на рассвете.
Об одном лишь Бакоа всегда молчал – о том, почему он покинул Рамблу тем летом.
И я подумала, что, возможно, сейчас – в нашей хриплой темноте, которой не видно ни конца, ни смысла, – у меня есть шанс наконец-то узнать об этом.
– Однако в Зайверино ты все-таки не нырнул обратно, – сказала я. – Несмотря на все обстоятельства, ты решил остаться в Шэрхенмисте. Почему, Мокки?
Вор тяжело вздохнул. Потом переместил мою уставшую голову себе на грудь, и, приобняв, проговорил:
– В Рамбле за мою голову назначена такая цена, что даже распоследняя селедка с удовольствием ее отпилит. Найдет где-нибудь лобзик и давай потихонечку-полегонечку, до победного конца. Я мог бы жить и скрываться под чужими именами, но… Джерри, давай по правде: в Рамбле до ужаса скучно. У вас всё гораздо интереснее и быстрее. Но если однажды мне надоест – я вернусь. И с удовольствием побегаю от этих идиотов.
– Да, я знаю про цену, и я помню, как ты всегда ругаешь Рамблу за ее медлительность. Но скажи честно, Бакоа, мне просто хочется все-таки узнать…. Что именно ты натворил?
Этот вопрос я задавала уже тысячу раз. И Мокки – ну надо же – всегда пропускал его где-то мимо ушей, между пальцев, мимо мыслей – вышвыривал прямо в окно, под ноги полночным гулякам Квартала Гильдий. Однако…
– Я связался не с тем человеком.
Ну надо же!.. Он ответил!.. Наверное, на небесах что-то сдвинулось.
– Я думала, для всего окружающего мира ты сам и есть «не тот человек». Или на всякую рыбу найдется рыба побольше?
– Я не имею в виду с преступником, – проворчал Мокки. – Наоборот. Тот человек был приличным. Слишком приличным, чтоб его.
Бульк-бульк – звук долгого глотка из бутылки.
Я забрала у него вино. Бульк.
– И что именно ты сделал с тем приличным человеком, раз теперь считаешься таким большим преступником в Рамбле? – Подойдя к запретной теме бакоаского прошлого, я не собиралась отставать.
Мокки вздохнул, а потом – я знала его привычки – подпер острую скулу рукой и сузил глаза.
– Твои идеи, – лениво протянул он.
– Очевидная: обокрал.
– Нет.
– Убил.
– Ты же у нас вроде начитанная. Давай варианты поинтереснее.
– Обесчестил.
Мокки усмехнулся, ткнувшись подбородком мне в макушку.
Я уже открыла рот, чтобы выдать еще что-нибудь не менее драматургическое, но Бакоа вдруг процедил:
– Вот и они так это назвали, прикинь.
Я поперхнулась.
– Да ладно. Я не верю. Быть не может.
Судя по недовольному шевелению, Бакоа начал раздражаться.
– Не мои проблемы, – почти прошипел Мокки, – что определенные слои населения исповедуют определенно устаревшие нормы. Моя совесть чиста, на хрен. Все было по взаимному согласию – и даже не вздумай сомневаться в этом, Джерри: я легко режу всяких ублюдков, но я никогда не причиню вред безоружному – тем более вред такого толка.
– Это с кем же надо перепихнуться, чтобы за твою голову назначили цену?
– Сама подумай! – рявкнул Мокки, свирепо сжимая пальцы на моем плече.
О да.
Судя по его реакции сейчас, он устроил в Рамбле знатный переполох.
Возможно, теперь по подводному дворцу бегает какой-нибудь черноглазый малолетний уголовник. Хотя, может, все было не так плохо. Да и с дворцом я могла хватануть лишнего – это так, первая мысль.
Понятия не имею, что там в Рамбле с верховной властью – знаю, что блёснами давно уже правит владычица с непроизносимым именем, но вот что насчет подводных принцесс, доступных для порчи… Вопрос открытый. Надо будет просветиться.
Я задумалась над тем, имеет ли смысл сейчас продолжать разговор на волнующую тему (или Мокки удар хватит), как вдруг тишину подземелья наполнил странный шепот…
Он звучал, как дуновение ветра по осени – шорох листьев, скребущих по старой брусчатке на улице Гнутой подковы, что к югу от столичного Квартала Гильдий. Шепот начался в отдалении, за поворотом, а потом пауками разбежался по всем углам, и мы с Мокки замерли, как пойманные на горячем. Могильным холодом потянуло по каменным плитам.
Что-то приближалось.
Мы с Бакоа поднялись и встали бок о бок, спинами прижавшись к шершавой каменной стене.
Впереди – очень далеко, только сейчас я начала действительно осознавать размеры подземелья – зажегся крохотный зеленый шарик света. Судя по всему, он выплыл из какого-то бокового тоннеля. Свет странно манил – будто заколдованный болотный огонек, уволакивающий путников в самую топь. Потом рядом с ним появился еще один. Они оба слегка подрагивали и прыгали, как пламя свечи у окна.
Ледяные струйки воздуха, ползущие вдоль пола, стали сильнее.
Огни поплыли к нам. Они приближались – а вдалеке вспыхивали, появляясь из-за поворота, их братья…
– Что это? – шепнула я.
И, будто в ответ мне, первые два огонька начали менять форму. Они стали расти в размерах до тех пор, пока не обрели неясные контуры людей… А еще точнее: монахов в глубоких капюшонах и со скорбно опущенными лицами. Прозрачно-зеленые сияющие сущности наполняли подземелье: пара за парой. Очень медленно, в тревожной патоке-тишине. Под капюшонами я видела нижние части их лиц – рты шевелились. Монахи беззвучно пели.
Мурашки побежали у меня по рукам при виде этой загробной мессы.
– Призраки? – меж тем с откровенным презрением процедил Бакоа.
Свет зеленых монахов наполнил пещеру, и я разглядела, как Мокки одной рукой сжал свою бритву, снятую с цепочки, а второй поудобнее перехватил бутылку – на манер биты. Я сама стояла, сжав кулаки, – никакого другого оружия у меня не было.
– Я не понимаю, что происходит, – напряженно сказала я, когда зеленые монахи двумя колоннами замерли перед нами. Получился как будто очень широкий коридор, уводящий вперед.
Призраки казались несчастными, полными боли, но… неопасными. При взгляде на них меня затапливало сочувствием, а не страхом. Поддавшись наитию, я вдруг шагнула вперед, решив, что фантомы показывают нам путь куда-то.
Но стоило мне шевельнуться, как ближайшие два монаха вдруг мигнули, как неисправные фонари. Мне по ушам резанул яростный визг, подземелье пронзила нестерпимо яркая вспышка света, и на одно мгновение монахи превратились в искаженные образы скелетов, замахивающихся на меня мечами. Я вскрикнула и отшатнулась. Свет угас, и перед нами снова были молчащие призраки.
Пальцы Мокки крепко обвили мое запястье, чтобы больше не дергалась.
Призраки не шевелились. Подумав, Бакоа наклонился, положил бутылку вина на пол и подтолкнул ее вперед. Когда она докатилась до первой пары призраков, вспышка, крики и скелеты повторились.
Вот только вино, в отличие от меня, не дернулось обратно. Вместо этого стекло вдруг хрустнуло и рассыпалось осколками, будто на него наступили.
