И по подолу платья полз дракон,
И по резному трону Короля —
Со спинки вниз – на ручки – наползали
Два длинных, золотых. А остальные,
Свиваясь в петли, кольца и узлы,
Ползли среди узоров деревянных
Резного чуда, где терялись… Там,
Над троном, на роскошном балдахине
Сверкал брильянт последний, самый крупный,
Того неведомого короля…
Лишь здесь Лавейну Ланселот ответил:
«Меня великим вы назвали. Что ж!
В седле и впрямь неплох я, и копьем
Владею. Только многие из вас —
Из юношей – мою науку вскоре
Постигнут и, уверен, превзойдут.
И нет во мне величья, разве только[154]
Тень слабая величья оттого,
Что знаю: я нисколько не велик.
Обычный человек». Но с изумленьем
Лавейн на Ланселота поглядел,
Не понимая, как это возможно.
Тут затрубили трубы, и тотчас
Они друг рядом с другом поскакали
По полю, а навстречу им помчались,
В бока своих коней вонзая шпоры
И копья выставив наперевес,
Те, что уж были на турнирном поле.
И посредине встретившись, столкнулись
Столь яростно соперники, что даже
Вдали, когда б нашелся человек,
Который не был бы в тот день на поле,
Он ощутил бы содроганье почвы
И услыхал громовый лязг оружья.
А Ланселот увидел – слаб противник —
И в бой вступил с сильнейшим… Что сказать
О подвигах о славных Ланселота!
Король, и граф, и герцог, и барон —
Повержены им с легкостию были.
Друзья же и родные Ланселота,
Которые входили в Круглый Стол,
Все как один кипели оттого,
Что незнакомый рыцарь совершает
Такие подвиги, какие мог бы,
Наверно, совершить лишь Ланселот.
И кто-то вдруг спросил: «Кто он таков?
Имею я в виду не только силу.
Глядите, сколь изящен и умел он!
Не Ланселот ли он?» – «Наш Ланселот
Еще ни разу знака не носил
Какой-нибудь девицы на турнире.
Все близкие его об этом знают».
«Так кто же это?» Ярость захлестнула
Родню его, считавшую, что рыцарь
У Ланселота отнимает славу.
Взяв копья на руку, коней пришпорив,
Они с такою быстротой помчались
Навстречу Ланселоту, что от ветра
Пригнулись их плюмажи. Так волна,
Мерцающая изумрудным светом,
Бежит по морю Северному в шторм,
Вздымая белый гребень свой до неба.
И как волна, упавшая на барку,
Захлестывает по пути матросов,
Так и они все разом захлестнули
И Ланселота, и его коня.
И чье-то острое копье вонзилось
В коня, и чье-то острое копье
Пробив кирасу, в тело Ланселота
Вошло и, обломившись, там осталось.
Тут сэр Лавейн свершил благое дело:
Сбив одного из рыцарей на землю,
Он взял его коня и Ланселоту
Привел. И Ланселот вскочил в седло,
От мук жестоких потом обливаясь,
И так решил: «Пока могу терпеть,
Сражаться буду». И, хоть показалось
Его противникам все это чудом,
Погнал он всех знакомых, всю родню
И Круглый Стол – участников турнира
К ограде. Тут же трубы затрубили,
Того победу возвещая, кто
Носил рукав пурпурный с жемчугами.
И все, с кем вместе бился он, вскричали:
«Иди, прими брильянт в награду, рыцарь!»
Но он вздохнул: «Зачем брильянты мне?
Уж лучше б дали воздуха глоток…
Что мне награда? Мне награда – смерть.
Я ухожу и требую от вас —
За мною не идти».
Так он сказал.
И тут же скрылся в тополиной роще
В сопровожденье юного Лавейна.
Там он сошел с коня, сел на траву
И попросил Лавейна, задыхаясь:
«Тяните за конец копья!» – «О нет, —
Сказал ему Лавейн, – я опасаюсь,
Умрете вы, коль вытяну его!»
А Ланселот: «И так я умираю!
Тяните же!» И потянул Лавейн,
И страшно закричал сэр Ланселот,
И кровь его из раны захлестала,
И он лишился чувств от боли. Вдруг
Неведомо откуда появился
Отшельник, что отнес его к себе
И кровь ему остановил. В пещере,
Не зная, то ль умрет, то ль будет жить,
Неделю за неделей Ланселот
Лежал, не зная о бродящих слухах,
И шелесты осин и тополей
Ему казались голосом дождя…
В тот самый день, когда исчез с турнира
Сэр Ланселот, сторонники его,
Что с запада и с севера пришли,
Хозяева безжизненных болот
И короли пустынных островов,
Сойдясь вкруг Пендрагона, говорили:
«Тот рыцарь, что к победе нас привел,
Ушел израненный, не взял награду
И крикнул, что ему награда – смерть».
