Эстерсон щегольнул перед Полиной выученной на днях русской поговоркой. Но Полина отреагировала на «дареного коня» вялым кивком. Чувствовалось: ее гнетут думы.
Итак, они получили вылизанную, набитую едой биостанцию. Да, радиоузел и даже музыкальный центр испорчены. Вероятно, с умыслом. Но ведь никто не сказал, что их нельзя починить?
Кроме этого, у них в распоряжении: новые батарейки для «Сигурда» (и, кстати, второй переводчик, какой-то клонский, тоже неплохой), новые аккумуляторы, новая моторная лодка и целый ящик моющих средств! Урожай собран и цветы политы. Вроде бы – красота! Но Полину эта красота не радовала.
– Такое ощущение, что вселяешься в чужой дом, – проворчала она. – Вот к чему, спрашивается, было мебель двигать?
– Мебель – это мелочи. Я сегодня же все поставлю как было!
– А куда подевались со стен мои фотографии? Я ведь их так любила!
– Кажется, я видел их в кладовке! Сейчас же повесим их назад, – успокаивающим голосом сказал Эстерсон. – Ты еще спроси, куда подевалась твоя любимая грязь!
– А что, и спрошу! Спрошу! Я даже грязь здесь любила! Каждую пылинку! Понимаешь, Роло… У меня такое ощущение, что здесь даже воздух изменился. Провонял этими чертями! Все чужое, хотя и притворяется своим!
Худое лицо Полины приобрело плаксивое выражение. И Эстерсон понял: нужно срочно приступать к приготовлению обеда. На сытый желудок жизненные перемены всегда воспринимаются легче.
Он оставил Полину на диване, на краю которого были аккуратной стопкой сложены клонские газеты за последний месяц (клоны принимали их в цифровом виде, а затем распечатывали на халкопоновой пленке), и отправился на кухню.
Через час на столе в гостиной материализовались: бутылка бургундского вина «Петит шабли», к слову, самая ценная бутылка в их винном погребе, широкое блюдо с картофелем фри, салат из свеклы с колбасой и картофелем, красная фасоль с беконом и лосось под майонезом. Последние три блюда были исконно шведскими. Эстерсон приготовил их в угоду Полине, которая последнюю, особенно голодную, неделю замучила его расспросами о том, как и что готовят в Швеции. От лососины исходил такой аппетитный запах, что у конструктора закружилась голова. Наконец-то настоящий пир, за застеленным накрахмаленной скатертью столом!
Расторопный инженер любовно разложил приборы, расставил тарелки и винные бокалы, разместил специи и салфетки. Затем нарезал хлеб – как аппетитно он хрустел под ножом своей горячей, усыпанной зернышками кунжута корочкой! Однако Полина даже бровью не повела. Сидя на диване с переводчиком «Сигурд» в руках, она увлеченно читала клонские газеты. Лицо ее было ожесточенным.
– Ваше высочество, просим к столу! – церемонно провозгласил Эстерсон.
– Что? А-а, сейчас, – пробормотала Полина, не отрываясь от газеты. Вот она перевернула листок и принялась читать дальше. Даже не взглянула! Ни на Эстерсона, ни на свою любимую картошку фри!
Тихонько хлопнула пробка. Насладившись глубоким, чистым ароматом вина, Эстерсон неспешно разлил его по бокалам. И вновь позвал Полину.
– Уже пора? Знаешь, ты начинай, наверное, сам…
Беспрецедентно! Изголодавшаяся Полина променяла сладкую золотистую картошку на пропагандистские побасенки разносчиков Священного Огня?
– Да что там такое пишут? Неужто конец света наступил, пока мы козу доили? – Эстерсон пригубил бургундского.
– Почти. Наступил, – выдавила Полина. – Мы, кажется, проигрываем войну. Ты только вдумайся, Роло. Мыпроигрываемвойну!
Последние слова Полина прокричала. И, в гневе отшвырнув газету, разрыдалась.
– Ну что ты как маленькая, в самом деле! – Эстерсон нежно обнял свою подругу. – Почему проигрываем?
Лососина остывала на столе, но теперь даже Эстерсону было не до деликатесов.
– Они… так… пишут… Я уже много прочитала… Получается, у наших… Даже шансов… никаких нет! Там такой анализ… Ты бы видел!
– Да мало ли что они пишут?! Знаешь, у меня когда-то был приятель-историк, Сеймур, еще в студенческие годы… Он рассказывал, что в хрониках одного египетского фараона, не помню как звали, ну, допустим, Ахинейхотепа, забавное место есть. Там, в хрониках, написано, что, мол, этот фараон развил решительное наступление и дошел аж до самого города Крокодилополя! Такой вот он был победоносный! Так зажигательно воевал! Никто хроники не оспаривал – все-таки первоисточник. Пока один египтолог не обратил внимание на то, что город Крокодилополь находится в глубоком тылу у этого Ахинейхотепа! Короче говоря, на самом-то деле фараон драпака давал от врага! Но египетский хронист написать про отступление постеснялся – вдруг шакалам скормят за клевету на Сына Бога? И написал про «решительное наступление» на город Крокодилополь! Который в тылу! Чтоб и от правды кое-что сохранилось, и фараона не прогневить.
