линия обороны. Старый легат видел, что когорты правого фланга, по-прежнему
удерживающие палисад, вот-вот попадут в окружение.
Оставалось только одно.
- Трубить отход! - скомандовал он. - Оставить укрепления!
Повинуясь сигналам букцин и командам трибунов, стоявшие в резерве когорты
немедленно образовали вторую боевую линию, оставив в своих рядах промежутки,
сквозь которые могли пройти оборонявшие палисад центурии. Эта линия была
гораздо короче первой, ее правый фланг прикрывало болото, но зато перед ней
уже не было укреплений.
Когорты первой линии отходили в образцовом порядке, держа строй и
прикрываясь сомкнутыми щитами, так что варвары не успели воспользоваться их
отступлением и, кинувшись преследовать разбитого, как они думали врага,
неожиданно столкнулись с новой линией римлян. Пропустив товарищей, когорты
второй линии быстро сомкнули ряды, и готы с разгону налетели на скутумы. Бой
вспыхнул с новой силой.
Первые капли дождя упали на истоптанную тысячами ног землю. Прямо над
полем грянул оглушительный раскат грома.
Вогнав окровавленный меч в ножны, Викторий жадно приник к баклаге,
протянутой ему кем-то из солдат охраны. Вырвавшись из боя, комит взобрался
на небольшой холм возле болота и оглядел поле сражения.
Вдоль линии палисада громоздились кучи трупов. За час здесь полегло три
тысячи готов, вперемешку с ними лежали тела семисот-восьмисот римлян. Бой
продолжался в сотне шагов от палисада, а его воины спешно растаскивали то,
что осталось от укреплений. Римляне отступили, но теперь фронт сократился и
Викторий больше не мог использовать свое численное превосходство. Одну за
другой враги отбивали атаки его пехоты, а время шло. Но он должен выполнить
свою задачу! И сделать это надо как можно быстрее.
Редкие пока еще капли стучали по шлему. Викторий поднял голову к небу.
'Если разойдется, будет нехорошо', - подумал он. 'Земля тут быстро
размокнет, кавалерия не пройдет'.
Впереди от римского строя откатилась очередная волна. В этот раз его
прочность пробовали саксы.
- Проклятые трусы! - зло сплюнул Викторий.
- Это же саксы, - прогудел в ответ командир его личной дружины. Гоур, как
и большинство его букеллариев, был из племени алан и отличался просто
великанским ростом. Говорил он на ломаной латыни и порой понять его слова
было непросто, но в бою ему не было равных. - Эти грязные крысы только жаб
ловить могут на своих островах. Отправь нас, господин, и мы сломаем их
строй.
Десятки выкриков тут же поддержали слова командира. Викторий видел, что
его аланы рвутся в бой. Он оглядел ряды воинов с белыми плюмажами на шлемах
и с гордостью подумал, что если кто и сможет смять римлян, то это его
отборная тысяча.
- Хорошо, Гоур. Мы пойдем первыми. И я сам поведу вас.
Паоний стоял над воротами покинутого римлянами лагеря рядом с Вибием
Цестием и во все глаза смотрел на равнину, где уже больше часа гремела
битва. Двадцать пятый легион застыл, как скала, и об эту скалу бессильно
разбивались, то и дело накатывающиеся волны прибоя. Варвары с криками
бросались вперед, видно было, как вдоль строя короткими вспышками мелькают
росчерки стали, строй легиона чуть подавался назад, красная линия
колебалась, но вот в какой-то момент натиск внезапно ослабевал, и варвары
катились назад, оставляя за собой пестрый ковер из убитых и раненых, а
легион быстро выравнивал строй, ожидая новой атаки.
Они видели уже четыре такие атаки, и с каждым разом красная линия
становилась все тоньше. В строю оставалось не более половины легионеров.
Паоний в волнении кусал губы, в последний раз ему показалось, что вот сейчас
готы пробьют этот строй - слишком далеко подались назад римляне, слишком
долго они не могли отбросить назад врага. Но, вопреки всему, легион вновь
устоял. Это казалось чудом.
- Почему не отвести их назад? - в волнении спросил он Цестия. - За ними
стоит Четвертый, они могли бы сменить их.
- Нельзя, - ответил префект императорской гвардии. Ноздри его раздувались,
видно было, что старый солдат сам рвется в битву. - Варвары у них на плечах,
смешают строй и конец. Смотри!
Из глубины поля, на смену только что разбитым отрядам, подошли свежие.
Впереди шли сотни воинов с белыми плюмажами на шлемах. Выстроив что-то вроде
клина, прикрывшись щитами, как будто подражая римлянам, они устремились
вперед, словно гигантский таран. Грохот столкновения донесся даже до лагеря.
Стальной кулак отборной пехоты Виктория обрушился на тонкий строй легиона.
- Конец, - прошептал Паоний, во все глаза глядя туда, где происходила
ужасная резня.
Каждый миг на землю валились десятки людей. Видно было, как строй легиона
изогнулся дугой, среди красных сагумов замелькали белые плюмажи гвардии
Виктория. Шаг за шагом легионеры медленно отступали назад, теснимые лучшими
воинами комита Аквитании. Над полем стоял треск сталкивающихся щитов,
кричали раненые и умирающие, но все перекрывал торжествующий рев аланов и
готов:
- Викторий! Викторий!
За спиной римского строя, прямо напротив лагеря, приготовились к бою
когорты Четвертого легиона. Никто уже не сомневался, что приходит их черед
принять на себя удар, Двадцать пятый сделал все, что было в человеческих
силах.
Свежие когорты чуть расступились, освобождая место для тех, кому
посчастливится вырваться из этой ужасной рубки, но вдруг, - Паоний едва не
задохнулся, не веря своим глазам, - красная линия замерла. Над полем
сгустилось почти физическое напряжение - строй вновь качнулся, но в этот раз
- вперед.
- Какие воины! - пробормотал рядом Цестий. - Вот это бойцы!
Это было похоже на чудо, и один Юпитер ведает, чего стоило измученным боем
легионерам, это последнее усилие. В тот день Двадцать пятый сделал больше,
чем было в человеческих силах. И строй варваров дрогнул. Сначала от него
отделилась одна белая точка, затем еще три и вот уже лучшие воины Виктория
прянули назад, как стая мальков.
Не помня себя, Паоний орал, как мальчишка, хлопая Цестия по плечу. Но
префект не ответил ему.
- Кончено, - сказал он и Паоний сразу осекся.
Двадцать пятого легиона больше не было. От пяти тысяч солдат, вступивших в
бой два часа назад, осталась лишь горстка с ног до головы забрызганных
