живописному маршруту.
– Целый час?
– Он угостил меня кофе. Да что с вами такое? Почему вы за ним следите?
– Вас это не касается.
Итала вырвала у него свое удостоверение и дождалась, пока оба карабинера уберутся подальше.
Но какого черта… Она не ожидала, что Локателли оставят под колпаком после освобождения. А она-то еще изворачивалась, не называя своего настоящего имени… До центра деревушки Итала добралась вся в поту. На стенде перед входом в церковь лежали листовки со скаутской лилией[37] и парой контактных номеров телефона. Прихватив одну из листовок, она села в машину и отправилась на поиски места для ночлега. Можно было бы вернуться в Пьяченцу, но ей казалось, что пребывание в этих краях поможет ей привести мысли в порядок. Дятел работал сверхурочно.
Она нашла мотель для парочек под Бергамо – группу бунгало, скромно прикрытых деревьями, с дымовыми трубами металлургических заводов на горизонте. Управляющие подобными заведениями восприимчивы к взяткам и угрозам. Она показала администратору удостоверение вместе с купюрой в пятьдесят тысяч лир.
– Я здесь инкогнито, меня не нужно регистрировать, – сказала она, не слишком солгав.
Карабинеры дважды в день заезжали в мотель за данными постояльцев, и после того, что случилось у дома Локателли, ей совершенно не хотелось, чтобы они объявились на ее пороге среди ночи.
Администратор, не поднимая глаз, одним движением выхватил из ее рук деньги и вручил ей ключ. Итала припарковала машину рядом с бунгало и завалилась на кровать в бюстгальтере и трусах, стараясь не смотреть на себя в зеркало на потолке. Помимо сумки с одеждой, она привезла с собой новинку этого года, которая, если можно так выразиться, попала к ней в руки незадолго до отпуска, – ноутбук. Черная пластиковая штуковина от IBM с механической клавиатурой печатала белым шрифтом на черном фоне, к чему требовалось привыкнуть.
Компьютеры начали появляться даже на столах в полицейском участке, но до сих пор Итала не удостаивала их и взглядом. В юности она училась машинописи и, когда надо было на скорую руку подготовить отчет, печатала очень быстро и точно, даже в трех экземплярах и с двойной копиркой. Но ноутбук привлек ее возможностью записать все на дискету, не заполняя его файлами. Итала включила его и, пока по экрану бежали фразы на английском, сходила в душ. Вернувшись, запустила текстовый редактор и, используя мини-бар как опорную поверхность, набросала заметки за день, собираясь с мыслями.
Если Мария – очередная жертва монстра, у нее должно быть что-то общее с другими. Но что? Остальные три жертвы жили в окрестностях Кремоны и учились в других школах, а Мария, по всеобщему утверждению, никогда не покидала Конку. Вдобавок ни Локателли, ни дон Луиджи, ни другие жители деревни ни разу не упомянули о девушках из реки, хотя наверняка сделали бы это, будь Мария знакома хоть с одной из них. Что маловероятно из-за разницы в возрасте, особенно с Мадзини – единственной, с кем Итала соприкасалась лично, пусть даже только на похоронах. В этот момент вспыхнуло воспоминание о похоронной процессии Кристины Мадзини. Итале было поручено следить за общественным порядком, и ей показалось, что в тот день она видела в конце процессии группу скаутов. Она выдумала это или они действительно были там?
– Я заканчиваю статью, – объявил Ренато, когда ее соединили с ним через коммутатор газеты: он работал в ночную смену.
– Брехун. В это время ты только приходишь в редакцию.
– Это вчерашняя статья.
– Скорее, с прошлой недели… Слушай, мне нужна твоя энциклопедическая память. Помнишь некую Мадзини, девушку из Кремоны, которую убили три года назад? Одну из жертв Речного монстра?
– Да. Хотя ею занимался не я.
– Как думаешь, где-то можно достать фотографии с ее похорон? Там были все сливки общества.
– Мм. А тот факт, что Контини только что умер, как-то связан с твоим интересом?
– Да брось…
Ренато был слишком умен, чтобы настаивать. И настаивать он не стал.
– Ладно. Конечно можно. Кажется, даже у нас в архиве. Что тебе нужно?
– Посмотри, не участвовали ли в процессии скауты. По-моему, да, но я не уверена.
– Я перезвоню тебе на этот номер.
Тем временем Итала позвонила на стойку регистрации мотеля и спросила, нет ли у них чего-нибудь поесть. Мысль о том, чтобы снова одеться и отправиться на поиски пиццерии, ее не привлекала.
– Послушайте, у нас не слишком большой выбор еды, – ответили ей.
– Полагаю, сюда приезжают не ради кухни.
– Ну, у нас есть булочки и чай.
– Сойдет.
В булочках пряталась начинка из абрикосового джема, который прилипал к зубам, и Итала ограничилась тремя. Затем она позвонила по номерам, найденным на стенде перед церковью. По первому ответил молодой голос, и она представилась вымышленным именем.
– Я хотела узнать для своей дочки, как все устроено у скаутов. Она хотела бы приехать, но я не уверена… Чем вы вообще занимаетесь?
Парень перечислил прелести скаутизма, которые Итала выслушала, подстригая ногти на ногах, и остановила его, когда он дошел до так называемых вылазок.
– Для этого нужно разрешение родителей, верно? Девочка ведь не может поехать одна?
– Нет, синьора. При вступлении мы запрашиваем предварительное разрешение на воскресные походы. Отдельное разрешение нужно только для походов с ночевкой. Почти как в школе.
– А куда вы ходите в походы? Прости, что спрашиваю, я просто пытаюсь разобраться.
– Чаще всего – в лес Конки, а иногда – в Бергамо или в Кремону.
– Даже в Кремону?
– Там прекрасный гребной клуб, он же спортивный комплекс. «Энрико Тоти».
Итала вспомнила, что тысячу раз проезжала мимо: спорткомплекс находился в паре сотен метров от моста Понте ди Ферро, где нашли тело Мадзини. Всего таких клубов было четыре или пять, и, чтобы записаться в каждый, требовалось ждать своей очереди. Насколько она знала, «Тоти» был самым дорогим.
– Ох, да это невесть сколько стоит… – протянула она, пытаясь представить, каким образом Контини мог незаметно улизнуть из тюрьмы в гребной клуб, убить Марию и вернуться в камеру.
– Нет-нет. Фонд, который владеет клубом, предложил всем скаутам из Ломбардии бесплатное членство.
Итала поблагодарила его, затем позвонила в гостиницу, где жили Чезаре и Мариэлла, но, хотя время приближалось к десяти вечера, администратор сообщил, что в номере никто не отвечает. Ее беспокоила растущая подавленность Чезаре. В последний год он все больше замыкался в себе, а добиться содействия от Мариэллы было невозможно. По-своему, очень по-своему, она любила внука, но вела себя так, будто это она его мать, чем регулярно выводила Италу из себя. Бездушная,
