Приехал на фронт один агитатор - Иван Петров. Через год стало сто агитаторов - вся первая рота.
УПРЯМАЯ ЛЬДИНА
Весна в этот год задержалась. Река набухла. Но лёд не тронулся. Река взломала лёд в ночь под самое Первое мая.
С утра на набережной собрался народ.
Одна за одной шли по реке огромные льдины, скрежетали, кружились, становились ребром и, поднимаясь тысячами брызг, снова ложились на воду.
Стоят люди - любуются.
Здесь же, у самой реки, нёс своё дежурство и урядник Охапкин. Видит урядник, что собралось много народу, думает: "Ой, как бы беды не вышло. Первое мая. Как бы мастеровые чего не устроили".
Только подумал, как вдруг из-за поворота реки выплывает огромная льдина. Смотрит Охапкин и не верит своим глазам: на льдине красное знамя! Повалил народ к самому берегу.
- Ура! - раздалось за спиной у Охапкина. - Да здравствует Первое мая!
Урядник растерялся. Схватил свисток. То в сторону толпы свистнет, то в сторону льдины.
Смеётся народ. Стоит. Не расходится.
- Осади! Осади! Не толпись! - надрывает глотку Охапкин.
А льдина подплывает всё ближе и ближе. Словно нарочно, направляется к самому берегу. Трепещется по ветру красное знамя.
Заметался урядник из стороны в сторону, что придумать, не знает. Остановился, набрал в грудь побольше воздуху и снова давай свистеть.
Свистит, а льдина уже и вовсе приблизилась к берегу, задержалась рядом с Охапкиным, стоит, упрямая, дразнится.
Разгорячился урядник, думает: "А что, если прыгнуть на льдину, содрать знамя, и делу конец?"
- Прыгай! - кто-то выкрикнул из толпы.
Охапкин и прыгнул. Прыгнул, а льдина словно только этого и дожидалась. Раз - и от берега.
- Караул! - завопил урядник. - Спасите!
Мечется Охапкин на льдине, забыл про свисток и про знамя, фуражка сползла на затылок, машет руками, молит о помощи. Только кому же охота ради урядника лезть в студёную воду?
- Поклон Каспийскому морю! - кричат ему с берега.
- Счастливого плавания!
- С майским приветом!
Ударилась льдина о льдину, не удержался урядник, бухнулся в воду.
- Спаси-и-те! - ещё раз крикнул Охапкин и камнем пошёл ко дну.
Отделилась от толпы группа молодых парней. Бросились в воду. Вытащили перепуганного Охапкина на берег.
Стоит урядник, побелел, посинел, трясётся, под общий смех крестится.
А льдина тем временем отплыла к середине реки, развернулась и пошла себе вниз по течению. Затрепетало, заиграло в весеннем воздухе красное знамя.
- Да здравствует Первое мая! - раздаётся над берегом.
КРАСНОЕ ЗНАМЯ ТРУДА
Май встречали вместе, сразу тремя заводами.
Двинулись рабочие с Нагорной, с Литейной, с Маршевой и других улиц плотными колоннами в центр города.
С утра к своему заводу отправился и Гошкин отец.
- И я с тобой, - пристал было Гошка.
- Мал ещё, - усмехнулся отец. - Сиди дома.
- Я тоже хочу, - упирается Гошка. - Я вот чего смастерил, - и показывает красный флажок.
- Дельный флажок, - похвалил отец, однако сына с собой не взял.
Остался Гошка. Покрутился он в комнате, сунул незаметно флажок за пазуху, направился к двери.
- Ты куда? - насторожилась мать.
- К Ваньке Серёгину.
Выбежал Гошка во двор, сделал вид, что направляется к Ване Серёгину, а сам - вокруг дома и ветром помчался на Нагорную.
Прибежал на Нагорную - народу! Идёт по улице колонна рабочих. Впереди над головами - красное знамя. Переждал Гошка, пока прошли рабочие, пристроился сзади. Только полез за пазуху за флажком, как вдруг:
- Домой! Марш! К мамке! - закричал какой-то рабочий.
- Так я с вами. Я Май встречаю.
- А ну-ка живо. Немедля!
Пришлось убираться.
Постоял Гошка, подумал, помчался на Литейную. Прибежал на Литейную народу! Идёт по улице колонна рабочих. Над головами - красное знамя. Пристроился Гошка к рабочим. Только полез за флажком, как вдруг:
- Ну, а ты зачем здесь?!
- Да я...
- Уши нарву. Домой!
Отстал Гошка. Постоял, подумал, помчался на Маршевую.
Прибежал - народу! Идёт по улице колонна рабочих. Впереди над головами - красное знамя.
Подошёл Гошка к рабочим, схитрил:
- Я к папке, к папке. Меня мамка послала. Мне нужно. Он впереди.
Раздвинулись рабочие, уступили дорогу Гошке. Добрался он до самого первого ряда. Перевёл дух, глянул а рядом и вправду отец. Идёт, красное знамя держит в руках.
Хотел Гошка незаметно юркнуть назад, да поздно.
- А ну-ка ступай сюда, - поманил отец.
