живьем… Ты хорошо разглядел его лицо?
– Это тот субъект, которого мы искали. По крайней мере, это он убил первого секретаря Сорокина – старлей Истомин сообщил характерную примету… А если мы допускаем, что все убийства совершил один человек…
– Который мертв, – хмыкнула Рита. – Даже не знаю, что мы получим от начальства: нагоняй или поощрение. Труп надо найти, он мог застрять в этих лабиринтах.
– Ты же не предлагаешь искать сейчас?
– Даже мысли такой не было. Надо выбираться к маяку. Полежим еще немного – дружно подхватим воспаление легких…
– Как же мы будем выбираться?
– Но я ведь спустилась? Берег не везде обрывист. Посмотри туда, левее. Там тропа – если ее можно так назвать. Я спустилась, чуть шею не свернула…
Минут через пятнадцать они взошли на обрыв – измученные, продрогшие. Ночь была в разгаре, водонепроницаемые часы на запястье не пострадали, показывали начало четвертого. Алексей кашлял, держался за отбитую грудь. Пострадало служебное удостоверение, но, в принципе, его можно высушить. Он ползал по траве, задыхаясь от кашля, нашел оба пистолета – свой и убийцы. Раскрыл сумку, выброшенную злодеем, первым делом нащупал в ней фонарь, вытряхнул содержимое. Других доказательств не надо – среди немногочисленных вещей были две пачки сигарет «Джуно» – светло-серые, с черными надписями. Вторая находка – завернутый в чистую ветошь советский глушитель «БраМит», детище изобретателей братьев Митиных. Все остальное значения не имело: пара плиток шоколада, заштопанные теплые носки, перчатки. Документы отсутствовали – если и были, то уплыли вместе с трупом.
Хабаров побрел к маяку на подгибающихся ногах, волоча за собой сумку. Из маяка доносились всхлипывания, там блуждали блики электрического света. Он вошел внутрь, но лучше бы не делал этого. От Хазова уцелело немногое. Взрывом лимонки оторвало руку, грудь была разорвана в нескольких местах. Лицо не пострадало, на нем сохранился отпечаток бессильной злобы. Рита сидела перед ним на корточках, шмыгала носом. Все пространство вокруг маяка было залито кровью. Нижнюю часть лестницы покорежили осколки, что не помешало злоумышленнику с нее скатиться. «Никита, как же так?» – бормотала женщина.
– Пойдем, – Хабаров взял ее под локоть, вывел на улицу.
Рита прижалась к стене, ее колотила лихорадка. Стойкость и хладнокровие на сегодня закончились, она была выжата – морально и физически.
– Кому этот черт мог сигнализировать? – спросил Алексей. – Он явно посылал из башни сигналы.
– В море, куда еще… – выдохнула женщина. – Больше, извини, некуда. Будешь спорить по поводу вражеской подводной лодки? Она здесь – пусть не в бухте, дальше, за оцеплением – на дистанции, позволяющей распознать сигнал. Не нашим же катерам он семафорил.
– Он использовал неслабый фонарь, – задумчиво произнес Хабаров. – На дистанции в полторы-две мили сигнал могли засечь. В городе его не увидят; с катеров… вполне могли, но вряд ли забили тревогу, могли подумать, что детишки балуются… Пойдем, товарищ Верестович, хватит на сегодня. Мне жаль, что погиб твой товарищ, но он сам виноват, совершил ошибку. Ты знала, что на этом маяке происходит такое? Ведь этот тип здесь явно не впервые.
– Откуда? – она вздохнула. – Догадки были, но не больше. А после твоего рассказа о прогулке на маяк они усилились.
Окончание ночи отложилось смутно. Брели, как пьяные, падая от усталости.
– Поедем на вашем «газике», – прошептал Алексей. – До «эмки» точно не дойдем, хрен с ней – завтра отправим людей, пригонят к отделу.
Рита села на пассажирское сиденье, он – за руль, неуклюже развернулся. Дорога двоилась перед глазами, он чуть не протаранил собственную машину, спрятанную в кустах. Фары не помогали, в глазах рябило, голову сжимали стальные тиски. Вроде доехал, но ничего не помнил.
Рита побежала к дежурному, тот поднял на уши отделение милиции. Заспанный капитан Меркушев неприязненно поедал глазами Хабарова, слушал путаные «показания», что-то записывал. Потом схватился за голову, пожаловался, что этот городок уже ничем не исправить.
– Хорошо, я вас понял, капитан, примем необходимые меры, – объявил он. – Вещдоки вместе с сумкой оставьте здесь. Тело капитана Хазова и вашу машину доставят в город. Вас сегодня не потревожат, можете отдыхать. Полагаю, не стоит до утра будить Бориса Михайловича… – Меркушев задумчиво почесал кончик носа.
– Согласен, капитан, зачем беспокоить человека по пустякам. Лишь одна убедительная просьба: найдите тело убийцы. Пусть не сейчас, с наступлением светового дня. Будем надеяться, его не унесло в море. Не нужны опытные водолазы – хватит людей, умеющих нырять и задерживать дыхание под водой.
Как он оказался на улице Трудовой? Большая загадка. Небо покрывалось серостью, когда Рита остановила машину рядом с участком, где снимала жилье, и уставилась на него грустными глазами.
– Спасибо, что проводил, товарищ капитан, – в предутренней хмари обрисовалось осунувшееся лицо, спутанные волосы. – Только боюсь, назад ты самостоятельно не доберешься. Хватило бы одной контузии – так нет, ты принял на себя все, что можно, включая кессонную болезнь. Пойдем, положу тебя спать. Не бойся, что занервничал? На летнюю кухню отдельный вход, хозяева не узнают, Никита Хазов тоже не придет, – она споткнулась, голос сломался. – Пойдем, я дам тебе таблетку и положу спать.
Он побрел, запинаясь о какие-то грядки, клумбы. В «деле» фигурировало просторное помещение, разделенное занавеской. На каждой половине стояла кровать. Печка была еще теплой – очевидно, хозяева подтапливали в отсутствие квартирантов. Алексей чувствовал себя неловко – но недолго. Одежда куда-то пропала, под натруженным туловищем заскрипела кровать. Он кашлял, и Рита не отставала. Проглотили по таблетке. Сознание, казалось, сворачивалось в трубочку. На капитана контрразведки смотрели женские глаза – печальные, хотя и не только. Она, укрыв его грубым одеялом, стала бормотать какие-то стишки – словно ребенка спать укладывала! «Мыться не надо, – мелькнула мысль. – Уже помылись».
Час он метался в бреду, потом успокоился. Пришел в себя, обнаружил, что на кровати он не один. Рита посапывала, прижавшись к его холодной груди. На ней ничего не было, и односпальная кровать с успехом вмещала обоих. Женщина застонала, обвила его за шею тонкой рукой. Хабаров затаил дыхание. Чудно это как-то… Голова работала с перебоями, память объявила забастовку. Хотя при чем тут голова? Он потянулся к ее виску, поцеловал. Рита проснулась, застыла, словно пытаясь вспомнить, как ее угораздило здесь оказаться. Потянулась к нему за «нормальным» поцелуем, шумно вздохнула, напряглась…
Глава 10
Наутро она вскочила раньше его и стала блуждать по кухне в чем мать родила. Потом спохватилась, накинула старенький халат. Алексей наблюдал за ней из-под прикрытых век. Женщина гремела рукомойником, затем ушла за занавеску одеваться. Когда она вышла, одетая в мятую, еще не просохшую форму,
