в Петергоф.
В первом часу дня, во вторник 25-го числа, доклад вернулся обратно к графу Сольскому, а с ним подписанный указ о назначении меня просто членом Государственного совета, сопровождаемый очень лестным для меня рескриптом. На другой день я получил от барона Икскуля и копию этого любопытного доклада графа Витте. Вот его точный текст:
«Председатель Государственного совета, статс-секретарь граф Сольский уведомил меня о состоявшемся решении вашего императорского величества назначить председателем Департамента экономии бывшего министра финансов, статс-секретаря Коковцова.
Считаю своим долгом поэтому довести до сведения вашего императорского величества, что по положению статс-секретаря Коковцова и по его личному характеру такое назначение представляется, безусловно, нежелательным. Если вашему величеству угодно будет оставить это назначение в силе, то ни я, ни мои товарищи по Совету министров, со всем вероятием, не будут иметь возможности посещать заседания Департамента экономии и вынуждены будут замещать себя своими товарищами или другими членами министерства. Между тем по тому важному значению, которое принадлежит Департаменту государственной экономии до собрания Государственной думы, едва ли можно допустить подобное отчуждение министров от этого важного установления. В виду сего и в предупреждение явного ущерба для дел государственного управления от такого обстоятельства, я считаю своим долгом довести об изложенном до сведения вашего императорского величества».
28 октября, в пятницу, в день моего обычного доклада, государь принял меня снова в том же небольшом дворце в Александрии, чтобы проститься со мною. Не успел я войти в его кабинет, как государь, держа в руках указ о моем назначении председателем Департамента экономии с надорванной его подписью, сказал мне: «Вы, вероятно, не знаете, чего стоило мне уничтожить мою подпись на указе, составленном по моему личному желанию, без того, чтобы меня кто-либо об этом просил.
Мой покойный отец не раз говорил мне, что менять моей подписи никогда не следует, разве что я имел возможность сам убедиться в том, что я ошибся или поступил сгоряча и необдуманно. В отношении вашего назначения я был уверен в том, что я поступаю не только вполне справедливо, но и с пользою для государства, и между тем меня заставили отказаться и уничтожить подпись.
Я этого никогда не забуду, тем более что я вижу теперь явное недоброжелательство к вам и даже личный каприз. Вы не должны меня судить строго, и я уверен, что вам понятно мое душевное состояние».
Я поспешил заверить государя, что вполне понимаю, в какое трудное положение он поставлен настояниями графа Витте, и даже глубоко благодарен ему за принятое решение, так как он выводит и лично меня из крайне тягостного положения — рассматривать дела в Департаменте экономии при отсутствии министров, а тем более при предвзятом, враждебном отношении ко мне председателя Совета министров.
«Мой авторитет в Государственном совете был бы разом подорван, мне не осталось бы ничего иного, как при первом столкновении самому просить вас, государь, сложить с меня исполнение обязанностей, не отвечающих пользе дела». Государь горячо поблагодарил меня, крепко обнял меня и просил всегда помнить, что ему доставит истинную радость, если только у меня будет какая-либо нужда, помочь мне или моим близким. Его последние слова на этот раз были: «Помните, Владимир Николаевич, что двери этого кабинета всегда открыты для вас по первому вашему желанию».
На этом кончилась первая пора моего служения на должности министра финансов.
Я воспроизвожу все частности пережитых мною обстоятельств не только потому, что они в точности восстанавливают пережитое мною в эту пору, но еще и потому, что в воспоминаниях графа Витте, сделавшихся общеизвестными, о них нет ни одного слова. В них говорится только, что моя отставка вовсе не была необходима и даже ничем не оправдывалась. Как будто ничего и не произошло между нами, и не граф Витте вынудил мой уход и не принял на себя той исключительной роли, которая описана мною.
Не упоминается там ни одним словом ни о личных столкновениях со мною, ни о возмутительном эпизоде с назначением меня на должность председателя Департамента государственной экономии Государственного совета. Нет ни одного слова и о собственноручном письме его государю с протестом против моего назначения. Как будто все это не существовало на самом деле. Такова точность и правдивость этих воспоминаний.
Все, что мне пришлось вынести в столкновениях с графом Витте, и вынужденное оставление мною министерства, с которым я так сжился за полтора года ответственной работы, тяжело отразились на мне; нервы расстроились, я почти потерял сон, и настроение мое было в ту пору самое подавленное. Будущее рисовалось мне в невеселых красках, тем более что, хорошо зная работу в Государственном совете, я давал себе ясный отчет в том, что она не даст мне нравственного удовлетворения и ничем не уменьшит тоски бездействия. Особенно болезненно отражались на мне все многочисленные заявления моих недавних сотрудников о том, как тяжело переживают и они расставание со мною и насколько теряют они со мною ту ясность и определенность отношений, с которой они сжились за время совместной нашей кипучей работы.
И теперь, много лет спустя, припоминая пережитое мною в ту пору состояние, я не стыжусь сказать, что я глубоко грустил и никогда впоследствии не испытывал более такой острой боли, какую пережил при первом моем уходе из Министерства финансов. Я спешил как можно скорее покинуть стены министерства, где мне было в особенности тяжело потому, что все напоминало прошлое и на каждом шагу мне приходилось встречаться с моими недавними сослуживцами, которые не стеснялись говорить мне, как трудно стало им работать с моим преемником, не дававшим ни на один вопрос прямого ответа и оставлявшего докладчиков в полном недоумении того, что им делать.
Ко мне И. П. Шипов ни с какими вопросами не обращался, но был в личных отношениях крайне предупредителен и все уговаривал меня не переезжать из министерства потому, что сам не предполагает занимать казенной квартиры, но еще и потому, что ему совершенно ясно, что он не справится с делом и мне же придется вернуться на старое место.
Часть вторая
От моей отставки до нового назначения