Подошёл Гошка.
- Тебе что ж, ни мать, ни отец не указ?
- Так я же как все. Я тоже хочу. Я же вот чего смастерил, вытаскивает Гошка из-за пазухи красный флажок.
Улыбнулся отец, доволен сыном. Засмеялись другие рабочие.
- Ты смотри - знамя!
- Настоящее!
- Красное!
Глянул отец на своё большое красное знамя, посмотрел на Гошкин флажок, опять улыбнулся, потрепал сына по голове:
- Ну, а теперь ступай к мамке.
- Да я...
Гошка не договорил. Из переулка наперерез демонстрантам выскочили солдаты с винтовками.
- Стой! - закричал офицер рабочим. - Стой!
Замедлили демонстранты шаг, остановились.
- Разойдись!
Сдвинули рабочие теснее ряды, окружили Гошкиного отца и знамя.
- В ружьё! - скомандовал офицер.
Солдаты вскинули ружья.
- Сынок... - зашептал отец Гошке. - Сынок, беги!
Гошка не двигался.
- Кому говорят, беги! - закричал отец. Он с силой оттолкнул мальчика.
Отлетел Гошка к самому тротуару. Стоит. Маленький. Глазёнками хлопает. То на солдат, то на рабочих смотрит. Видит: поднял офицер руку. Прижали солдаты к плечам винтовки. Секунда - и стрельнут.
И вдруг:
Смело, товарищи, в ногу!
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе,
запел Гошкин отец. Взмахнул он красным знаменем, и в тот же миг, в один шаг, словно один человек, рабочие двинулись навстречу солдатам.
- Пли! - прохрипел офицер.
- Папка! Папка! - закричал Гошка и бросился к демонстрантам. Подбежал, уткнулся в отцовские брюки. - Папка! Па-а-пка!
Наклонился отец, подхватил Гошку и посадил к себе на плечи.
Глянул мальчик: уступают солдаты дорогу рабочим, опустили ружья, сошли с мостовой.
- Пли! Пли! - хрипел офицер.
Да только никто офицера не слушал.
Улыбнулся Гошка, приветливо замахал красным флажком солдатам.
Прошли рабочие по Маршевой улице, повстречали тех, кто шёл по Нагорной, кто шёл по Литейной, кто шёл по другим улицам и площадям города. Стало людей много-премного. Заколыхалось не одно и не два знамени. Десятки красных знамён полощутся в майском небе. Гремит, не умолкает над городом песня.
Свергнем могучей рукою
Гнёт вековой навсегда
И водрузим над землёю
Красное знамя труда!
СЫН ВЕЛИКАНА
______________________________
1917 год. Февраль. В России происходит революция.
Трудовой народ свергнул ненавистную власть царя. Но власть в
стране не досталась рабочим и крестьянам. Её захватили
капиталисты и помещики.
Они по-прежнему угнетали трудовой народ.
Большевики призывали рабочих, крестьян и солдат
продолжать борьбу.
О событиях, которые происходили в нашей стране весной,
летом и осенью 1917 года, о необычной судьбе петроградского
мальчика Лёши Митина - одного из маленьких свидетелей и
участников Великой Октябрьской социалистической революции вы и
узнаете из повести "Сын великана".
Глава первая
"СМИТ И ВЕССОН"
НА ЗНАМЕНСКОЙ ПЛОЩАДИ
"Смит и Вессон" - это пистолет. Достался он Лёшке случайно. Работал в то время мальчик у аптекаря Золотушкина - разносил порошки и лекарства.
Февраль семнадцатого года вообще был месяц тревожный. То бастовал Путиловский завод, то сразу и "Динамо", и завод Михельсона, и Бари. По городу разъезжали конные жандармы, появились казаки. Особенно неспокойно было на рабочих окраинах. Здесь люди собирались большими группами. Они прорывались в центр города, запружали Невский, Литейный, Садовую.
Раздавались призывы:
- Долой войну!
- Мира!
- Хлеба!
Потом к ним прибавился ещё один:
- Долой царя!
Дело становилось серьёзным. 23 февраля Лёшка видел, как жандармы разогнали демонстрацию женщин-работниц. А через день рабочие сами перешли в наступление, и на глазах у Лёшки несколько молодых парней стащили с седла жандармского пристава и сбросили его в Фонтанку.
26 февраля в Петрограде появилось много солдат. Лёшка встречал их и у Летнего сада, и у Казанского собора и в других местах. А когда угодил на Знаменскую площадь, там шла настоящая пальба, и мальчик впервые увидел убитых.
Молодой парень в рабочей поддёвке, без шапки, с пистолетом в руке, заметив Лёшку, крикнул:
- Марш домой! К мамке! - и двинул торцом ладони по Лёшкиной шее с такой силой, словно собирался перерубить её.
Мальчик отбежал к подворотне какого-то дома, вскарабкался на полураскрытую створку ворот и стал оттуда смотреть. Лёшка видел, как со стороны Невского на толпу наседали казаки и конные жандармы. Они взмахивали оголёнными шашками и стреляли в воздух.
