— Садись, Андрюша. — Алик кивнул на свободный стул. — Коллега уступил нам на часик свой кабинет.
Парень крякнул и влез в высокий ботинок.
— Ключ сестре на посту оставьте.
— Всенепременно, — пообещал Алик, листая на столе тощую историю болезни.
Парень, крякнув, натянул второй ботинок, начал, пыхтя, с трудом зашнуровывать и, закончив, сказал с облегчением Алику:
— Ни черта там нет, коллега. Сплошная дурь. Эта тетка здорова, как Минотавр. За сорок три года впервые в больнице и то по недоразумению, я считаю.
— Давленьице… Шумы в сердце, — протянул Алик, перелистнув страничку.
— Шумы от нее у нас, — зло сказал парень, — и в сердце, и в башке. Удивительная стерва, однако…
Андрюша сообразил, что они говорят о Марининой маме. Алик засмеялся:
— С красивыми женщинами это часто случается, коллега.
Парень встал. Покачался в добротных, непромокаемых башмаках.
— Не часто — а всегда! Правило без исключений, коллега. Тетке сорок три, а фигурка как у девочки, хоть сейчас под венец, и деньжищ куры не клюют.
— Ну да? — удивился Алик.
— Что ты! — фыркнул толстяк. — Ты бы посмотрел, на каких машинах к ней хахаль подъезжает, а какая охрана.
Алик перестал листать историю болезни и спросил с интересом:
— Плотный такой? Лысый? Румяный?
— Он, — кивнул толстяк, — она его называет Гоша.
Алик незаметно подмигнул Андрюше: мол, секи! А толстяку сказал:
— Очень интересно.
— Ну-у. — Толстяк надел куртку с капюшоном.— Целуются взасос при всех, как школьники. Вся больница прибегает смотреть, когда он приезжает.
— Как интересно, — уже невесело покачал головой Алик.
— Бай-бай, коллега.— Толстяк открыл дверь, но потом осторожно прикрыл ее.— Коллега, до меня только дошло.— Он постучал себя толстым пальцем по лбу.
— Ну-у? — в тон ему спросил Алик.
— Ты же у Татарского работаешь, в Бехтеревке?
— Ну-у.
— У него раньше ассистентом Саша Ольшанский работал, высокий такой, плотный, с бородой. На меня немного похож.
Алик оценил парня с ног до головы:
— Ты прав. Что-то есть, — и снова уткнулся в историю.
— Коллега, а где он теперь?
— Убили, — не отрываясь от чтения, ответил Алик.
Толстяк задумался, дернул молнию на куртке — сначала вверх, потом вниз. Поскучнел румяным лицом:
— Такой был парень спокойный… А за что убили-то? Не знаешь?
Алик поднял голову и внимательно посмотрел на парня:
— За любопытство.
Толстяк опять дернул молнию вверх, с треском застегнул и накинул на голову капюшон.
— Опасная у вас профессия, коллега. Психоанализ, блин! Чужие тайны в наше время дорого стоят… Шут с ними, с деньжищами… Нам, кардиологам, спокойней… Мы в их тайны не лезем… Ты с этой теткой поосторожней… Если не хочешь следом за Сашей Ольшанским отправиться.
— Спасибо на добром слове, коллега.
— Бай-бай. — Толстяк открыл дверь. — Значит, ключи сестре на пост.
— Всенепременно.
Толстяк опять закрыл дверь, откинул капюшон:
— Хотя и у нас тоже… Месяц назад в реанимацию братки на джипе своего авторитета привезли. Труп уже. Никаких параметров. Сердце насквозь пулей пробито, я только руками развел. Так браток мне пистолет в грудь сует: «Оживляй, коновал! Или сам пулю получишь!» Вот так. Бывай.
Алик стоял у широкого окна, глядел вниз на сырые, облепленные листьями скамейки и напевал про себя: «Если я заболею, к врачам обращаться не стану…» Потом повернулся к Андрюше:
— Этот толстяк — Женька Воробьев. Отличный кардиолог. Десяток консультаций вместе провели… И не узнал… Может, я — это действительно не я? Как ты думаешь, Первозванный?
— Но Марина-то тебя узнала.
— Смотри! — Алик подозвал Андрюшу к окну.
По мокрому саду от главной проходной к их корпусу приближалась маленькая процессия из трех мужиков в длинных плащах. Они шли цепочкой. Средний, широкий, нес в руках большой зонт.
— Вот это эскорт! Напугал ты их вчера, Первозванный. Три охранника.
— А Марина-то где?
— Под зонтиком, — засмеялся Алик, — Дюймовочка.
Только теперь Андрюша разглядел под зонтом легкие оранжевые ботики. Саму Марину было и не видно. Из-под мокрого черного круга выпрыгивали оранжевые ботики. Марина очень торопилась.
— А «папа»-то где? — вгляделся в процессию Андрюша.
— «Папа» ждет меня на «стрелке»,— улыбнулся Алик.— Его «песец» туда к восьми привезет. Уверен, они уже там вместе с Капитаном Джо!
