тоски прямо в стеклянную крышу над круглой сценой. Она не произносила слова, лишь создавала песню, которая органично сочеталась с музыкой Арабессы. Затем к ним присоединилась Ния, шелк ее костюма струился в такт с красной магией, порожденной ее движениями. Она упала на пол, оплакивая потерю, а затем протянула руку к толпе – жест тоски от неразделенной страсти.
«Трагедия, – плакала его магия. – Печаль».
«Сохранять контроль!» – потребовал Зимри, заставляя свои дары замереть.
Он не мог поддаться этому заклинанию, потому что представление не вызывало и толики восхищения. Никакого празднования или возрождения.
Лишь смерть. Конец. Боль.
Но почему?
Зимри стиснул зубы, не позволяя дарам уступить атакующей магии Мусаи. Не отрывая взгляд от Арабессы, он наблюдал за ее игрой. Остальные сестры тоже следили за ней и реагировали на нее, ведь именно она была их проводником.
Именно она создавала это вызывающее мучения заклинание.
Что означало лишь одно…
Арабесса страдала.
Как и сам Зимри.
«Глупая! – хотелось закричать ему. – Так не должно было случиться».
Но случилось.
Арабесса отказала ему, сломала его, и ему все равно хотелось броситься к ней, увести со сцены и унять ее боль. Зимри хотел обнять ее и потребовать забыть о благоразумии, долге и обещаниях, данных мертвым родителям. Они нуждались друг в друге.
Но только король и отец могли требовать чего-то от Арабессы Бассетт.
Долг.
Вот что всегда служило ориентиром для Арабессы.
И, судя по всему, сейчас она потеряла его.
Зимри много раз присутствовал на выступлениях Мусаи, видел, как сестры пытают или вводят в транс, наблюдал за игрой Арабессы, когда она думала, что никого рядом нет, и она всегда держала себя в руках.
А сегодня вечером эта девушка порождала хаос и явно делала это неосознанно.
Эмоции буквально захлестывали ее, бесконтрольно изливаясь на сцену.
Ссутулившись, она водила смычком по струнам, практически являя собой символ поражения. Она находилась в плену эмоций, бушевавших в ее сердце.
«Силы потерянных богов, – обеспокоенно подумал Зимри, – Арабесса отвлеклась».
Она не контролировала себя, а значит, и две другие сестры тоже.
Силы Мусаи вырвались на свободу.
С этим осознанием вокруг раздались рыдания и крики, послышались жалобные завывания, когда заклинание Мусаи подчинило себе гостей.
Теперь их симфония обрела смертоносную силу.
Почувствовав страх, Зимри потерял контроль над магией, которая, словно броня, облепила его кожу, и быстро осознал свою ошибку, потому что горячая и неумолимая волна заклинания Мусаи ударила в сломанный барьер.
«Бо-о-оль, – завыли дары в его жилах. – Море страданий».
И внезапно Зимри оказался в прошлом, вернулся в момент, когда чувствовал близкую к отчаянию безнадежность, в ту самую ночь, когда узнал о смерти своих родителей.
Он стоял один в своих комнатах, пока камердинер отца упаковывал его вещи.
Отказываясь верить в случившееся, он ощущал лишь одно – опустошение.
Они умерли.
Его родители покинули этот мир.
И он остался один.
Навсегда.
Видение исчезло, и вот он уже стоит на террасе в Джабари и слушает, как Арабесса говорит, что не может выйти за него замуж. Когда он уходил от нее, мир раскололся, угрожая поглотить его.
Навсегда.
«ПЕРЕСТАНЬ!» – мысленно крикнул он самому себе.
Побуждая собственные дары выйти вперед, Зимри выбросил золотую волну магии, отгоняя заколдованные эмоции трио, которые обжигали его сердце, словно кислота.
«Сопротивляйтесь, – потребовал он, пытаясь вернуть ясность ума и крепче цепляясь за перила. – Будьте сильными».
Это было испытание на выносливость, проверка, способен ли ты пережить представление Мусаи.
Разрушая души всех присутствующих, они неумолимо двигались вперед.
Но, наконец, немного выдохшись, сестры сбавили темп. Когда последний аккорд скрипки Арабессы разнесся по многоярусному залу, Ларкира и Ния усмирили свою магию. Красочное облако их симфонии взметнулось вверх и вырвалось из маленького отверстия в потолке, улетая в небо, полное светлячков.
В помещении воцарилась тишина.
Роковая тишина.
А затем ей на смену пришли душераздирающие крики.
Зимри ослабил хватку, его пальцы заныли, а сердце бешено колотилось, когда он сосредоточился на катастрофе внизу.
Он еще не мог разобрать, что происходит: слишком много движений и перемещений, но везде ощущался кислый привкус страха.
– О боги, – услышав голос Каттивы, он взглянул на нее. Ему потребовалось мгновение, дабы вспомнить, что они пришли вместе.
– Не мог бы ты развязать меня? – попросила она. – Думаю… у меня из носа идет кровь.
– Все в порядке? – Зимри попытался отвязать ее запястья и заметил, что Каттива права. Алые струйки текли из ее носа, исчезая под маской для глаз. – Вот. – Он вытащил из внутреннего кармана носовой платок.
– Спасибо. – Она вытерла нос. – Боюсь, я испачкаю твой платок.
– Мне нет дела до клочка ткани, – заверил ее Зимри. – Ты хорошо себя чувствуешь? Позволь увести тебя отсюда.
Пока Зимри помогал Каттиве подняться, подметив, что она не слишком твердо стоит на ногах, зал заполнили новые истошные вопли.
Крепко удерживая невесту, он наклонился и увидел совсем иную сцену, не ту, что встретила их ранее этим вечером.
Толпа поредела, люди собрались вокруг нескольких гостей в масках, которые безвольно лежали на полу или свисали с выступа балкона. Другие гости находились в объятиях своих спутников, те отчаянно трясли их, пытаясь привести в чувство.
Зимри ощутил беспокойство, его магия купалась в заполонившей комнату панике. Он оглянулся, ища Мусаи, ища саму Арабессу, но трио исчезло.
Оставив после себя невинные тела тех, кого они отправили в Забвение.
Глава 18
Лишь три раза в жизни Арабесса испытывала настоящий страх. Первый – когда узнала о смерти матери. В ту ночь, когда стала свидетелем того, какую власть Забвение имеет над живыми, она наблюдала, как часть души ее отца ушла вместе с матерью. Второй раз случился, когда они с сестрами играли в подземельях под дворцом и оказались буквально прижаты к стене очень голодным и очень злым стражем подземелий. И третий, что ж, третий состоялся сейчас.
Магия Арабессы гудела в венах, пока девушка, нервно сцепив руки на коленях, вместе с сестрами ждала в личной приемной Короля Воров. Тишина казалась поистине пугающей. В очаге рядом не горел огонь. Никакого шипения песочных часов на каминной полке, отсчет времени окончен. Единственное, что слышала Арабесса, ее собственные порицающие мысли, вихрем проносящиеся в голове.
Безответственно.
Эгоистично.
Я ослушалась своего короля.
Разочаровала отца.
Сбила с толку сестер.
Не справилась со своими обязанностями.
С каждым новым причитанием ее желудок сжимался от чувства вины и стыда.
Она украдкой взглянула на скрытый в тени дальний проход.
Который вел к потайному
