– Видели бы вы нас! Я не думаю, что наука зашла так далеко, чтобы в двух тряпках, надетых на тела драчунов, можно было бы найти хоть частицу пыли с места убийства.
– Продолжай дальше! – попросила Лиза.
– Еще одно мое рассуждение касается пресловутых белых чулок.
Дубровская вздрогнула.
– Я думаю, Андрей все-таки догадался, что я смошенничал. Он зверем смотрел на эти самые чулки, да и Сашка вела себя самым дрянным образом. Специально садилась так, что ее подол задирался неприлично высоко и каждый мог полюбоваться ее стройными ножками в ажурной обновке. А потом она была задушена этими самыми чулками.
– Ты прав, – согласилась Лиза. – Все это выглядит как месть за то, что она поступила как продажная девица, а чулки стали для Андрея символом ее измены. Но ты говорил что-то про дополнительные сведения?
– Да, я кое-что узнал. В ходе следствия в качестве свидетелей было допрошено несколько человек, которые предположительно видели Александру. Это были выпускники из соседней школы. Они компанией гуляли по парку. Так вот, они видели ее, когда она свернула с асфальтированной дороги с фонарями на узкую тропку, которая вела к карьерам. Это я знаю из неофициальных источников.
– Ну и что это значит? – не поняла Лиза.
– Это значит, что она направлялась на карьеры, ко мне! Я предполагаю, что Андрей тайно шел по ее следу. Когда он понял, что Сашка выбрала меня, он догнал ее. Между ними разгорелась ссора, которая закончилась убийством. Ну как, не слишком я вас запутал?
– Нет. На мой взгляд, все логично.
Дубровская задумалась. Предположения, конечно, не могут быть доказательствами, но похоже, что Климов прав. Александру убил Андрей.
* * *
…Елизавета всегда пугалась ночных телефонных звонков. Само дребезжание аппарата в уснувшей квартире было ей неприятно. Это звучало как сигнал тревоги, предвестник дурного события. Скажите на милость, по какому поводу можно звонить среди ночи? Ну конечно, если случилось нечто экстраординарное и, как правило, плохое…
Звонок раздался глубоко за полночь. Лиза, позевывая, почти с закрытыми глазами добралась до аппарата.
– Алло.
В ответ – молчание.
– Говорите, я слушаю.
На том конце провода ее явно игнорировали, но тем не менее трубку не повесили.
Дубровская проснулась окончательно.
– Алло, алло! Вас не слышно. – Голос ее звучал неуверенно. Ей чудилось чье-то прерывистое дыхание.
Лиза повесила трубку и с удивлением обнаружила неприятную дрожь в ногах. Она направилась было в спальню, но телефон затренькал вновь.
– Да?
В трубке послышался кашель, и сиплый голос (не понять, то ли мужской, то ли женский) тихо произнес:
– Ты, дрянь! Заканчивай свои поиски, не то пожалеешь. Помни: мне известен каждый твой шаг.
Лизу словно окатило ледяной волной.
– С кем я говорю? – Она не была уверена, что ее интересует правда.
– Мы скоро встретимся. Не торопи события.
Раздался приглушенный смех, затем гудки отбоя.
Мужчина положил трубку и усмехнулся:
– Надеюсь, она сегодня не заснет. Как жаль, я не могу пока ей сообщить самого главного. Через несколько дней Елизавета Дубровская умрет.
Как ни странно, он не испытывал по этому поводу ничего из того, к чему привык: ни жгучего желания, ни сладкой боли. Он наигрался ею, как кот мышью, и пришла пора закономерного финала, а вкус вожделенного блюда теперь казался ему пресным.
«Как жаль! – подумал мужчина. – Ведь рядом с ней мне было по-настоящему хорошо. Но жребий брошен. Она должна уйти…»
Лиза первым делом бросилась к двери и проверила замки. Заперто. Потом ее взгляд упал на окна. Ну конечно, створки раскрыты и занавески колышутся от ночного ветерка. Не годится. Она закрыла окна и тщательно задернула портьеры. Пусть она лучше будет мучиться от духоты, но ей важно чувствовать себя в безопасности.
Она села на кровати, поджав под себя ноги. Ее била дрожь. Как на грех, семья Дубровских была на даче. Если бы рядом находилась хоть одна живая душа, ей было бы не так страшно.
Что же ей делать? Звонить? Но кому? В милиции ее поднимут на смех. Беспокоить среди ночи Климова было бы с ее стороны беспардонно. Придется ждать утра. Уснуть ей все равно не удастся. Неплохо бы придумать, что ей предпринять дальше.
