— Мегрэнь, что такое МПТЗ-1? — спросила я, тщетно пытаясь расшифровать аббревиатуру.
— Местный пылесосотехнический завод, — не моргнув глазом, брякнула Тайка. — А что такое «ав. бойл. пом»?
Вскоре нам удалось встретить нормальную надпись. «Лифты» — значилось на зеленой табличке.
— Вот видишь, Светка, это лифты… — назидательным голосом сообщила Мегрэнь, будто я сама не умела читать. — Ой, а вот и выход!
И в самом деле, в середине коридора оказалась дверь с надписью «выход».
— Ну что, выйдем? — спросила я, почесывая в затылке.
Выходить было страшно.
— Может, пока тут посидим? Вдруг они… это… оцепление снимут?
Я согласилась без особых уговоров.
— Давай глянем, может быть, здесь есть на чем посидеть?
Тайка развернулась и пошла по коридору, осторожно дергая ручки дверей. Дверь с таинственным названием «СУИ» подалась, мы дружно сунули за нее нос и обнаружили комнатку, под завязку заваленную вениками.
— Для бани, что ли?
— По-моему, для метелок, — пожала я плечами.
Подергав почти все двери, мы потихоньку вернулись к нашему окошку. Мегрэнь потянула дверь с табличкой «Гос. мет-во». Дверь дрогнула. Мегрэнь налегла. Поняв, что сопротивление бесполезно, дверь сдалась. Тайка заглянула внутрь и протянула:
— Вау!
— Что еще за «вау»? — сердито спросила я. — Говори по-русски: «Ух ты!»
Я заглянула вслед за подружкой и растерянно протянула:
— Ни фига себе!
Комнатка оказалась довольно большой, метров восемь квадратных. Слева у стены стоял черный кожаный диван и журнальный столик. Справа — стеллажи с видеокассетами и разлапистое растение с толстыми стеблями в большом керамическом горшке. В центре комнатки лежал большой картонный лист, рядом стояла высокая тренога, на которой была закреплена видеокамера.
— Это что такое? — задала вполне уместный вопрос подруга. Если бы я успела, то задала бы его первой.
Я подошла к треноге поближе. Мегрэнь сунулась к стеллажам и, склонив голову набок, принялась читать.
— Светка, здесь только даты… Двенадцатое, двадцать второе…
— А почему камера вниз направлена… — забормотала я, шагнула еще ближе и случайно пнула лист картона.
В следующее мгновение я с писком отскочила назад. Пола под картоном не было. Тайка испуганно обернулась:
— Что?!
Я молча указала вниз. Но я ошиблась. Пол был, только он был стеклянным.
Мегрэнь встала рядом. Мы стояли молча и смотрели, уже поняв, что видим одну из комнат расположенного внизу номера. Прошло несколько минут. В дверях комнаты появился мужчина.
— Жорж… — странным срывающимся голосом произнесла Мегрэнь. — Светка, это же наш номер. А стекло — это зеркало на потолке.
Первой мыслью было бежать. Но ноги словно приросли к полу и невозможно было оторвать глаз от движущейся мужской фигуры. Меж тем Жорж прогулялся по нашей спальне, выглянул в окно и вернулся обратно в кресло.
Мы сели на диван и долго молчали. На душе было так муторно, словно туда наплевали. Иногда кто-нибудь из нас вставал и заглядывал вниз, но Жорж сидел как приклеенный. Я посмотрела на часы.
— Скоро завтрак… Он что, целый день тут будет сидеть? Интересно, а он знает про эту киностудию?
Вопрос нас несколько расшевелил. Не Жорж, так кто-нибудь другой, кто занимался всем этим безобразием, вполне мог появиться здесь в любую минуту. Тайка заворочалась и встала.
— Ну-ка, гляну… — Она включила камеру и заглянула в глазок. — Точнехонько на кровать…
Я взяла с полки первую попавшуюся кассету, сунула в камеру и включила режим плеера.
— Что там? — поинтересовалась Мегрэнь.
— Молодожены, вероятно, — вздохнула я. — Номер-то как раз для них… А даты — это, наверное, дни, когда номер снимают.
— Так… Тогда где наша кассета?
Мы поискали на полке, но там ее не было.
— Вот же она, — догадалась я, — на столике… Есть число нашего приезда, а даты отъезда еще нет.
Испытывая довольно странное чувство, мы включили воспроизведение.
Вот Тайка запульнула Володин баул в угол… достала носки… Водку… Вот я крашу губы перед зеркалом… Глядя на все это, меня начало обуревать какое-то нездоровое веселье. Теперь мне даже хотелось, чтобы здесь объявился неведомый оператор. Я сама бы обломала об него треногу…
— Смотри, смотри!
