Что за чушь? Все поверят! Все! Говорю, пройду специалиста! И Отца спросите, я ни с кем не была!
Черт. Вот это ляпнула, конечно. Прикусываю язык. Сползаю по стенке вниз. А в глазах набегают слёзы несправедливости и отчаяния. Ведь я так на это рассчитывала. Но вот не подумала о таком элементарном. Курица без мозгов.
— Отца вашего больше нет. А мне нужны прямые доказательства сексуального контакта.
Сексуального контакта. Зацепляюсь за это. Интуиция мне подсказывает, я что-то упускаю. Нужно бы перечитать завещание по-хорошему. Потому что не понимаю этого всего бреда.
— Любого контакта? Конкретно? — интересуюсь я.
Не понимаю ни черта!
— Любого. Или доказательства или… Вообще, есть ещё кое-что…
— Да? — не теряют я надежду.
Потому что камер я вообще не помню. Но узнаю о них, если понадобится.
Жду ответа, но адвокат долго молчит. И я уже хочу позвать его, но он резко так выдаёт:
— Екатерина, если было изнасилование, то можно подать заявление в полицию. И засвидетельствовать разрывы во влагалище.
Глава 36
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Трубка в руке еще немного и треснет, так сильно я ее сжимаю и слушаю. Слушаю. Слушаю. Думаю, думаю. Думаю. Сомнительно это все.
— Спасибо, я позвоню завтра, когда найду доказательства.
Они должны быть, а подавать заявление об изнасиловании…. Ну блин. Это ведь не просто подставить парней, а фактически предать. Я, конечно, та ещё сука, но до такого доходить не собираюсь.
Да и не было насилия, я сама же… И разрывов точно никаких. Саднящая боль, да, есть. Кровь на бедрах. Бледные разводы. И, конечно, ощущение вакуума, словно что-то важное забрали. Понятно же, что… Член, что заполнил все тугое пространство.
Это ощущение, надеюсь, исчезнет, не ходить же мне с дырой между ног все время.
Теперь о самом важном. Судя по звуку отъезжающей машины, Захар отправился в травмпункт. Не хочет морду свою портить.
Подхожу к двери. Выглядываю. Никого. Еще раз бросаю взгляд в свою ярко освещенную комнату. Никаких черных полусфер, как в торговых центр нет и в помине. Мог ли Панин ошибиться насчет камер. Надо проверить.
Тяжело вздыхаю. Быстро натягиваю пижаму, в которой сплю, кутаюсь в тяжелый махровый халат и выхожу из комнаты. Крадусь как вор в собственном доме. Но цель равна средствам на нее затраченным. Я должна понимать, что за нахер здесь происходит. И как с этим бороться.
Если они реально стоят… Бля… Это же получается, они могли видеть все. Как переодеваюсь, как танцую голой, как балую себя пальчиками.
И отец почему не рассказал? Почему не упомянул, что помимо тотального контроля над моей жизнью, превратил мой дом в клетку?! И сколько интересно извращенцев охранников вздрочнули, пока был жив отец.
А сколько раз Захар и Ренат натирали свои стволы, пока я лежала и представляла, как они меня ласкают. Ладно… Надо успокоиться и просто проверить. Может это домыслы. Ерунда. Ведь это противоречит всему здравому смыслу. Мерзко.
И злая обила врезается острыми кольями в грудь, на сердце давят, слезные протоки вскрывают. Но плакать я себе больше не позволю!
Катя, будь сильней всего этого! Хоть раз в жизни сделай все правильно. Не на эмоциях, а пораскинув мозгами. Я же далеко не тупая курица.
На первом этаже проверяю все двери, и только за одной нахожу несколько телевизоров. Ахринеть не встать. Меня прошибает ток. Как в фильмах, блин. Сажусь за компьютер и включаю. Пароль. Маза Фака.
Может позвонить Майклу. Он ярый хакер, может любую систему взломать. По его навету меняю пароли в социальных сетях раз в неделю минимум. Он-то и подсказывает, как войти в систему, а последний пароль подбираю я сама.
День рождение матери. Неожиданно, однако.
Включаю и замираю. Ох ты ж… Реально камеры. Реально на входах, возле бассейна и у меня в комнате.
— Скоты! — рычу и с неким удовлетворением начинаю прокручивать записи.
Сексуальный контакт. Да у нас его столько было, что они уже давно должны были вылететь из дома быстрее морской торпеды.
Но с каждой минутой моя уверенность таяла, как снег по весне.
Черт. Черт. Черт.
Доказательств нет. Я, блин, в полной жопе. Голова начинает активно работать, не смотря на слёзы неудачи, что все же омывают щеки.
Мотаю на тот день, когда эти два придурка «играли» со мной, может, это сможет мне как-то помочь, и ведь это происходило в моей комнате. Но. Но, блять, и этот день стёрт!
Вы представляете? Эти ушлепки подчистили улики! Прокручиваю все дни подряд.
И ничего такого. Многих записей просто нет. Где Ренат мне делал приятно пальцами, поцелуй с Захаром, тот случай у бассейна, где они меня шлепали, и что происходило, когда они меня пьяную принесли в комнату. И это очень странно. Что там могло быть? Я же мало чего помню от той ночи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Любой контакт был удалён. Значит эти камеры мне никак не помогут. Все продумали. А вроде тупые вояки.
