лучше, чем в Орже. И мальчикам не до неё. Слишком поздно ты вспомнил о детских мечтах… Ты Джэда в Саор привёл – Лексту на съеденье?
– Соркен, я вмешался бы в Поединок! Клянусь тебе… Чем хочешь, чтоб поклялся?!
– Вейрой. Рискнёшь?
– Клянусь жизнью дочери, защитил бы! Я хотел Саору показать, что даже без магии сын Аргена достоин быть королём! Кто ж знал, что он и без меня обойдётся! Лекста приложил так, что я по сей день не понял, сколько и каких заклинаний сыночек применил! Барьер смело́, словно скорлупу, пространство кипело… Я перепугался – я, представь себе! Где всё это скрывалось?! То, что с аурой у Синеглазого странности, сразу заметил, так я думал, это следствие того, что он со звёзд вернулся… Точнее, не было у него ауры! Совсем! Сплошная стена, пустота… Даже у скоуни – и то больше. А на Поединке эта преграда исчезла, силища выплеснулась… Понимаешь, если бы я тогда сказал Джэду правду, он испугался бы… Так и так, сынок, ты – нечто исключительное, немыслимое, и все оставшиеся восемь лет, пока я тебя не угроблю, живи с чувством своей ненормальности…
– Мог бы не гробить!
– Не мог… Уже – не мог… Он Саор любил больше меня. То, что я делал из долга, он повторял из-за любви. Мой мир… Это не я его ему передал, это Джэд его забрал. И распоряжается он им гораздо лучше! Соркен, нельзя хранить мир, не любя… Я любви не знал. Потому так и поступал… разумно и подло! Синеглазый словно судьбе наперекор умеет любить. Так, что сила его не угроза, а защита. И не только Саору…
– Гладко у тебя выходит, – покачала головой хозяйка, – не знал, не хотел, не мог… Одно слово – посторонний наблюдатель! Бесстрастный Хранитель!.. Когда понял-то?!
– Когда они с Дэрэком встретились. Странная была встреча! Мир мой перевернула… Никогда не забуду – вот стоят двое, и плевать им на всё, на законы, на обстоятельства, на разумные запреты, на доводы и обязательства… Есть только сердце, что бьётся в груди напротив… Вот и я понял, что мне безразлично всё, даже то, что я создавал две тысячи лет, если это сердце замрёт… Страшно, первый раз в жизни – страшно! Так, что нечего сказать, и нечем оправдаться, и стремления жалки, и цели мелки… Я – бессмертный и могущественный – трус! И сбежал, как трус…
– Тор, – очень серьёзно посмотрела на него в упор Соркен, – готова всё простить, если ответишь честно. Ты рядом с Мариником оказался случайно? Ты не Бог, не всеведущ. Чтобы услышать, тебе слушать приходится. Это раньше я легендам верила, с внучком пообщаешься – начнёшь границы сознавать. Ты пришёл – потому, что заранее всё решил? Знал, что потом жить не сможешь?
– Честно? – бывший Хранитель вздохнул. – Тогда ты не простишь. Рядом был неслучайно. И вмешаться не смел, и бросить не мог. А пришёл – лишь когда Джэд позвал. Не за себя, за Дэрэка попросил. Сказал – заклинаю, спаси его: это самое малое, что ты мне должен. Он меня никогда ни о чём не просил. Смотрел прищурившись и кривил губы. Злился и хамил, постоянно спорил, упрямился, не желал быть обязанным… тот ещё подарок. А тогда сказал – умоляю. Всё. Я пришёл… а мальчик, ради которого Синеглазый переступил через свою непомерную гордость, заявил мне, чтобы я проваливал, поскольку ему без сына моего жить незачем… Говорил со мной и не глядел, смотрел только на него, мёртвого, и прижимал к себе так, что понятно было – не отдаст… Ни звёздам, ни судьбе, ни времени… Это не я, это Дэрэк его вернул! Без магии – только силой своего желания. Черти эти… им все законы нипочём – ни физические, ни магические… Они свои создали!
Собака вернулась, покрутилась у ног, пристроилась рядом, вытянула лапы и высунула язык, тяжело дыша. Соркен наклонилась, потрепала её по загривку:
– Глупый ты, всемогущий Создатель Саора. Законы эти давно существуют, столько, сколько люди. Любовью они называются. Как ты мир не твори, сколько заклятий не вкладывай, а просочится она, истинная, и любую магию пересилит. Вся твоя власть ничего рядом с ней не стоит, и до Грани она ведёт нас, и за Гранью… Дани подарок-то приготовил?
