заднем дворе, сплошь усеянный окурками и оснащённый кривой банкой из-под сгущёнки в качестве пепельницы. Так как в данный момент на пятачке наблюдался только один мужик средней помятости и средней небритости, я сделала вывод, что он и есть искомый Сан Саныч. Он меня тоже заметил и смотрел с явным интересом.
— Вы лечите Кузьменко? — я не стала тратить время на расшаркивания.
— Ну допустим, — доктор бросил окурок мимо банки и тут же прикурил новую сигарету от спички.
— И как она?
— А у самой Кузьменко вы спросить не пробовали?
Спросишь у неё, как же.
— Вы ей кто, собственно? Дочка? Ничего особенного у вашей мамы. Сердечная недостаточность, в жару это у каждого пятого пенсионера. Покапаем, станет лучше.
На «пенсионера» я обиделась, маме всего пятьдесят пять. Ну да, формально пенсионер, но скажи он такое маме в глаза, она бы в него точно чем-нибудь запустила.
— А если не станет, — меланхолично продолжал доктор, — значит, сосуды забиты. Атеросклероз, бляшки. Тогда надо стэны ставить. Но их у нас нет.
Ну всё понятно. Я мысленно пересчитала наличные в кошельке. Надо ещё снять, карточки он вряд ли принимает. А там, глядишь, и стэны найдутся. Для чего они, кстати?
— Какие-то лекарства нужно купить? — с нажимом спросила я, открывая сумочку. — А платная палата у вас есть?
— Откуда, девушка? У нас и так все койки забиты. Мы не можем выделить целую комнату под одну кровать.
Похоже, доктор об этом искренне сожалел, а то выделил бы. Его глазки так и шарили по моей сумочке, по рукам, даже почему-то по босоножкам. Что? Самые обычные, простенькие, долларов пятьсот. Случайная покупка, гуляла по городу, натёрла ногу неудобными туфлями, зашла в ЦУМ и купила первые, какие под руку попались.
— Тогда мы переведёмся в Первую городскую, — я вытащила несколько тысячных купюр. — Вы можете оформить перевод?
Доктор странно на меня посмотрел и только что не простонал:
— Девушка, она на ремонте уже полгода. Всех к нам везут. Потому и класть некуда.
Мне его аж жалко стало, так хотелось мужику денег срубить. Но себя было ещё жальче. И что теперь делать-то? Насколько в Москве всё проще — плати и получай услуги по карману, причём вполне официально, через кассу. А тут и рад бы денег дать, да не за что.
Я ему всё-таки сунула вытащенные купюры в карман халата. На всякий случай, чтоб повнимательнее относился. Ещё на минутку зашла к маме, попрощаться.
— Доктор говорит, всё будет хорошо. Сделают несколько капельниц и отпустят, — бодро отрапортовала я. — Так что я поеду, мам.
— Марусю не забудь покормить. У неё, наверное, и корм кончился. Она только дорогой ест, с белым персом на упаковке. И цветы полей. Точку сегодня уже и нет смысла открывать. Или открыть с обеда? — вслух размышляла мама. — Справишься, дочь?
Э-э-э… Вообще-то я имела в виду, что поеду в аэропорт. Смысл мне тут торчать? С мамой ничего страшного, я её проведала, продукты привезла, доктору подмазала. Кошка? Ну покормлю я её. И соседке занесу. Вряд ли маму долго продержат, поживёт три дня у тёти Люды.
— Мам, ну какая точка? Я вообще не умею торговать.
— Товар же пропадёт! Там помидоров двадцать килограммов, а ещё огурцы. И кабачки оставалась. Сгниёт всё!
Маме, наверное, не стоило сейчас волноваться. Но что я могла сделать?
— Мам, я тебе возмещу все потери, хорошо? Я не могу тут торчать, мне в Москву надо.
А зачем надо — так сходу и не смогла придумать. Говорю же, с придумывалкой у меня туго. Что там нормальные дочери врут? Что дома дети сопливые, что муж без неё холодильник не найдёт, что на работе никто отгул не даст. А я что могла придумать? Даже на работу не сошлёшься, только недавно я заливала маме по телефону, что наш образовательный центр уходит на каникулы, и мы с Димой собираемся в отпуск. Так я пыталась себя обезопасить от маминой попытки приехать ко мне. Теперь же оставалось только сочинять про бедного голодающего без меня Димочку. При этом почему-то представлялся Тигран, который не только легко отыскивал холодильник, но и умел жарить картошку. А может, и что-то другое приготовил бы, если бы пришлось. За картошку я могла поручиться, так как в один из совместных вечеров, когда было лень куда-то идти и даже не хотелось никуда звонить, он вдруг встал к плите и изобразил вполне приличный картофан.
Но мама не стала задавать уточняющих вопросов. Вздохнула, пожала плечами.
— Ну поезжай, раз надо. Тоже верно, мужика нельзя без присмотра оставлять.
И как-то мне вдруг стало стыдно. Слишком уж не в характере мамы была покладистость. Если она не командует и не строит всех вокруг в шеренги, значит, и правда скверно себя чувствует. И вовсе не мужик, которого нельзя оставлять без присмотра, тянет меня в Москву. А что меня, собственно, тянет? Кто меня там ждёт? Я просто-напросто боюсь лишнюю минуту провести в родном городе. Боюсь, что он захлопнется, как ловушка, и я останусь в нём навсегда. Глупо, я взрослый человек, самолёты летают каждый день. Слава Богу, даже из родного Зажопинска три рейса на Москву в сутки. А ещё есть поезда. И мне не пять лет, мама не может мне приказать. Да и не пытается.
— Ладно, мам, я ещё пару дней побуду, пока тебя не выпишут, — пробормотала я, рассматривая ногти, которые давно пора было подкорректировать. — Завтра снова приду. Принести тебе что-нибудь?
— Вишню, нормальную! Шпанку! В Интернете посмотри, как шпанка выглядит, недоразумение! — к маме тут же вернулся командный тон. — А точку всё-таки открой, пропадут же помидоры!
***
Помидоры, блин! Я ковыляла по двору с черепашьей скоростью, потому что иначе по выбоинам, гордо именуемым асфальтом, идти было невозможно. Впереди, между дворами, залезая боком на дорогу, стояло одноэтажное здание-стекляшка, чуть больше, чем обычный ларёк. Там-то и догнивали мамины помидоры. И меньше всего на свете мне хотелось становиться за прилавок. Нет, не сегодня. Домой, в душ и спать. Кошку накормить. Чёрт, кошка, ей же ещё корм надо купить. Пришлось сворачивать к магазину, который со времён моего детства именовался «дежурным», так как работал круглосуточно.
Завтра с утра разберусь с помидорами. Просто вытащу всё на помойку, а маме в кассу доложу денег. Скажу, что наторговала.
Дежурный магазин совсем не изменился. Те же белые полки из фанеры, те же бумажные кружавчики, их выстилающие. На витрине возле кассы коробки с жвачкой, чупа-чупсы и взрывающаяся на языке карамель. Детьми мы обожали сюда бегать, складывали свои копеечки и долго выбирали, что же взять. Поход в магазин становился целым