– Это ты к чему? – хлюпая носом, прогугнила Полина.
– К тому, что от клонов всего можно ожидать! Они пишут, у них все хорошо? И что с того? Может, у них все плохо и они врут специально, чтобы боевой дух поддержать! А может, они пишут только о том, что хорошо! А про другое – молчок! Ты себе не представляешь, что такое конкордианские газеты! Тем более – в военное время! Да они и в мирное-то передергивали, не краснея. Как это будет по-русски… Вспомнил! «Делали из карася порося!» Однажды у нас в университете устроили соревнование джамперов, это такие роботы-зонды, созданные специально для перемещений по планетам с переменной плотностью поверхности. Попрыгунчики, попросту говоря. Обычный конкурс студенческих работ, но с широким общественно-политическим звучанием. Так вот, соревновались всего два джампера (хотя каждый делала целая команда из тридцати человек) – один наш, шведский, и один клонский, от Хосровского университета. Мы, естественно, победили. Заняли первое место – из двух. А мне потом клонскую газету показали, с репортажем. «В соревновании джамперов, которое прошло в шведском городе Лулео (Земля, Солнечная система), наше родное, конкордианское изделие заняло почетное второе место. Джампер, построенный студентами Йенчёпингского университета, пришел предпоследним!» – вот так они написали.
Дослушав инженера, Полина вымученно улыбнулась. Это придало Эстерсону уверенности в том, что он на верном пути.
– Место клонским газетам – в сортире! Так что пора перестать огорчаться и сесть обедать! Не то все окончательно остынет.
– Понимаешь, Роло… Дело не в газетах… – Полина звучно высморкалась в салфетку.
– Тогда в чем?
– Я душой чувствую – им, там, – Полина показала пальцем в потолок, то есть в небо, то есть в космос, подразумевая затерянную там Землю, Россию, – приходится очень туго.
Противопоставить какие-либо аргументы Полининому душевному чувствованию было сложно. Но Эстерсон попытался:
– Если бы нашим приходилось действительно так туго, они не стали бы тратить последние силы на то, чтобы выбивать клонов с какой-то богооставленной Фелиции. Мы же понимаем, что такое этот «барарум», о котором говорил Качхид! И хотя мы с тобой самое интересное, похоже, проворонили, ясно, что было вооруженное столкновение. В результате которого клонов с Фелиции вытурили!
– Ты думаешь, это сделали наши? – с сомнением спросила Полина.
– Конечно! А кто же еще?! – сказал Эстерсон, стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно более веско. Но взгляд Полины был хмурым и недоверчивым.
В тот день они все-таки пообедали. Хотя Полина согласилась сесть за стол лишь после того, как Эстерсон поклялся отправиться чинить радиосвязь сразу после трапезы.
– Нужно поговорить с консульством. Узнать, что там у них происходит. Может, им требуется помощь? Вдруг у них есть раненые? Во время войны нельзя быть эгоистами!
Эстерсон прямо-таки не узнавал свою Полину! Из замкнутой, равнодушной ко всему, кроме своих «морских капюшонов», жрицы науки она вдруг превратилась в отзывчивую патриотку, готовую мчаться за тысячу километров в поселение Вайсберг, где располагается консульство, и проливать горючие слезы над каждым проигранным Объединенными Нациями боем!
– Обещай мне, Роло, что если мы не сможем с ними связаться, мы сами отправимся туда.
– Как ты это себе представляешь, дорогая? Не забывай, вертолета у нас нет.
– Знаю, что нет… Ну, может, как-нибудь доберемся?
– Как раз к лету поспеем, это если пешим ходом.
Невесть откуда взявшаяся решимость Полины включиться в контекст блеклого социально-политического бытия планеты Фелиция пугала Эстерсона. В самом деле, ему так нравилась жизнь на биостанции, этот тихий Эдем на двоих, что больше всего на свете он боялся перемен!
Наладить связь с консульством не удалось.
Эту новость Эстерсон сообщил Полине вечером следующего дня. Он был готов к тому, что сейчас снова придется вытирать салфеткой ее быстрые слезы. Однако салфетка не пригодилась.
– Я знаю, что делать! – деловито возвестила Полина. – Мы должны отправиться на базу клонов! Она, кстати, называется Вара-8. Это я из намеков в их газетах поняла.
