— О боже, — пробормотала Холли, когда отец открыл дверь. — Пожалуйста, отпустите меня.
— Будет гораздо проще, если ты пойдешь сама, — ответил он ей. — Доверься мне.
— Зачем ей садиться в машину? — в отчаянии спросил я.
Отец мрачно посмотрел на меня. Я послушался, потому что у меня не было выбора.
Губы Холли дрожали, она вытерла слезы и села в машину. Два ряда задних сидений были повернуты друг к другу, и отец сел напротив Холли. Я сел рядом с ней, и в закрытом пространстве салона стало лучше слышно, как громко стучит мое сердце.
— Кто… вы? — выдавила Холли.
Судя по всему, удостоверение агента ЦРУ не убедило ее, и она решила, что мы с отцом — сообщники в каком-нибудь преступлении, а не близкие родственники.
— Это мой отец, — сказал я.
— Понятно, — медленно произнесла она.
Отец секунду колебался, не сводя с меня глаз.
— И я работаю на ЦРУ.
Холли покачала головой и, вздохнув в знак поражения, откинулась на спинку сиденья.
— Страшнее и быть не может… Вы не собираетесь меня отпускать, так ведь? Убьете, и я стану еще одной пропавшей девушкой, фото которой покажут по телевизору.
— Замолчи, — приказал отец и указал в окно машины, — и посмотри, где мы.
Я выглянул в окно одновременно с Холли и увидел, что машина остановилась около музея — там, где мы с ней стояли пару часов назад, прямо позади большого школьного автобуса желтого цвета.
— Видишь, как я и обещал. Мы доставили тебя назад в целости и сохранности.
— Но… как же те люди… и…
— Те, кого мы преследовали, — террористы.
— Террористы? — переспросила она.
— Послушай, я считаю, что нам следует сообщить твоим родителям о сегодняшнем происшествии, — произнес отец ровным голосом, который мог, наверное, успокоить любого даже в зоне военных действий.
Холли решительно закрутила головой.
— Я бы не советовала вам это делать… Мама тогда больше не выпустит меня из дома.
— Ну, если ты так считаешь…
У меня было такое чувство, что отец рассчитывал услышать от Холли именно этот ответ. Похоже, он предвидел, как она отреагирует на его предложение. Интересно, что еще он о ней знает?
— Да, так будет лучше всего, — она с нетерпением посмотрела в окно. — Теперь я могу идти?
Отец кивнул и взялся за ручку двери, намереваясь открыть ее.
— Холли, агенты практически никогда не раскрывают себя. Когда это происходит, мы фиксируем все документально, и потом, если вдруг случается утечка информации, можем точно установить ее источник. Не забывай об этом!
— Я поняла, — прошептала она, едва дыша.
— Отлично.
Холли смотрела на меня, как на незнакомца, и это не предвещало ничего хорошего.
— Я пойду с тобой, Хол.
— Не нужно… Я хочу побыть одна.
— Надеюсь, мы увидимся на работе?
— Да… на работе, — произнесла она, выпрыгивая из машины и захлопывая дверь.
Я остался и смотрел ей вслед, пока автомобиль не тронулся с места. Тогда я повернулся к отцу:
— Если с ней что-нибудь случится…
— Ничего не случится. Можешь мне поверить, — сказал он. — Но я должен спросить… сколько тебе сейчас лет, Джексон?
Он знал. Неужели дело в моих намеках? Нет, это результаты медицинского обследования.
У меня еще никогда так сильно не колотилось сердце. Но я старался держать себя в руках, осознавая, что любые мои слова могут быть использованы против меня.
— Ты знал моих настоящих родителей? — спросил я в надежде, что резкая смена темы выбьет его из колеи.
Он покачал головой:
— Не совсем… нет.
— А с кем мы с Кортни жили первые одиннадцать месяцев нашей жизни? Доктор Мелвин рассказал мне об этом.
Отец уставился в окно, но его лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций.
— Этот человек больше не мог заботиться о двух детях. Это все, что я знаю.
Понятно, судя по всему, он не собирается открывать мне подробности.
— Почему я такой?
Отец отвернулся от окна и снова посмотрел на меня. Было очевидно, что он настроен по-деловому.
— Я не могу ответить на твои вопросы, пока не задам свои. Расскажи о своих способностях. Как я понимаю, ты можешь свободно их использовать?
Мне очень захотелось его ударить. Он лгал в тот день, когда привез меня к доктору Мелвину. Как я мог верить хотя бы одному его слову? Но тут кое-что пришло мне в голову, и я удобнее устроился на сиденье.
— Папа, я не раскрою своих тайн, которые ты так стремишься узнать, не получив ничего взамен.
