— Уэверли?
Мама. Уэверли едва не потеряла сознание от радости.
Сквозь вентиляционное отверстие просунулись тонкие пальцы ее мамы. Уэверли ухватилась за них и крепко сжала.
— Мама, — прошептала она.
— Боже мой, милая. Я так счастлива, что с тобой все хорошо!
— Я в порядке. — Уэверли не могла сдержать слез. Казалось, все ее тело выталкивало наружу эти слезы, скопившиеся за все последние дни. — Мам, я так волновалась!
Уэверли услышала невнятный шепот изнутри контейнера. Затем ее мама сказала:
— Милая, а что с остальными детьми?
— Они в порядке. Они все в безопасности.
Теперь она услышала облегченные возгласы и тихие рыдания. Охранники, ничего не замечая, продолжали хохотать.
— Я не могу поверить, что они разрешили тебе прийти! — сказала ее мама.
— Они не разрешали. Я сама пробралась сюда.
— Ты хочешь сказать, что Энн Мэтер не дала тебе на это разрешения?
— Нет, — ответила Уэверли. — Она сказала нам, что «Эмпирея» погибла и никто не выжил.
— Но ты ей не поверила. — По тому, как она произнесла это, Уэверли поняла, что мама ею гордится.
— Мам, я вас вытащу отсюда.
— Радость моя, у них пистолеты.
— Я что-нибудь придумаю.
— Нет. — Мамины пальцы сжали ее руку. — Лучше подумай о том, как увезти девочек с этого корабля. Не рискуй собой ради нас.
— Ты хочешь, чтобы мы вас бросили?
— Да. Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось.
— Нет! — вскрикнула Уэверли, забывшись. И тут же застыла.
Охранники уже не болтали.
— Эй! — прокричал мужской голос. — Кто там?
— Беги! — мама оттолкнула руку Уэверли.
Уэверли повернулась на пятках и понеслась со всех ног, сворачивая в коридоры, лавируя между контейнерами, снова поворачивая. Сердце гулко стучало у нее в ушах. Она могла оторваться от них, она была в этом уверена, но голоса у нее за спиной становились все громче. Как они могли бежать так быстро?
Она снова повернула, надеясь добраться до лифтов с правого борта, но вдруг услышала гул слева и обернулась как раз вовремя, чтобы заметить мужчину, который летел к ней на транспортере — небольшой машинке, которую использовали для перевозки сена.
— Стой, или я буду стрелять! — закричал он с перекошенным от ярости лицом. Он указал на нее пистолетом, но она нырнула за угол и побежала прочь со всех ног.
Она слышала, как он приближается, но остановиться не могла. Почувствовав, как его рука обхватила ее локоть, она вцепилась в нее ногтями, пока он не отпустил ее, и бросилась за угол.
И тогда он выстрелил.
Ее нога взорвалась осколками боли, и она упала, испустив разъяренный крик. В ту же секунду она попыталась подняться, но нога ее не слушалась, и она внезапно почувствовала озноб, хотя кожа ее была покрыта потом.
— Мама! — закричала она. — Мама! Мама! Мама! — снова и снова кричала она, когда мужчины окружали ее.
— Уэверли? — прозвучал в затхлом воздухе слабый женский шепот. — Уэверли, где ты?
— Мама? Помоги мне! — отчаянно вскричала Уэверли. Мама шла к ней. Еще немного, и она будет в безопасности.
Она судорожно оглядывалась, пытаясь определить, откуда доносится голос. Справа показалась высокая фигура, которая, спотыкаясь, бежала к ней. Женщина приблизилась, и Уэверли смогла рассмотреть ее лицо.
Аманда.
— Нет! Мне нужна мама! — кричала Уэверли, всхлипывая и колотя себя кулаками по глазам, ушам, пока не почувствовала, как множество рук хватают ее и не дают вырваться. Даже раненная, она была сильнее любого из них, но их было так много, что она просто не могла пошевелиться. Разум оставил ее. Все ее существо захлестнула боль, и она полностью упала духом. Все было кончено. Она не могла помочь маме. Они поймали ее, и надежды больше не оставалось.
Чьи-то руки, на этот раз нежные, обхватили ее лицо, и она, не открывая глаз, поняла, кому они принадлежали.
— Уэверли, что ты здесь делаешь?
Аманде нужна была ложь, но лицо ее вдруг стало расплываться, и Уэверли, теряя сознание, слышала, как женщина кричит охранникам:
— Она просто ребенок! Оставьте ее! Она просто ребенок!