– А то! – Тор радостно улыбнулся. – Я ему кольцо сделал, с привязкой к Элии. И ей – второе, парное. Теперь они всегда смогут друг к другу прыгнуть, не тратя силы. Внучка мне все уши прожужжала этими традициями Земли, свои со Стэном ко́льца всему Саору показали… Cлавно сынок над зятем пошутил! Вот я и подумал – чем просто украшение, пусть польза будет.
– Надеюсь, носить-то их можно будет? – хмыкнула Соркен. – В отличие от ожерелья?
– Далось вам ожерелье, – насупился Создатель. – Двадцать шесть королей носили – не жаловались! А двадцать седьмому, видишь ли, не нравится!
– Двадцать шесть у тебя пикнуть не смели, – усмехнулась женщина. – А Джэда маленького, видать, шерг за язык укусил. Всю правду в глаза говорит, как есть… На самом деле они с Зэльтэн помирились? Я дочку полгода не видела, с тех пор как она в Паукри ушла.
– Скорее, не помирились, а договорились, – довольно кивнул Тор. – Зэльтэн дело по себе нашла, и для Саора полезное, и ей интересное. В Паукри она на своём месте, ну и с сыном общаться пришлось. Сначала только по работе, затем уже по-человечески… Не рассказывала она тебе?
– Откуда!
– Скандал был с месяц назад. Синеглазый при Дэрэке её «мамой» назвал, принц взвился почище тонха, которому перья повыщипывали. Наговорил гадостей обоим и с Эске сбежал. Надрался кресса, как мальчишка, не видел сам – не поверил бы, что этой штукой так упиться можно… В результате всё же как-то общий язык нашли. И завтра, надеюсь, всё мирно будет… Соркен, я и пришёл сказать… Уж коли Дэрэк с Зэльтэн к согласию пришли, нам с тобой тоже не помешало бы… Синеглазый переживает, Гэссе сам признался.
– Джэду любые разногласия покоя не дают! – сердито тряхнула головой женщина. – Вот Хранитель прирождённый! Пока всех не помирит, спать спокойно не станет!
– Так мы для него не «все», – улыбнулся Тор, – мы его семья. Хоть я и плохой отец, но какой есть. И Зэльтэн – не чужая, а в тебе сынок всегда души не чаял… Ты, дочь Алэга, меня правильно ругаешь, я не в обиде. Ещё и мало отчитываешь, слышала б ты Дэрэка в своё время… Он мне в лицо бросил, что я трус, предатель и убийца… да, вот так и сказал. И возразить мне было нечего. Не заслуживаю я ни прощения, ни снисхождения…
– Будет тебе распинаться-то, – фыркнула Соркен. – Я не Дэрэк, для меня твои терзания дурных дел не оправдывают. Одно обидно – что твоя вина перекрыта чужой любовью. Легенда о юношах, связанных зовом, настолько прекрасна, что потомки не разглядят за ней ни твоей подлости, ни малодушия. О самоотверженности Тэнга будут помнить, о том, что ради любимого можно броситься безоружным даже на Стражей, или что великий Создатель Саора спас своего сына. А правду, что ты сына своего растил, чтоб убить, все забудут. Сейчас почти никто не знает – ты, я, Гэсса и мальчики. Причём ни Джэд, ни Дэрэк это в кристалл не запишут. И жена твоя вряд ли.
– Эльги знает, – вздохнул Тор, – и Мэль со Стэном. Я им рассказал. Пусть судят…
– Так чего ты хочешь? – строго поглядела на почти копию внука женщина. – Чтобы мы тебя простили? Или забыли? Или же сам покоя не находишь?
– Хочу, чтобы это больше не повторялось, – тихо ответил Создатель. – Никогда. Я сам запишу всё в кристалл – и оставлю Саору. Пусть учится на моих ошибках.
Они какое-то время молчали.
– Пойдём в дом, ойта свежего сварю, – кивнула Соркен, – прохладно становится. Про дочку расскажешь… А Дэрэк действительно напился?!
– До ведоксовых узлов… Будет случай, отругай его!
– Без меня есть кому его ругать. Давай, Тор, проходи, не стой на пороге…
Собака подняла морду, зевнула и перевернулась на другой бок.
Сон
– Родной мой, приляг, пожалуйста.
Я прошу его очень ласково, стараясь настоять на своём, не обидев. Ему и так плохо, только чёртово упрямство не даёт это признать.
– Джэд, счастье моё…
– Дэрэк, перестань! Я не больной и не убогий!
– Ты просто совсем не спал. Ничего не случится, если ты тихонечко полежишь сейчас здесь,