— Что, например? У тебя же все есть.
— Во-первых, никаких больше разговоров о школе. И я не брошу работу.
Он покачал головой и минуту пристально смотрел на меня, прежде чем заговорить:
— Ты устроился на работу из-за Холли? Для парня твоего возраста это странный поступок.
— И какой же у меня возраст? — со вздохом спросил я, понимая, что должен раскрыть некоторые секреты. — Через два года в будущем, где Холли была моей девушкой, с ней кое-что произошло. После этого я попал сюда и никак не могу вернуться, поэтому собираюсь сделать все возможное, чтобы предотвратить ту ситуацию. Но, в отличие от тебя, не представляю, как это осуществить. Так что я хочу, чтобы ты поделился со мной профессиональными знаниями. Это моя вторая просьба. Ты должен научить меня каким-нибудь шпионским штучкам.
— Что случилось, Джексон? Ты можешь мне рассказать, — сказал он.
С одной стороны, я видел перед собой отца, а не чужого мне человека, от которого вынужден был бы все скрывать. И мне очень хотелось спросить у него, как тот, рыжеволосый, мог оказаться сначала в будущем, а потом вернуться назад в две тысячи седьмой год. И почему рана у него на лице выглядела одинаково — это был свежий отпечаток каблука туфли Холли, как будто она только что ударила его.
— Не сейчас.
Со вздохом отец кивнул:
— Хорошо, у меня есть масса советов для начинающих, а также несколько пособий, которые ты сможешь изучить. Честно говоря, сейчас я как раз тренирую группу агентов.
Я слегка улыбнулся, несмотря на то, что в воздухе по-прежнему витало напряжение.
— Твоя секретарша входит в эту группу?
Он улыбнулся:
— Да, она одна из них.
— Сколько ей лет? — Мне до смерти хотелось узнать это с того момента, как она попросила называть ее мисс Стюарт.
— Девятнадцать.
— ЦРУ принимает на работу тинейджеров?
— Да, в некоторых необычных ситуациях, — сказал он, осторожно подбирая слова. — Дженни Стюарт у нас относительно недавно. Когда ты встретишь ее снова, не нужно ей говорить, сколько тебе в действительности лет и как ты сюда попал.
Я слегка улыбнулся, потому что знал — она не хотела бы, чтобы я узнал ее имя.
— Я никому не скажу. Я же не идиот.
— Значит, Холли не в курсе? — спросил отец.
— А ты как считаешь? — удивился я. — Она думает, что я — парень из Джерси, который бросил школу.
Впервые за все время на лице отца появились признаки беспокойства.
— Она уже так не считает. Я поручил агенту Стюарт проверить ее и… пригласить к нам домой на корпоративную вечеринку.
Я потер руками глаза и застонал:
— Отлично. Сначала вы напугали Холли, а как только она узнает про мою ложь, то начнет меня ненавидеть. Ты серьезно говорил про вечеринку? Это может быть интересно.
— Извини, я подумал, что можно все уладить, — со вздохом произнес отец. — Когда она увидит, что мы самые обычные люди.
— Мы никогда не стали бы для нее нормальными даже без упоминания ЦРУ. — Я решил сменить тему, чтобы не накричать на отца. — А как же твой офис генерального директора, где я столько раз бывал?
— Это государственная компания, но все сделано так, чтобы она производила впечатление частной. Мое участие в повседневных делах минимально.
Это прозвучало настолько обыденно, что я пришел в ярость:
— Отлично, сначала я выясняю, что ты не мой отец, теперь ты оказываешься агентом ЦРУ, а все, что я знал о твоей работе, — вымысел. Сплошная ложь. Что я вообще о тебе знаю?
— Джексон, все очень непросто. Если мы, секретные агенты, не будем тщательно скрывать, чем занимаемся, это может стоить жизни многим людям.
Я откинулся на спинку сиденья и, скрестив на груди руки, уставился на него.
— Тогда скажи мне, в чем заключается твоя работа? Ты борешься с плохими парнями, которые перемещаются туда-сюда во времени, не меняя одежды и со свежими ранами на лице?
— Мне кажется, нам нужно к доктору Мелвину, — сказал отец.
— Не сейчас. Ты можешь отвезти меня, но я больше ничего не скажу. — Я повернулся к окну и увидел, как крупные капли падают на тротуар. Дождь усиливался.
— Мне нужно поехать на работу и выяснить, насколько сильно Холли теперь меня ненавидит.
Возможно, она так зла, что у меня вряд ли получится наладить с ней отношения. От этой мысли я почувствовал себя еще более одиноким, чем раньше.