НЕЗАВИДНАЯ СУДЬБА
Уэверли разбудило дребезжание стекла. В лицо ей светила яркая лампа, слепящая глаза, а ноздри жег запах этанола. Рядом с ее кроватью стоял мужчина в хирургической маске и что-то делал с рядом пробирок, расположенных перед ним. Когда он заметил, что Уэверли смотрит на него, он улыбнулся, отчего вокруг его глаз разбежались морщинки.
— Это замечательно, — сказал он ей. — Ты очень хорошо реагируешь на лечение.
— Какое лечение? — спросила она, неловко ворочая языком.
— Позволь мне позвать сиделку, — сказал он, тронув ее за руку. Он вышел, неся в руках поднос.
И тогда она вспомнила. Ее мама. Она говорила с мамой, держала ее за руку. Ее мама была жива, и ей нужно вытащить ее оттуда.
Она сбросила одеяло и попыталась сесть, но перед глазами у нее все поплыло, и ей пришлось уцепиться за поручни кровати. Она попробовала сдвинуться с места, но ее ногу пронзила жгучая боль.
«В меня стреляли», — поняла она, не до конца в это веря.
В ближайшее время она никуда не могла пойти.
Уэверли огляделась. Она была не в госпитале. Лампы были слишком яркими, и здесь не было иллюминаторов, выходящих наружу. Судя по всему, она лежала во внутренней части корабля, на верхнем уровне. Справа от нее находились ряды белых шкафчиков. Слева стоял высокий стол, заставленный лабораторной посудой. С краю стола была установлена центрифуга вроде той, что она использовала на уроках биологии.
Она была в лаборатории.
Раздались шаги, и возле нее возник другой человек в хирургической маске. Эти карие глаза показались ей знакомыми, и, когда женщина поздоровалась, Уэверли узнала ее голос. Это был Магда, сестра, которая ухаживала за ней, когда она впервые попала на «Новый горизонт».
— Почему я в лаборатории? — спросила Уэверли.
— Хочешь пить? — Магда вставила ей трубочку между губ. Уэверли стала пить ледяную воду. Она ощущала тупую боль в горле, словно ей что-то засунули в трахею. А в распухшую вену у нее на руке была вставлена трубка, отчего кожа вокруг нее зудела.
— Почему я в лаборатории? — настойчиво повторила Уэверли.
Магда тяжело опустилась на стул.
— Ты, наверное, хочешь узнать, что с твоим животом.
Уэверли посмотрела вниз и обнаружила, что живот ее вздулся, став твердым и выпуклым. Нажав на него рукой, она почувствовала боль.
Горло Уэверли сжалось от паники, и она закашлялась. Магда помогла ей сесть и поглаживала ее по спине, пока она не смогла перевести дыхание.
— Что вы со мной сделали?
— Успокойся. Ты в полном порядке.
— Я в порядке? В меня стреляли?
— Ну, дорогая, ты была там, где тебе не полагается быть.
— Почему мой живот вздулся? — спросила она. — Вы сделали меня беременной?
— Нет, нет, нет. Ты не беременна, Уэверли. Мы наполнили твою брюшную полость углекислым газом, чтобы иметь доступ внутрь во время операции.
— Какой операции? — закричала Уэверли. Горячие слезы стекали к волосам у нее на висках.
— Пусть лучше это объяснит Пастор.
От дверного проема скользнула тень, и рядом с ней оказалась Энн Мэтер. На лице у нее тоже была хирургическая маска, и ее серые глаза улыбались Уэверли.
— Ну, как наш пациент? — спросила она с нежностью, от которой Уэверли передернуло.
— Что вы со мной сделали?
— Мы провели с тобой очень простую процедуру, Уэверли. Тебе не грозит никакая опасность.
— Какую процедуру? — она почти кричала. «Это просто, — сказала она себе. — Подумай головой».
— Я скажу тебе, если ты объяснишь мне, почему ты была в грузовом отсеке.
Она выжидающе смотрела на Уэверли.
Ложь. Уэверли срочно нужна была ложь.
— Я искала пистолеты, — сказала она наконец. — На «Эмпирее» их хранили в грузовых отсеках, и я подумала, что вы тоже можете держать их там.
— Потому что ты хотела сбежать? — мягко уточнила Мэтер.
Уэверли кивнула.
Женщина внимательно ее изучала. Уэверли закрыла глаза, делая вид, что ее истощили лекарства, которыми они, без сомнения, ее накачали.
— Ну, Уэверли, я разочарована, но я не сержусь.
Уэверли изображала непослушного ребенка, которому нужно только прощение.
— Нет?
— Ты, наверное, в замешательстве. Последние недели были для тебя и других девочек крайне напряженными. И я нисколько не удивлена этой… — Мэтер повела рукой в перчатке, подбирая слово. — …выходкой.