Как ни советовал ей бывший клиент хранить молчание и до поры до времени не беспокоить прокуратуру, очевидно, сделать это ей все-таки придется. Ситуация вышла из-под контроля. Развязка могла быть скорой и непредсказуемой. Но перед тем как она отправится на поклон к Вострецову, неплохо бы убедиться наверняка в том, что ее подозрения небеспочвенны.
Она достала из комода цветной снимок. Они сфотографировались с Андреем в парке во время воскресной прогулки. Как беспечно улыбалась она, как весел был ее приятель. С той поры минуло что-то около месяца, но как страшно изменилось все вокруг. Этот человек, который держит руку на ее плече, превратился в незнакомца. Да и она сама напоминает испуганную лань, загнанную охотником. В шорохе листвы за окном ей мерещатся чьи-то осторожные шаги, а тиканье часов действует на нервы.
Завтра она покажет эту фотографию Николетте. «Я видела убийцу во дворе дома и смогу описать его приметы, – говорила она. – Знаешь, я не сказала об этом следователю. Я слишком дорожу своей жизнью».
Лиза тоже боится, но все же она встретится с Вострецовым. Завтра, быть может…
Дубровская не заметила, как задремала. Свернувшись калачиком в кресле, она лежала, должно быть, недолго, но тело затекло от неудобной позы. Она проснулась. Что-то изменилось, вот только она не могла понять, что именно. За окном по-прежнему было темно.
Девушка опустила ноги вниз и тотчас же ощутила слабый сквозняк, тянущийся по полу. Она вздрогнула. Лиза помнила довольно отчетливо, что перед тем как впасть в это странное оцепенение, она успела проверить двери и окна.
Стараясь не шуметь, она на цыпочках вышла в коридор. Убедившись, что в квартире стоит тишина, которую, без сомнения, можно было назвать мертвой, Лиза двинулась вперед. Не успела она сделать и пары шагов, как входная дверь жалобно заскрипела и отворилась. Коридор разрезала полоска света с лестничной площадки. Что за чертовщина! Дверь не была заперта.
Дубровская вздрогнула и почувствовала, как по напряженному телу побежали противные мурашки.
Она едва удержала себя от того, чтобы не кинуться вперед, зажечь свет и повернуть ключ в замке. Инстинкт подсказывал ей, что делать все нужно было тихо и в темноте.
Она подошла к двери, осторожно выглянула наружу. Яркий электрический свет на площадке несколько успокоил ее. Там не было ни души.
Бесшумно девушка заперла дверь и почти без сил прислонилась к стене. Сердце зашлось в бешеном темпе, а ладони стали влажными. Как она беспечна! Существует реальная угроза для ее жизни, а она по-прежнему витает в облаках и не может предпринять элементарных мер безопасности. Хорошо еще, что ее внутренний голос, инстинкт самосохранения или, может быть, добрый домашний дух вовремя привели ее в чувство.
Она вдохнула полной грудью, чтобы унять дрожь, и направилась в спальню. Проходя мимо гостиной, девушка не услышала, а скорее даже угадала какое-то слабое движение.
– Доброй ночи, Елизавета! – раздался чей-то знакомый голос. Хотя почему «чей-то»? Он принадлежал Андрею!
Молодой человек в расслабленной позе сидел в кресле. Он протянул руку, щелкнул выключателем, и настольная лампа на небольшом журнальном столике мягко осветила комнату. Он насмешливо улыбался, наслаждаясь реакцией Дубровской.
– Ты меня не ждала?
Девушка нашла в себе силы отрицательно покачать головой. В голове творился полный сумбур. Она понимала лишь одно: нельзя бросаться в панику, кричать, звать на помощь. Это вряд ли поможет, а вот навредить может очень сильно. «Не буди лиха…» – шепнул ей внутренний голос. Она решилась последовать его совету и взять себя в руки. Может, все обойдется?
– Андрей? – Лиза сумела улыбнуться. – Как ты здесь оказался?
Он не кинулся на нее, а, продолжая пристально смотреть ей в глаза, зачем-то полез в нагрудный карман.
– Забыла? Ты же давала мне ключи!
Елизавета голову могла отдать на отсечение, что он обманывает. Возможно, он похитил их ранее, находясь в гостях в квартире Дубровской. Это неудивительно, если учесть, что она беспечно разбрасывает везде не только ключи, но и документы, а также деньги. Но обличать преступника в краже легко лишь в зале судебных заседаний, а столкнувшись с ним в собственном доме, да еще ночью, разумнее придержать обвинения.
– Ты меня избегаешь, Лиза? – спросил ее недавний друг.
– Какая глупость! Почему ты так решил?
Дубровская старалась выдержать как можно более спокойный тон, даже легкомысленный, вот только улыбка предательски сползала с ее лица.
– Ты не умеешь врать, Дубровская. Неужели ты о чем-то догадалась? Тебя трудно упрекнуть в особой сообразительности.
