— Он не палач! — крикнул Юлиан.
— Лучше молчи, — посоветовал Отто, и Юлиан опустил голову.
— Пусть король ортунгов выберет оружие, — заявил Отто.
— Принц Дризриакский может выбрать оружие, — провозгласил Аброгастес.
— Развяжите меня, — попросил Ортог, которого связали слишком надежно. — Я выбираю топор.
— Ты можешь выбрать топор или другое, равное ему оружие, — обратился Аброгастес к Отто.
— Тогда вот мое оружие, — сказал Отто, выхватывая из рук изумленного мастерового окровавленное тесло и потрясая им.
— Это не оружие! — воскликнул Аброгастес.
— Я выбрал, — настаивал Отто, — и вызов принят!
— Господин, он имел право выбора, — заметил пощаженный писец.
Аброгастес сердито взглянул на него, и писец потупился, вполголоса добавив:
— Он прав, господин.
— Ты хитрый негодяй, вольфанг, — заметил Аброгастес, опускаясь на трон.
— Это оружие! — закричала толпа. — Те, кто убит теслом, уже пируют в шатрах Крагона!
Воины-дризриаки с воодушевлением кричали и потрясали оружием. Аброгастес хмуро оглядывал толпу.
— Кажется, будет верным, господин, — заметил Отто, — что если вы позволили вашему сыну умереть от оружия, ибо не знали, какое оружие я выберу, тогда вы должны разрешить и последователям своего сына погибнуть от такого же оружия.
— Да, господин! — возбужденно закричала толпа.
— А я выбрал тесло, — продолжал Отто. — Разве это не оружие?
Аброгастес угрюмо смотрел на Ортога.
— Вы еще любите меня, отец, — усмехнулся Ортог.
— Да, — с трудом выговорил Аброгастес, — это оружие.
Толпа радостно закричала. Ортогу принесли топор.
— Я благодарен тебе, вольфанг, — произнес Ортог.
— Это был спорный вопрос, — сердито возразил Аброгастес.
— Некоторые считают, господин, — вставил писец, — что только погибшие в бою достойны войти в шатры Крагона.
— А другие утверждают, — добавили из толпы, — что этого достойны только погибшие с оружием в руках.
— Да и вообще говорится, — поддержали сбоку, — что только воины попадут в страну богов.
— Но, наверное, им потребуются писцы, — пошутил писец.
В толпе засмеялись.
— А как же женщины? — вдруг спросила Геруна. — Разве для них нет места в шатрах богов?
— Конечно, есть — женщины там прислуживают! — закричал кто-то в толпе, и все рассмеялись.
— Но они не могут заслужить себе там место? — продолжала Геруна.
— Нет, — возразил кто-то, — выбранные туда женщины бесправны, как купленные на торгах рабыни — они годятся только на то, чтобы прислуживать.
— Понятно, — пробормотала Геруна.
— Вероятно, богам нет дела до вас, — произнес Аброгастес.
— А может, богов и вовсе нету? — горько сказал Ортог.
— Как ты считаешь, вольфанг? — спросил Аброгастес. — Есть боги или нет?
— Я не знаю, господин, — ответил Отто.
— А ты, рабыня Гута? — Аброгастес повернулся направо.
— Не знаю, господин, — испуганна отозвалась она. — Я всего лишь рабыня.
— Достойный ответ, — заметил Аброгастес, — только не смей прятаться.
— В этом вопросе многое туманно, — вставил писец.
— Последователи Флоона говорят, что они знают истину, — добавил кто-то.
Флооном звали смиренного странствующего учителя, мирное саламандроподобное существо с большой морской планеты, который проповедовал мир, любовь, ненасилие и уважение ко всякой религии. Он умер на электрическом стуле, или, точнее говоря, на раскаленной дыбе. В то время уже начали затеваться первые споры вокруг его учения.
— Они болваны, — возразил кто-то.
— Но их становится все больше, — добавил еще один воин.
— А мы давайте будем думать о солнце, камне и железе, кораблях, оружии и золоте! — воскликнул Аброгастес.
— Да! — с жаром отозвалась толпа. Аброгастес повернулся и оглядел Гуту:
— И о женском теле! — добавил он.
Гута испуганно сжалась. Геруна выглядела смущенной.
— Да! Да! — подхватили мужчины.
— Это — настоящая жизнь, — добавил Аброгастес и повернулся к Ортогу и Отто. — Начинайте бой!
— Когда это я с первого слова слушался тебя, отец? — усмехнулся Ортог и обратился к Отто: — Приветствую тебя, вольфанг, за оказанную мне честь и за уважение к моему народу, ортунгам, какими бы недостойными они ни были. — С этими словами он сильным ударом вогнал топор в дерево плахи. — Бей, я готов.
Но Отто тоже поднял тесло и еще более мощным ударом всадил его в дерево по самую рукоятку. Толпа зашумела, потрясенная силой этого удара.
Хендрикс и Гундлихт радостно вскрикнули.
Ортог повернулся к Аброгастесу.
— Я прошу милости для ортунгов, отец, — сказал он. — Пощади их, я готов просить у тебя мира.
— Приди ко мне, сын, — проговорил Аброгастес, поднимаясь с места.
Со слезами на глазах Ортог бросился в раскрытые объятия отца и вдруг беспомощно рухнул с высоты помоста.
Гута завизжала.
Аброгастес налившимися кровью глазами смотрел на лежащего на земле сына. В его руке блестел окровавленный нож.
— Думаете, меня легко обмануть? — обратился Аброгастес к толпе.
— Брат! — крикнула Геруна, спрыгнула с помоста и опустилась на колени рядом с Ортогом.
— Он был твоим сыном! — с упреком сказал кто-то.
— У меня много сыновей, — усмехнулся Аброгастес.
— Он хотел примирения!
— Теперь мы помирились, — отрезал Аброгастес, вытирая нож о бедро и пряча его в ножны.
— Ты убил его ножом, — указал кто-то.
— Даже теперь Ортог попадет в шатры Крагона.
— Это к лучшему!
— Вероятно, когда-нибудь мы снова встретимся в шатрах Крагона, сын мой, — проговорил Аброгастес. — И тогда обсудим все не спеша.
— А потом поднимете кубки на веселом пиршестве! — крикнули из толпы.
— Так кто победит?
— Я буду победителем, — сказал Аброгастес.
— Кому в шатрах достанется слава героя?
— Мне, — заявил Аброгастес.
Геруна с плачем склонилась над телом Ортога.
— Так был наказан предатель, — провозгласил Аброгастес. — Унесите его!
— Давайте копья и плащ, делайте носилки, — зашумели в толпе.
— Развяжите этих двоих. — Аброгастес указал на Хендрикса и Гундлихта. — Унесите его в священную рощу.
— Да, господин, — отозвались они.
— Я хотел бы пойти перед ними со свечой, если позволите, господин, — сказал писец.
— Он уже не твой хозяин, — возразил Аброгастес. — Неужели ты так предан ему? Ну, тогда ступай.
— И я бы хотел пойти с ними, господин, — попросил оруженосец.
— Почему?
