Арабессе, и впервые в жизни ей захотелось убежать.
«Трусиха, – насмехался голос внутри нее. – Слабачка».
В попытке успокоиться и утихомирить сердце, она сжала руки в кулаки. Но это казалось бесполезным, пока девушка смотрела на мрачное лицо и сурово сжатые губы Зимри. Арабесса поняла, что холодное безразличие любимого мужчины гораздо хуже любой боли.
– Эта ночь была очень долгой, – сказал король опасно резким тоном. Когда он повернулся, сестры увидели знакомые черты и густую бороду отца. Он больше не был древним существом, но все еще оставался властным мужчиной. – Я только что простился с последними из тех, кто связан с погибшими. Из Воровского дома О’Кре. Они потеряли свою дочь.
Арабесса сглотнула, преодолевая острую боль в горле.
– Не стану скрывать, – продолжил Долион, нахмурившись, когда снова посмотрел на старшую дочь. – Я крайне разочарован.
Арабессе показалось, что в ее сердце вонзилась тысяча кинжалов, будто его пронзили сотни острых когтей.
Разочарован.
Сбылся ее самый страшный кошмар: это слово слетело с уст отца.
Разочарован.
– Ты играла, не обращая внимания на окружающих, – сказал он, словно удивляясь. – Не задумываясь о том, почему они оказались там. Почему Мусаи должны были присутствовать там. О чем ты думала, Арабесса? Что заставило тебя поступить так, как ты поступила?
Ее лицо вспыхнуло, взгляды всех присутствующих были обращены к ней.
Зимри тоже наблюдал. Потребовалось невероятное усилие, чтобы не посмотреть на него, а именно на причину того, почему она совершила подобный ужас.
«Ответственность за твои действия лежит лишь на тебе самой», – пристыдил ее прозвучавший в сознании голос.
– Отец, мы выступали вместе, – вмешалась Ларкира. – Виноваты все мы.
– Да, виноваты вы все, и с вами поступят соответствующим образом, – мрачно сказал Долион. – Но твоей сестре известно о ее роли в трио. Ваши с Нией дары слишком тесно связаны с вашим естественным поведением, и нужен некто, кто сможет направлять вас, когда вы находитесь в таком состоянии. – Голубые глаза вновь взглянули на Арабессу. – Если хочешь быть главной, ты должна уметь контролировать себя.
Она знала, что он говорит не только о ее роли в трио Мусаи, но и об управлении королевством.
Тем не менее именно последнее слово уничтожило решимость, разорвав ее, как раскаленная добела молния.
«Контролировать себя».
Взвалить на себя все тяготы своей семьи, не дать им сломаться, не позволить увидеть, как она спотыкается или падает. Невыполнимое ожидание.
Возможно, она и была Арабессой Бассетт, старшей Мусаи, рожденной для того, чтобы направлять, приглашенной бороться за трон, но она все еще оставалась человеком.
Как и ее отец.
Арабесса взглянула на Долиона, на написанное на его лице осуждение, после на Зимри, выражение лица которого оставалось бесстрастным, а затем увидела жалость во взгляде Ачак, вот тогда нечто внутри нее вырвалось на свободу.
– Имеешь в виду контролировать себя, как ты, когда уходишь в Забвение? – спросила она твердым, как стены дворца, голосом. И проигнорировала удивленные возгласы Ларкиры и Нии.
Не обратила внимания на звенящую тишину, воцарившуюся в комнате.
Никто не осмеливался говорить Долиону о его визитах к супруге, о том, насколько частыми стали эти встречи. Замечать его быстро седеющие волосы и морщины. Но как он посмел говорить об управлении и контроле, когда сам не мог оставаться вдали от женщины, которая уже почти двадцать лет как умерла?
– Оставьте нас, – от голоса Долиона повеяло холодом. Он смотрел лишь на Арабессу, но все понимали, что именно ей положено остаться.
Она стиснула зубы, пытаясь успокоиться, дары ободряюще заскользили по ее венам.
«Мы здесь. Мы с тобой».
– Возможно, нам стоит немного отдохнуть и собраться с мыслями, прежде чем вернуться к этому разговору, – предложил Ачак, они с Зимри стояли по обе стороны от Долиона, доверенные лица короля, его помощники. – Как вы сказали, сир, ночь была долгой. Небольшой отдых пойдет всем на пользу.
– Да, – согласилась Ния, – и, отец, ты должен сердиться на нас троих. Ара…
– Я сказал оставьте нас, – резко прозвучавший приказ не подразумевал возражений.
Выходя из комнаты, никто не произнес ни слова. Ния сжала плечо Арабессы, а Ларкира коснулась ее руки.
Ачак кивнул ей, призывая держаться, а Зимри…
Возможно, она все вообразила, и это была отчаянная попытка найти проблеск надежды, но за ледяным спокойствием в его взгляде она уловила вспышку беспокойства. Искру того, что было когда-то. Арабессе отчаянно захотелось услышать его голос. Сказанный шепотом совет. Мимолетное ободрение.
Однако, не произнеся ни слова, он отвернулся и вместе с остальными покинул комнату.
Глава 19
Арабесса стояла перед разгневанным королем.
Его лицо было мрачным, пронзительный взгляд буквально пригвоздил ее к месту.
Она сдерживала свою магию, которая беспокойно пульсировала по венам.
Своего рода напоминание о флейте, спрятанной под нарядом. «Заиграй, и мы атакуем».
Безусловно, она никогда бы так не сделала, но понимание, что у нее есть выбор, дарило спокойствие. Всегда приятно иметь выбор.
Наблюдая, как Долион едва сдерживает ярость, Арабесса обрадовалась, что он находится здесь, а не на троне, что его древняя магия надежно заперта в другой комнате. Она была рада, что он снял маску, и она увидела знакомые черты человека из этого мира, а не то существо, в которое он превращался, надевая корону.
Возможно, он всегда оставался королем, но намного легче было видеть, что он также ее отец.
– Сядь, – приказал он.
Арабесса села и наблюдала, как Долион подошел к незажженному камину. Белые одежды свисали с широких плеч отца так же, как капли дождя стекали по окну: безмятежно. Он снял перчатки, чтобы достать золу из маленькой жестяной коробочки на выступе, а как только бросил золу в очаг, на сложенных в камине дровах сразу же вспыхнуло пламя. В комнате потеплело, гостиную залил свет.
Беспокойство Арабессы усилилось. Когда в этом королевстве пытались создать дополнительный комфорт, становилось ясно – впереди трудности.
Долион уставился в огонь, позволяя его шипению заполнить тишину. Заставляя Арабессу ждать.
Но если у отца и дочери была какая-то общая черта, так это терпение.
Хотя в последнее время Арабесса едва ли доказывала это своим поведением.
– Если будешь продолжать вести себя как сегодня, тебе не выжить. – От сухих слов Долиона по коже Арабессы побежали мурашки. – А тебе нужно выжить, Арабесса. – Его тон был почти умоляющим, когда он повернулся к дочери лицом, волосы длиной до плеч сдвинулись на одну сторону. В свете костра густая борода приобрела рыжеватый оттенок. Лев, так его называли в Джабари. – Ты должна выжить, – повторил он.
Никогда раньше
