находившиеся на борту погибли. Реакция других авиакомпаний была неоднозначной: половина из них мгновенно изменила протоколы полетов, что пилот никогда не должен оставаться в кабине один; остальные не внесли столь радикальных изменений, сконцентрировав внимание на раннем выявлении у экипажей склонностей к психическим расстройствам, которые могут привести к подобного рода трагедиям.
Компания «Уорлд эйрлайнс» никаких изменений полетных протоколов не произвела.
– Его мамаша – прямо корова какая-то, – добавляю я. – Отрубилась, предоставив сына самому себе на весь полет.
– Терпеть не могу таких родителей, – замечает Майк. – У нас тут, черт подери, не детская комната.
– Я схожу. – Франческа встает и потягивается. – Мне все равно по-маленькому нужно.
Я не благодарю ее. Я сло́ва не могу сказать. Во рту у меня сухо, как в пустыне, губы прилипли к зубам, и когда мы с Франческой выходим из кабины пилотов, к горлу у меня подступает тошнота.
Я мать.
У меня нет выбора.
Глава двадцатая
21:30. Адам
Голова у меня будто ватой набита, и от смешавшегося с анальгетиками вина меня тошнит. Я выплескиваю из бокала вино и наливаю туда воду, постоянно моргая, когда его края начинают расплываться. Ребра болят, а тупая боль в пояснице постоянно напоминает о том, что меня отдубасили.
Нужно найти выход, расплатиться с ростовщиком, чтобы его мордовороты отстали от меня, а потом я разберусь с банками. Как только долг перестанет расти, я смогу начать уменьшать его.
Тебе всего-то необходим один крупный выигрыш, нашептывает мне на ухо дьявол.
Я еще крепче вцепляюсь в край раковины.
Я всегда любил рискнуть и пощекотать нервы. Ничего особенного, порой поставишь на лошадь в состязаниях «Гранд нэшнл» или сходишь с коллегами на собачьи бега. Десятка тут, двадцатка там. Когда мы с Майной справляли свадьбу, то раздавали лотерейные билеты как гостевые банты. Мы выиграли джекпот, когда познакомились, было написано корявым почерком на каждом конверте. Надеемся, что вам повезет так же! Тетушка Майны выиграла сто фунтов, пара друзей – по десятке. Это была забава, как и предполагалось.
И долгое время это продолжалось. Мы с Майной играли в лотерею, если удавалось продлить кредит. Если выиграл, тебе присылали электронное письмо, но мы все так же сидели и смотрели прямую трансляцию – больше всего нам нравилось напряженное ожидание.
– Кому ты первому расскажешь? – спрашивала Майна.
– Никому. Стану тайно помогать людям. Как добрая фея из «Золушки», только еще щедрее. И никто ничего не узнает, пока я не умру, а потом меня сделают святым.
Майна швырнула в меня подушкой.
– Да ты на следующий же день побежишь в салон «Ламборджини».
– Верно. Красную взять или желтую?
– Желтую. Будем и вульгарными, и эффектными.
Мы так ничего и не выиграли. У нас даже три цифры ни разу не совпали. В самом начале это меня не волновало. Шансы были ничтожнейшими, и игра выглядела лишь забавой. Однако с течением времени, когда жизнь становилась напряженнее, я заметил, что покупал билет по понедельникам, а не ждал до утра субботы. Целую неделю носил с собой этот листочек бумаги и всякий раз, открывая бумажник, думал: «Может, на сей раз»…
Представлял, как же это будет невероятно – бросить работу, да и Майне тоже уволиться. Размышлял, что Софии не надо будет бояться, будто мы ее бросим, потому что нам больше не придется покидать ее. Ни для работы, ни для всего остального.
Когда наступала суббота и мы ничего не выигрывали, я, вместо того чтобы смять билет и выбросить в мусорное ведро, пристально его рассматривал и заново сверял номера. Завидовал выигравшим с горькой обидой, что среди них нас нет. Чувствовал, как София замирала у меня на руках, и думал: «Все изменится, если мы выиграем в лотерею».
Я начал играть каждую неделю.
– Нам бы лучше каждую неделю класть эти два фунта в копилку, – повторяла Майна. – Тогда у нас, по крайней мере, в конце года наберется сто четыре фунта.
– Тогда какое в этом всем удовольствие? – возражал я, хотя к тому времени вся забава давно улетучилась.
Я настроил на карточке автоплатеж, это казалось более надежным, чем каждый раз искать наличные, а потом решил, что могу к тому же увеличить наши шансы. Когда я дошел до пяти билетов за один раз, Майна меня осадила.
– Это всего лишь десятка в неделю.
– Это полтысячи в год, Адам! На эти деньги мы могли бы съездить отдохнуть. – Она отключила автоплатеж, а субботними вечерами после восьми часов переключала телевизор на Би-би-си.
– Может, вам лучше присесть? – советует мне Бекка.
– Все нормально, – несвязно бормочу я, а она как-то странно на меня смотрит.
Язык распух так, что едва помещается во рту, щеки изнутри сухие и какие-то бугристые. Я хватаюсь за край столешницы. Когда этот громила меня избивал, я, как мог, защищал голову, и был почти уверен, что больше всего мне досталось по почкам. Но теперь начинает казаться, что я мог схлопотать сотрясение мозга. Однажды со мной такое было на матче по регби. Я пытаюсь припомнить тогдашние ощущения, но подробности ускользают из памяти.
Окончательно меня доконали билеты моментальных лотерей. Мне почти стыдно в этом признаться, словно алкоголику, напивающемуся грушевым сидром, или наркоману, который никак не может слезть с калпола. По первому купленному билету я выиграл двести пятьдесят фунтов. Две с половиной сотни! Я повел Майну в ресторан, подарил Софии единорога с «хамелеоновой» шкурой, которого ей так хотелось, а двадцатку отложил на покупку «моменталок». Вот в чем главное, решил я. Никогда не ставь больше, чем можешь себе позволить. Я бы и дальше использовал часть выигранного на покупку «моменталок», и тогда не вляпался бы в неприятности.
Вот только выиграл я всего один фунт, а потом – ничего, и в следующий раз – тоже пусто…
Перед глазами все плывет. Сквозь какую-то пелену я замечаю, как в кухню входит София и спрашивает Бекку:
– А что с папой?
Как будто из-под воды слышу ответ Бекки и трясу головой, чтобы мне немного полегчало.
– Все нормально, милая, он немного устал.
Я роюсь в аптечке, думая, насколько сильными были анальгетики, потому что голова у меня хоть и кружится, но боль по всему телу не утихает.
– Ты мне давала ибупрофен или парацетамол? – спрашиваю я у Бекки. Если я принял что-то одно, то теперь выпью другое.
– Папа! – София трет глаза. Первое полугодие в школе просто вымотало ее.
В аптечке мне попадается всякая ерунда: липкие пузырьки с микстурой от кашля, различного размера лейкопластыри. Но анальгетиков там нет. Я моргаю и снова трясу головой, словно вылезшая из воды собака.
– Где они?
Я поворачиваюсь
