путеводный свет, да не заблудитесь вы на пути в вечный дом. Флимм, создание светлого духа, я обращаюсь к тебе.
Из толпы неподвижных призраков старушка зачарованно сделала шаг вперед. Она снова улыбалась. Но на этот раз я видела, что ее разум не блуждает вдалеке, а находится здесь, с нами, и она прекрасно понимает, что происходит. Понимает и радуется этому.
— Этими словами я освобождаю тебя. Да будет твоя душа вечно свободна в Круге жизни.
Старушка в последний раз улыбнулась и растаяла в воздухе.
Прощайте, Флимм. Я была бы рада познакомиться с вами в других обстоятельствах, при вашей жизни. Может быть, мы еще встретимся через много лет, когда я состарюсь и умру во сне в окружении внуков и правнуков. Жаль, что вам довелось умереть другой смертью. Не той, о которой мечтают старики.
— Во имя Светлого духа и его творения, — закончил Ретт молитву.
Луч солнца упал на надгробие Флим, и золотая рамка на фотографии блеснула.
Остальные призраки снова пришли в движение. Кто-то тянул к нам руки, но наталкивался на святую защиту и отдергивал их, шипя от боли. Кто-то плакал навзрыд, стоя возле собственной могилы. Кто-то смотрел на нас с нетерпением, но больше не пытался дотронуться.
Взгляды были прикованы к книге в руках Ретта.
— Нужно называть каждого по имени? — тихо спросила я. — А если мы их не знаем?
— Разберемся, — так же негромко пообещал Ретт. — Постарайся запомнить слова молитвы. Может быть, получится ускориться.
Я запомнила с третьего раза. Никогда не могла похвастаться идеальной памятью, но сейчас обстоятельства вынуждали.
Могила Марты и Луи была следующей на нашем пути по центральной аллее кладбища. Им сделали двойное надгробие в виде арки, которая сходилась над вазоном с цветами. Цветы уже облетели. Дети на фотографиях смотрели друг на друга, и неживые их взгляды казались теплыми и счастливыми.
Крепко сжимая икону, как свою единственную защиту, и, положившись на удачу, я поманила к себе двойняшек, и они послушно подошли. Луи поглядывал на меня с жадностью, как голодающий на тарелку с жирной бараньей голенью. Марта же больше смотрела на надгробие, ясно понимая, кто изображен на нем.
Двойняшки хотели что-то сказать, но не могли произнести ни слова.
Я начала читать молитву по памяти:
— Именем Светлого духа, Агрона и Неба и всех святых…
Дети замерли и следили за мной широко распахнутыми глазами. Когда призраки растаяли в воздухе, я помахала им на прощание и почувствовала жжение в глазах от подступающих слез.
Постепенно духов становилось все меньше. На оставшихся молитва тоже действовала, даже когда была адресована не им. Они успокаивались, затихали, в их взглядах исчезал голод, и мертвецы неторопливо разбредались.
Чуть позже я поняла, что неведомая сила тянет их к собственным могилам. Последних призраков, имен которых я не знала, мы застали, когда они уже тихо стояли напротив надгробий и неверяще разглядывали собственные фотографии.
На надгробиях были указаны имена.
Мертвецы исчезли, и остался только один – доктор Льюис. Он уже давно лишился агрессии, да и вообще, кажется, понял, что происходит. Льюис сел на невысокую каменную ограду своей могилы, обхватил голову руками и лишь ненадолго поднял взгляд, печально кивнув нам, когда мы подошли, чтобы прочитать последнюю молитву.
Доктор был последним, и у нас с Реттом больше не было необходимости разделяться.
Когда Льюис растворялся в воздухе, я одними губами сказала ему: “Спасибо”. Нога, которую он вылечил, уже не болела. Кажется, он успел заметить как шевелятся мои губы, и даже кивнул в ответ.
— Как же я чертовски устал, — пробормотал Ретт, потянулся и опустился на место, где только что сидел Льюис.
Я растерянно посмотрела на него, обвела взглядом абсолютно пустое кладбище, залитое ярким полуденным светом, и неожиданно разрыдалась.
Сквозь слезы чувствовала, как Ретт привлек меня к себе, посадил рядом и принялся поглаживать по голове, успокаивая.
— Пойдем домой, — сказал он. — Тебе нужен горячий чай и какая-нибудь еда. Мы не ели почти сутки.
— А Гилборны? — всхлипнула я, поднимая голову.
— Ничего, пусть еще недолго полежат в церкви — ответил Ретт невозмутимо. — Нам нужно найти местную тюрьму. Если посадить Гилборнов до приезда поезда в подвал или запереть в доме, они найдут способ улизнуть.
Когда я успокоилась, мы неспешно побрели к выходу с кладбища.
А город и в самом деле опустел. Вчера вечером все призраки собрались, чтобы напиться живой энергии, и всех нам удалось упокоить. Даже Жаккарда: несмотря на то, что он погиб во время налета на склад и у него не было могилы. Ретт знал его имя, и этого хватило.
— Может, выпьешь? — спросил Ретт, когда мы проходили мимо бара.
Сейчас здесь уже не было бармена, но пустые улицы, дома и магазины странным образом действовали успокаивающе. Это было лучше, чем смотреть на снующих туда-сюда людей и понимать, что все они давно мертвы.
— Хватит напиваться, — хмыкнула я. — Все нормально. Это просто пустой заброшенный город. Так ведь бывает? И Саруэл такой не единственный. Сколько еще мертвых городов по всему миру? Да полно!
Дом встретил нас распахнутой дверью.
Все наши вещи остались на своих местах. Продукты тоже по большей части были нетронуты, не считая нескольких брошенных на пол картофелин в мундире. Видимо, призрак до последнего пытался приготовить себе поесть, но есть не мог и не понимал, в чем дело.
Ретт молча убрал картофелины и выбросил их в мусорное ведро. Я набрала воды в чайник, поставила его на плиту и встала у окна. Что высматривала за ним – не знаю. Непривычная тишина давила, но в то же время я впервые за долгие дни почувствовала облегчение и даже плохо знакомое мне ощущение незыблемого счастья.
Когда чайник зашумел, я отвлеклась от размышлений и подскочила к шкафу, чтобы сделать бутерброды себе и Ретту.
— Сиди, — повелительно сказал Ретт, вынимая из холодильника хлеб, масло, нарезанный ломтиками окорок и банку с консервированными помидорами. — Я за тобой поухаживаю. Тебе сегодня досталось.
— Да что мне досталось-то, — буркнула я. — Мы вместе носились по городу.
Представляю, что сказал бы Дерел, если бы оказался на месте Ретта. Наверняка расселся бы в кресле с самоуверенностью короля, требуя чтобы я его обслуживала. Хотя нет. Не расселся бы. Потому что с Дерелом мы уже были бы мертвы. Призраки выпили бы нас досуха, если бы контрабандисты не
