Когда я проснулся на следующее утро, у меня было такое чувство, что накануне я танцевал эту польку с Хелен, а от случайной рыжеволосой музы не осталось даже воспоминаний.
Летом 1955 года я окончил обучение в колледже Помона и получил диплом международника. В июле истекала моя очередная американская виза, и мне снова нужно было возвращаться в Грецию. Я простился с Хелен и срочно отправился в Нью-Йорк и Балтимор в поисках греческого корабля, на котором я мог бы добраться до дома. Пока я искал корабль, я прожил месяц в Нью-Йорке в общежитии AFC, куда меня поместили по старой дружбе. Общежитие находилось рядом с офисом AFC в особняке где-то в районе 30-х улиц Манхэттена.
Найдя подходящее судно, я нанялся на него матросом и отплыл домой. По независящим от меня причинам, плавание затянулось (об этом я расскажу ниже), и в Афины я прибыл только в конце ноября, гораздо позже намеченного срока. Дома я обнаружил отправленное еще в августе письмо от Хелен, которая сообщала, что беременна. Я сразу же попытался связаться с ней, но безуспешно. Родителей Хелен уже не было в живых, а наши общие знакомые знали только, что она уехала в Нью-Йорк, не оставив адреса.
Найти свою подругу я пытался много раз, но она как сквозь землю провалилась. О том, что с ней случилось, я узнал только через пятьдесят с лишним лет. Родив ребенка, Хелен тут же отдала его на усыновление и вскоре вышла замуж, сменив фамилию. Надо сказать, что секретность с американских архивов по усыновлению детей была снята совсем недавно, после принятия в США соответствующего законодательства. Разумеется, многие усыновленные дети немедленно стали разыскивать своих настоящих родителей, пользуясь интернетом. Так и мой сын узнал о своих родителях и выставил свои данные в сети. Совершенно случайно попав на это объявление, я сразу понял, что это мой первый сын, и связался с ним.
Гэри живет в Калифорнии, у него жена и трое детей. Мы начали переписываться и разговаривать по телефону. Летом 2010 года мы встретились в Греции, в родовом гнезде Каритене. На встречу приехали все Николопулосы, включая семьи двух моих старших сыновей и мою собственную семью. Надо сказать, что за мою жизнь у меня появилось еще пятеро детей, четыре сына – Димитрий, уже упоминавшийся Антон, Яннис и Георгий – и дочь Вера.
Мой старший сын нашел и свою маму. Хелен уже много лет живет в Пенсильвании. Кроме моего сына, она родила еще троих детей и недавно овдовела. По иронии судьбы, ее покойный муж был греко-американцем.
Глава четвертая
Возвращение в Европу. Дальнейшая жизнь на Западе
1. Путешествие домой. Опыт плавания по морям и океанам
1955 год был для меня очень активным с точки зрения мореплавания. Расскажу две истории, которые прольют свет на ход и относительно быстрое завершение моей морской карьеры. История первая. Я только что упоминал, что возвращался из Америки в Грецию морским путем. Греческое судно «Алики П.», на которое я поступил служить, представляло собой старый-престарый «либерти шип». Тип корабля «либерти» американцы производили тысячами для военных перевозок по всем континентам во время Второй мировой войны. Использовались они, кстати, и в СССР для перевозок по ленд-лизу в годы Второй мировой войны. Обычно этих кораблей хватало не более чем на два рейса из-за действий немецких подводных лодок на морях и океанах. С расчетом на столь короткий срок жизни они, главным образом, и строились. В среднем, строительство одного корабля занимало четыре дня, в отличие от двух-трех лет, за которые сходил со стапелей обычный клепаный корабль.
Когда закончилась война, большие количества этих судов остались невостребованными, и их готовили к сдаче в металлолом. В то время их можно было купить практически даром, и к ним проявили интерес греки, потерявшие в войне более половины своего торгового флота. Известно, что в 1939–1945 гг. было потоплено около 80 процентов греческих судов, зафрахтованных союзниками, главным образом американцами.
Воспользовавшись ситуацией, греческие судовладельцы бросились скупать эти жалкие «либерти» и быстро создали новый торговый флот, который за считаные годы стал крупнейшим в мире. Предприимчивые греки вновь занялись международным фрахтом и начали извлекать из него крупную коммерческую выгоду. Так. например, на протяжении всей войны в Корее греческие корабли возили туда американские военные грузы. На этом, в частности, обогатился известный греческий миллиардер Аристотель Онассис. Иными словами, можно сколько угодно критиковать экономические порядки в Греции, но с античных времен флот у греков был, есть и будет.
Итак, я плыл на сухогрузе «Алики П.», совершавшем переход из порта Балтимор в Гамбург. Служил я каким-то пятнадцатым членом экипажа, в котором в норме должно было быть сорок девять человек. Это означало, что пятнадцать моряков вынуждены были работать за сорок девять. Я, например, одновременно выполнял обязанности стюарда, отвечавшего за нехитрое судовое хозяйство, и палубного вахтенного, державшего курс корабля по ночам, по очереди с другими матросами.
Кстати, американцы не разрешали кораблям под американским флагом выходить в море с неукомплектованными экипажами, но на греческих и других кораблях часто не хватало значительной части команды. Вообще, пятнадцать человек составляли тот абсолютный минимум экипажа, с которым разрешалось покидать порт. Что касается нашего сухогруза, то он шел в плавание под флагом то ли Андорры, то ли какой-то другой страны такого типа, и пятнадцать моряков на нем было, так что в Балтиморе нам никто не препятствовал.
Мои товарищи, разделенные на две отдельные команды – команду палубы и команду трюма, – также совмещали разные функции. Эти команды работали, совершенно не смешиваясь друг с другом. Уверен, что только врожденные навыки мореплавания позволяли грекам в подобных тяжелейших условиях не только выживать, но и приумножать свой флот. Для меня было настоящим чудом, что столь немногочисленная группа людей успешно справлялась с управлением многотонным кораблем на просторах океана, и это чудо примиряло меня с соотечественниками. Ведь, уезжая из Греции в 1950 году, я не очень верил в перспективы своей страны и, честно сказать, не особенно рассчитывал на возвращение.
В греческом мореходном языке много итальянских и английских слов, которые придают ему особый колорит. Я до сих пор помню некоторые команды, которые отдавали наш капитан и другие морские офицеры: «Scanza vardia!» («Сменить вахту!»), «Vira!» («Тяни!»), «Maina!» («Трави!»). Вахтенными у нас командовал боцман, любопытный человек, – албанец с острова Гидра, который говорил очень мало и редко покидал корабль на стоянках в портах. Позже, уже в Гамбурге, я помог ему в качестве переводчика купить аккордеон для его детей. Он был мне так благодарен, что мне даже стало неудобно.
Вообще, надо сказать, что в этом плавании я