Вот мы с подругой устроились на кровати и разложили содержимое папки. Тут камера ожила, пытаясь добиться максимального приближения. Мы ее больше не интересовали, теперь ее интересовали только бумаги…
— Даже обидно, понимаешь… — машинально бубнила Тайка, — вот оно, вот оно…
Камера крупно наехала на мои руки, и на белом фоне пергаментного листка четко получилось: «Вельяминово».
— Вот откуда они узнали, куда мы собираемся! И второй раз за папкой в номер не полезли, потому что знали, что мы нужные листы вынули. Да и так они все уже видели. Тогда, спрашивается, что им еще от нас нужно?
Лично мне в голову сейчас лезли только самые мрачные предположения.
— Хотят убрать. Я же видела серьги на той девице…
— А чего тогда возиться? Пришли бы ночью в номер да дали по башке. Зачем с экскурсией затеваться?
Я взорвалась:
— Прекрати об этом говорить, как о кино!
Мегрэнь вздохнула:
— Ладно… — потом подумала и добавила: — Хорошо, что у меня есть привычка переодеваться в ванной!
Ей хорошо, а вот у меня такой привычки не было…
Пока мы разговаривали, внизу произошли изменения.
— Смотри, кто-то пришел…
В комнату забавной пританцовывающей походкой вошел невысокий сухой мужичок.
— Какая-то физиономия знакомая, — нахмурилась я, усердно роясь в закромах памяти. Но закрома оказались бездонными. — Не могу вспомнить…
— Час от часу не легче… Еще один знакомый. Вся Москва, что ли, здесь?
— Точно, — обрадовалась я, — я его где-то в Москве видела… Но все равно не могу вспомнить…
Перебросившись парой фраз с пришельцем, суетливо размахивающим руками, Жорж поднялся и вышел. Мужичок выбежал следом.
Тайка глянула вопросительно:
— Ну что, спускаемся?
Я почесала в затылке и обреченно кивнула.
— Осторожнее, Тайка, — причитала я, наблюдая, как любимая подруга преодолевает очередную преграду в виде балконных перил, — только не упади, я тебя умоляю…
— Ладно, — прокряхтела та, перевалившись наконец мешком через балкон. — Только такие ненормальные, как ты, могут козлом скакать через перила на высоте четвертого этажа.
Я вытерла градом льющийся от волнения пот. Не дай, господи, еще раз лицезреть, как она это делает! Раньше я и не догадывалась, что Мегрэнь боится высоты.
— Папка на месте? — это был первый вопрос после того, как она встала на ноги.
Я вышла в гостиную. С первого взгляда было видно, что папки на месте нет. Но все же я поискала ее, заглянув в ящики, под столы и стулья.
— Нет? Так я и знала! — Мегрэнь расстроенно хлопнула себя по бокам. — Вот бандюги проклятые!
— Ну что, собираемся и сматываем? Да не расстраивайся ты так, далась тебе эта папка…
— Ничего себе! В ней же фотографии, документы… Ведь теперь и дураку ясно, что все это неспроста… Цацки из списка существуют на самом деле! И что, они достанутся этим ворюгам?
— Что? — переспросила я, почувствовав где-то в недрах живота странное волнение. — Что ты сказала?
Мегрэнь запнулась на полуслове и вызывающе нахмурилась:
— Тебе слово в слово повторять или как?
— Или как.
— Я много чего сказала! Что теперь все достанется ворюгам проклятым, которые старуху убили и к нам, между прочим…
— Стоп! — сказала я, жестом затыкая этот неиссякаемый фонтан. — Правильно! Это вор, Тайка!
— Кто?
— Тот, что пришел сейчас к Жоржу. Это он в аптеке порезал сумку и спер твои ключи. И мой кошелек, между прочим…
— Но ты говорила, что он был в кепке и ты даже лица его не видела.
— Так я и не про лицо! Как ты Антона опознала? Разве в лицо? Когда человек как-то особым образом движется… по жестам… Мелочь какая-нибудь… Понимаешь?
Мегрэнь молчала, корча рожу, изображающую сомнение.
— Не веришь?
— Ну-у… Наверно, верю… Здесь в любую чертовщину поверишь. Если глядеть трезво, это даже логично: Кепка ворует ключи, но папку они не находят… Потом Антон нападает на нас вечером, чтобы…
— Чтобы?
— Он думает, что мы носим папку с собой, поэтому и пытался отобрать сумки. Если бы не вмешался Игорь…
— Ты бы исколотила каблуками всех мужиков в радиусе километра…
— Тьфу на тебя… Если бы не вмешался Игорь, то они отняли бы у нас сумки…
— На черта им они? Даже дураку ясно, что в такие сумочки папка не влезет! Да и не бросил бы тот, второй, мою сумку! В лужу, гад такой… — зашипела я, окунаясь в воспоминания.
Во время разговора мы шустро распихивали вещи по баулам. Я уже почти собрала свой, оставались только мелочи, когда Мегрэнь вдруг выпрямилась и резко повернулась ко мне.
