и раздирала плюш. Правда, с самого момента подключения Грегор не видел в этом доме ни одного домашнего животного.
Вскоре улица, по которой шел Грегор, превратилась в пешеходную и привела его на площадь. Сначала он вошел в Tisak Media. Купил, заплатив наличными, три планшета, затем посетил следующий магазин. Взял еще три и направился к кассе. Боковая витрина была заполнена кентуки и всякого рода аксессуарами. Последние присоединялись через порт USB и даже были сделаны в виде маленьких ручек, выходивших из самого прибора. Так что ты мог заставить своего кентуки освещать тебе дорогу светодиодной лампой, исполнять роль вентилятора или даже сметать со стола крошки маленькой щеточкой. Все это выглядело слишком ярким и было плохого качества. По прилавку рядом с кассой тоже разгуливал кентуки. С помощью специального проволочного пояса ему к брюху подвесили пластиковый поднос, и когда женщина назвала итоговую сумму, кентуки подкатил к Грегору и замурлыкал. Грегор положил деньги на поднос, и тот отнес их кассирше.
– У нас хорошие кентуки, – сказала она, кивая на витрину. – Все, кто купил их здесь, остались довольны, уж поверьте мне. – Она гордо улыбнулась и подмигнула Грегору.
Грегор взял с подноса сдачу, поблагодарил и вышел. Ладно, допустим, им удалось выйти на след тех, кто управлял конкретными кентуки, но откуда она знала, что все они на самом деле хорошо исполняют уготованную им роль домашних любимцев?
После посещения четвертого магазина рюкзак весил уже целую тонну, и Грегор понял, что с его планом закупить за один раз двадцать один планшет ничего не выйдет. Ну и пусть, сделаю еще одну вылазку на этой же неделе, подумал он и вернулся домой раньше намеченного. Поздоровался с отцом, который с интересом смотрел матч “Динамо” с “Хайдуком” из Сплита, где счет был два – ноль, прошел прямо в свою комнату, наконец-то скинул тяжелый рюкзак и поставил его на письменный стол. Николина сидела, занимаясь сразу семью планшетами. Еще раньше он принес для нее кухонный стол и поставил к противоположной от своего стола стене. Вырез ее платья открывал сзади четыре первых позвонка, и Грегор уставился на них, словно обнаружил часть тела, о существовании которой никогда прежде не подозревал. Что-то в форме этих позвонков напомнило ему об ужасе и волнении, которые в детстве вызывал в нем Чужой. А еще – хотя и совершенно непонятно почему – напомнило мягкий бархат материнской шеи. Тонкие пальцы Николины перелетали с одного планшета на другой, а за пальцами летали и сами ее бледные гибкие руки, похожие на щупальца осьминога. И как ему удалось столько времени проработать одному?
– Привет, – наконец выговорил Грегор.
Его самого испугала робость в собственном голосе, хотя он находился у себя дома. Сейчас здесь хорошо пахло, повсюду был наведен порядок. Николина, сидевшая на крошечной табуретке, которую он ей выделил, выпрямилась и посмотрела на Грегора.
– Привет, шеф, – ответила она с улыбкой.
Но уже секунду спустя осьминог снова повернулся к нему спиной и погрузился в принадлежавшие ему иные миры.
* * *
Обе ее дочери остановились перед открытой витриной, где были выставлены кентуки. Дело было в супермаркете, куда их привел общий – в первый раз действительно общий – каприз. Младшей через несколько месяцев должно было исполниться четыре года, но она захотела получить подарок заранее. А старшая уверяла, что кентуки поможет ей лучше учиться, что у кого-то из их класса уже есть такой и они с ним вместе делают домашние задания. Наконец было решено купить кентуки, да, одного на двоих – зеленого с желтыми кругами вокруг глаз.
– Только обещайте, что не будете ссориться из-за него! – Девочки завизжали от восторга. – Хорошо, я его куплю, но коробку мы откроем после ужина, не раньше. Договорились?
Пусть они, по крайней мере, усвоят, рассуждала про себя мать, что, если действовать сообща, можно кое-чего добиться, хотя в дальнейшем такого рода открытия, сделанные девочками, будут, пожалуй, угрожать жалким остаткам ее собственного спокойствия.
На улице по-прежнему лил дождь, и, судя по прогнозам, еще целая неделя в Ванкувере будет дождливой, поэтому ей было страшно даже подумать, чем она займет своих девчонок до начала занятий в школе.
Когда они вернулись домой, мать пошла раскладывать покупки и греть ужин, а сестры тем временем разорили кукольный домик, выломав часть стен и перекрытия между двумя этажами. Потом из собственных колготок сделали матрас и положили туда, где раньше располагалась маленькая кухня.
– У него будет собственный дом, и это даст ему чувство независимости, – заявила старшая, оглядывая результат их общих трудов.
Младшая с серьезным видом кивнула.
Поели они быстро, выслушивая наставления матери. Потом засыпали ее вопросами. А можно брать его с собой в школу? Нет. А можно по пятницам за ними будет присматривать кентуки вместо тети Элизабет, которая вечно кормит их размякшей вермишелью и брокколи? Нет. А можно брать его с собой в ванну? Нет, ничего этого делать нельзя. В гостиной они открыли коробку. Младшая немного поиграла целлофаном, очень старательно наматывая его себе на шею и запястья. Старшая подключила к розетке зарядное устройство и осторожно поставила на него ворона. Пока устанавливалось соединение, мать, сидя на ковре, читала инструкцию, а девочки заглядывали туда сзади, зачарованные схемами и некоторыми описаниями, при этом каждая прижималась к материнскому плечу со своей стороны, щекоча ей уши мягким и прерывистым дыханием. Мать тоже откровенно радовалась происходящему, хотя и по другим причинам. Когда они были вместе, втроем, и девочки вели себя вот так, как сегодня, это очень напоминало идиллию: детский смех, легкие ручки гладят ее, теребят инструкцию и ощупывают картонную коробку. В конце концов, она ведь всю жизнь одна тянула этот воз, и такие мгновения, как вот это, выпадали крайне редко.
Тут лампочка у кентуки зажглась – и сестры дружно засмеялись. Младшая кинулась к нему, сжав кулачки от счастья и нетерпения, так что громко зашелестел целлофан, все еще привязанный у нее к запястьям. Ворон повернулся вокруг своей оси – раз, другой, третий. И вроде бы не собирался останавливаться. Мать подошла – сначала не без опаски – и взяла его на руки, чтобы проверить, не запуталось ли что-нибудь у него в колесиках. Потом она сообразила: где-то там, в другом месте, есть какой-то человек, который, возможно, в этот самый миг еще только пытается разобраться, как управлять кентуки. Но когда она снова поставила его на пол, тот запищал, и писк был пронзительным и сердитым. Замолкать он явно не собирался. Старшая из девочек заткнула уши, младшая последовала ее примеру. Они уже не улыбались. Кентуки крутился на одном из колесиков – с каждой минутой все быстрее и быстрее, а мать почувствовала, что больше