Король ответил: «Не допустит небо,
Чтобы такой великолепный рыцарь,
Который так похож на Ланселота —
Я принимал его за Ланселота
Раз двадцать – был забыт. А посему
Прошу вас отыскать его, Гавейн.
Израненный, уставший, должен он
Быть где-нибудь поблизости отсюда.
Скорей садитесь на коня и – в путь.
Я знаю, рыцари и короли,
Что ни один из вас сказать не может:
«Награда наша отдана поспешно».
Но этот рыцарь чудеса творил.
Мы необычно честь ему окажем.
Поскольку сам награду он не принял,
Ему пошлем ее. Гавейн, возьмите
Брильянт, чтоб рыцарю вручить. А нам
Весть принесите, где он есть и что с ним.
И поиск продолжайте до тех пор,
Покуда не отыщете его».
Сказав сие, он из цветка резного
Над головой достал брильянт, который
Был лишь на время вправлен в сердцевину
Того цветка. И тотчас же поднялся
Сидевший справа от Артура принц
В расцвете силы и в сиянье славы.
Поднялся он с улыбкой на лице,
Но с недовольством в сердце. Этот принц
И был Гавейн по прозвищу Учтивый.
Он после Ланселота и Тристрама,
А так же после Гарета с Герейнтом
Считался лучшим рыцарем, – однако
Был братом Модреда и сыном Лота,
И не всегда свое держал он слово.
Сейчас он был разгневан оттого,
Что по приказу Короля обязан
Отправиться на поиск незнакомца,
А значит, пропускает пир, где будет
Так много рыцарей и королей.
По-прежнему во гневе оседлал он
Коня и в путь пустился. А меж тем
Артур в дурном расположенье духа
Отправился на пир. И думал он:
«Кто этот рыцарь? Уж не Ланселот ли,
Который, несмотря на рану, все ж
Явился на турнир, желая, видно,
Себе добавить славы, но, к несчастью,
Добавил новых ран и поскакал
Прочь – умирать?» А через двое суток
Король в печали возвратился в замок,
Жену, увидев, обнял и спросил:
«Любимая, вы все еще больны?»
«Нет, господин мой», – молвила Гиньевра.
«А где наш Ланселот?» – «Как, разве не был
Он с вами? – изумилась королева, —
А кто ж добыл награду?» – «Некий рыцарь,
Похожий на него». – «Так то был он!»
Король тотчас потребовал ответа,
Откуда королева это знает.
Она сказала: «Господин мой, вскоре
После того, как вы расстались с нами,
Пожаловался Ланселот, что люди,
Едва он их касается копьем,
Тотчас же падают, поскольку знают,
Кто перед ними. Побеждает их
Его известность. Посему, сказал он,
Хочу, чтоб не узнал меня никто,
Включая Короля. А рана… Рана
Была уловкой только, чтобы мог я
Никем неузнанным на поле выйти
И показать, насколько я и вправду
Сильнее остальных. И если мне
Удастся победить, добавил он,
Уверен я, что добрый наш Артур
Простит уловку мне».
Король ответил:
«Ах, было б лучше, если б Ланселот
Вместо того, чтоб правдою играть,
Мне доверял бы столь же, сколь и вам,
А я, Король и друг его ближайший,
Держал бы все это, конечно, в тайне.
Воистину, все рыцари мои
С немалыми причудами… И все ж
Его столь утонченная боязнь
Меня смешит. Хотя на этот раз
Мне вовсе не смешно. Его родня —
Услышьте ж, королева, весть дурную
Для каждого, кто любит Ланселота, —
Итак, его родные и друзья,
Не зная кто он, на него напали,
И он едва живым турнир покинул.
Но у меня есть и получше весть:
Надеюсь я, что сердце Ланселота
Не одиноко больше. У него —
Былой его привычке вопреки —
Привязан к шлему был рукав пурпурный,
Подарок некой благородной девы».
«Мой господин, – сказала королева, —
И я надеюсь». Но сказавши так,
Она, чтоб скрыть смятенье, отвернулась
И быстро в свой покой ушла. И там,
Упав на ложе, по нему каталась,
Ладони в кровь ногтями раздирая
И в крик крича глухой стене: «Изменник!»
Затем вдруг зарыдала, но тотчас
Вскочила резко, слезы с глаз смахнула
И вышла в зал, бледна и величава.
Меж тем Гавейн объехал всю страну,
Отдать брильянт желая незнакомцу, —
Лишь в тополиной роще не был он —
И наконец от поисков устав,
Добрался в поздний час до Астолата.
Узрев его в сверкающих доспехах,
Элейн вскричала: «Вы из Камелота?
Что, господин, о рыцаре известно
С пурпурным рукавом?» – «Он победил».
«Не сомневалась я», – она сказала.
«Но в бок был ранен и куда-то скрылся».
В Элейн все замерло. В своем боку
Она копья вдруг ощутила холод,