— Зачем?
— Чтобы они мне не мешали похищать Марину… Ну и видок у тебя, Первозванный. Ты похож на врача медвытрезвителя… Про синяк-то мы совсем забыли…
Алик водрузил на нос Андрюше свои подтемненные очки:
— Иди встречай.
Андрюша встретил Марину у стеклянной двери при входе в отделение. На этаже мягко остановился лифт, и на площадку вышли широкий охранник, Марина и черный худенький паренек. Андрюша вспомнил, что широкий был во «Фрегате». Батый называл его Слоном. А еще один охранник остался внизу в раздевалке, догадался Андрюша. Марина была в черном свитере, в черных брючках, в черных мягких туфельках. Оранжевые ботики тоже остались в раздевалке.
Андрюша поправил очки, подошел к Марине и сказал, как его научил Алик:
— Простите, вы дочь больной Паршиной?
Марина остановилась, и все остановились. Слон уставился на Андрюшу бычьим красным глазом. Марина подмигнула Андрюше веселым зеленым:
— С мамой что-нибудь случилось?
— Все в порядке. С вами хочет поговорить ассистент профессора Татарского. Идемте со мной.
Слон сделал шаг к Андрюше.
— Маленький, подождите меня у поста, — попросила его Марина.
— Ратмир, подожди у поста, — приказал Слон чернявому, а сам встал за Мариной.
Ратмир с радиотелефоном в руках облокотился о стойку неприступной сестры, та испуганно покосилась на него.
— Работай, — сурово приказал ей Ратмир.
Андрюша довел Марину и Слона до дверей кабинета. Дверь была открыта, в сумерках горела только настольная лампа. Алик сидел за столом и что-то выписывал из истории болезни. Первым заглянул в кабинет Слон:
— Это ты — ассистент профессора?
— Закройте дверь с той стороны. — строго посмотрел на Слона Алик.
Марина шагнула в кабинет:
— Доктор, почему вы в таком тоне разговариваете с моей охраной?
Алик встал из-за стола. Лицо его пропало в сумерках. В пятне света на столе были видны только его руки. Алик постучал ручкой по столу:
— Видите ли, мадам, здесь нет охранников. Здесь только больные и здоровые. Вы больны, мадам?
— Я пока здорова, — сказала ему Марина.
— А-а. Так вы дочь больной Паршиной?
Алик подошел к двери, пропустил в кабинет Андрюшу и закрыл дверь перед носом Слона. Слон ногой распахнул дверь и с вызовом глядел на Алика.
— Маленький, — повернулась к Слону Марина,— подождите меня за дверью. Я сейчас.
Слон скорчил дикую рожу Алику и сам закрыл дверь.
Марина и Алик стояли в темноте у стола. В пятне света Алик крутил в руках шариковую ручку.
— Саша, сядь, — попросила его Марина.
Алик сел за стол, а Марина так и стояла в темноте.
— Как ты изменился, Саша…
Алик тут же встал:
— Времени нет.
Он подошел к окну, взялся за пластмассовую белую ручку и оглянулся:
— Держи дверь, Первозванный.
Двумя резкими рывками Алик открыл раму:
— Здесь балкон вдоль всего корпуса. Идите к служебному входу. Там такси. Уходите, я вас прикрою.
Алик подвернул халат и вытащил из-за спины ТТ. Марина засмеялась:
— Ты меня так понял, Ольшанский?
— Ты просила тебя спасти. Я пришел. Уходи с Андрюшей. Я их задержу.
Марина поежилась:
— Закрой окно, Ольшанский. Холодно.
Алик по очереди закрыл обе рамы, туго задвинул пластмассовые ручки. Марина села у стола. Рядом с лампой положила черную сумочку.
— Саша, сядь.
Алик подошел к столу и сел напротив Марины.
— Ты плохо приготовил домашнее задание, Ольшанский, — тихо сказала Марина, — Ты не понял моей записки. Ставлю тебе двойку.
— Я все понял, — упрямо настаивал Алик, — я все знаю про твоего жениха. Его бизнес «Шоу Кумитэ». Я все понял.
— А родинка? — спросила Марина.
Ручка перестала крутиться в пальцах Алика.
— Какая родинка? Там не было никакой родинки…
Марина закинула за ухо каштановую прядь:
— Была. Третье слово в записке.
— Стейн? — спросил Алик.
— Да, — тихо ответила Марина.
— Стейн — пятно! — рассердился Алик. — При чем тут родинка?! Родинка — моул. Не было никакой родинки! Это ошибка!
Марина, положив подбородок на ладонь, смотрела на него:
— Ты совсем не изменился, Ольшанский… То же дурацкое упрямство… Стейн, моул… Какая разница. Родинка есть, Саша. И ничего с этим не сделать… Ничего…
Андрюша сидел в углу у железной вешалки, на стуле, где обувался «коллега». Он видел, как заволновался Алик. Потушил и снова зажег лампу.
— Он нашел тебя? Когда?
— Год назад.
Алик взял себя в руки и заговорил, как обычно, чуть растягивая слова:
