да на утро хлоп-хлоп и погнал лошадушек пасти, пригнал их в зеленые луга. Испекла ему баушка со спящиим зельем лепешечку. Он взял, закусил да крепко и уснул. Лошадушки по лугам разбежались, по кустам размырялись. Он крепко спал, вплоть до вечера пролежал.
Проведала то на дубу пчелиная матка и говорит своим дитяткам:
— Полетайте, дитятки мои, во зеленые луга. Ванюшка крепко спит, не проснется. Его разбужайте, коней его собирайте!
И некоторая одна была сильная пчела, прилетает к Ванюшке и жалит его за белое лице.
Ванюшка проснулся, горькими слезами заливался: ни одной лошадушки перед ним нет и не знает же он, где их взять и некого ему домой гнать. Вот пчела и говорит:
— О, бери-ка, Ванюшка, кнут, да вот постой-ка тут! Пригоним мы тебе!
Как собрались все пчелки летать по зелеными лугам; они стали летать, стали брюнчать, стали кобылушек собирать, да Ванюшке на руки отдавать.
— А вот да ну, Ванюшка, гони-ка!
Ванюшка взял да их кнутиком к баушке и погнал.
— На-ка вот тебе, баушка, исполнил твое приказание!
— Ну ладно, Ваня, жди, что будет на утро.
На утро баушка встает, приказ Ванюшке отдает:
— На-ка вот, Ванюшка, гони да сохранно пригони! На-ка вот тебе лепешечку за работу!
Он лепешечку взял, в пазушку поклал, выгнал кобылушек во зеленые луга, и так-то ходят кобылушки смирно, травку пощипывают, ключевую водицу прихлебывают, а походят да полежат. Ванюшка поесть захотел, взял да вынул из-за пазухи кусок; крепко закусил и шибко спать запустил. Думает, немного — до́ вечера проспал.
Вот кобылушки и стали по кустам мырять, по кустам да по кустам, по мышиными норам. А вот тут-то была мышиная матка, дорогу перебегала, больно была гла́дка. Распорядилась старая мышь Ванюшку разбудить и кобылушек собрать. Побежала старая мышь.
— Ох ты, Ванюшка, Ваня! Ночь-то на дворе, а мы плачем об тебе! Надо тебе встать и кобылушек домой гнать!
Встал Ванюшка, встряхнулся, горючьми слезами залился и сказал:
— Ох мать ты моя мать, старая мышь! Надо бы тебе добродетель мою знать и кобылушек пригнать!
Старая мышь всех молодых мышей за ними послала; всех кобылушек собрала и погнал их Ванюшка домой.
— На-ка тебе, баушка, я два дни пропас.
— Ох, Ванюшка, еще завтра день погоняй-ка! Завтра дальше, а хлеба-то бери больше.
Встал Ванюшка по утру собрался́ и погнал. Захотел поесть, откусил лепешечку и заснул; проспал до вечера. Лошадушки по кустам размырялись, а рак увидал, всех их к Ванюшке согнал и его разбудил. Погнал Ванюшка кобылушек домой:
— Будет, баушка, я тебе не слуга, а за работу денежки, а не денежки так деушки!
— Выбирай, Ванюшка, любую кобылушку! (А это не кобылушки, а красны деушки).
Вот лег Ванюшка спать и приходит из двенадцати большая сестра и дает ему знать:
— Что ты, Ванюшка, думаешь?
— Сам не знаю что думаю.
— А возьми ты меня за себя замуж: я тебя добру научу.
Ванюшка ей слово сказал и руку ей дал:
— Будешь ты моя жена неразлушная!
— Смотри же, Ванюшка, будь ты не плох, да не дурён: на двенадцать — одиннадцать дур, а самая малая умница. Нас всех к колоде расставят и насыплют всем овса; мы будем все жирные и гладкие, а наша малая сестра бежать-то больно быстра, она будет в колоде лежать. Ты возьми да и скажи баушке: «А вот, мол, ладно мне тоща́я-то!» Вот ты из колоды ее подыми, да мочальцем обратай, да за пояску привяжи; скажи баушке: будет и прощай!
Ванюшка так и сделал.
Сел на коня и уехал к баушке просвирне, приехал и спрашивает:
— А что, баушка просвирня, как повидать Марью-Красу, Черную Косу? Не поминат ли она обо мне?
Та и говорит:
— Мы так думали, что тебя и живого нет, а если про тебя из нас двоих кто помянет, с того голову долой. А ну да ляг, Ванюшка, полежи, а я к ней схожу.
Приходит баушка просвирня к Марье-Красе.
— А здравствуй, Марьюшка!
— Здравствуй, баушка!
— Давай-ка, Марьюшка, поиграм в карточки!
Взяли да и поиграли. Баушке-то досталась кралечка, а Марьюшке-то королек. И говорит баушка:
— Э, да какой королек-то хороший, Марьюшка!
— Быдто Иван-царевич, баушка!
— Ох, Марьюшка, так-то так, да не ладно. Да-ка мне тупой топор, срублю твою голову! Ведь у нас с тобой уговор был: кто первый про Ивана-царевича помянет, с того голову долой.
— Ну да, баушка, будет да и ладно. Здесь нет никого, а кабы он был здесь, не рассталась бы я с нём.
— А Ванюшка-то, Марьюшка, на диване лежит!
Марьюшка побежала, Ванюшку увидала, во саха́рные уста целовала.
— Ну, Ванюшка, ты помрешь и я с тобой!
— Я бы был, Марьюшка, жив, будешь и ты жива!
Сели на кобылушек да и поехали.
Приежжают ее родные братья, спрашивают у баушки:
— А де наша сестра?
Баушка и говорит:
— Иван-царевич увез.
— Мы его терзали, да видно мало!
Сели двенадцать братов на двенадцать пежин, сели да полетели, как млад ясён соко́л. Стали Ванюшку догонять, Ванюшка стал кобылушку под голяшку хлыстать. Вот кобылушка взвилась, как белый лебедь. Пегая кобыла — выше, а под Васильем кобылушка еще выше.
Приехали к батюшке, а батюшка был старёхонек. Иван-царевич и говорит:
— Здравствуй, батюшка!
Тот обрадовался, Ванюшке на белу́ю грудь бросался, с Ванюшкой целовался.
— Ох да ладно, Ванюшка, что приехал на свою сторонушку! Тут и сказке конец, сказал ее молодец и нам молодцам по стаканчику пивца, за окончанье сказки по рюмочке винца.
2. Спящая девица
Жили-были два брата. У одного было два сына, а у другого сын да дочь. Первый победнее был и занимался хлебопашеством, а второй — побогаче, торговал. Нынче кутил рублей на десяток, а на тот год побольше. Расторговался шибко. Сам собирается на ярманку в Нижний, а дочку дома оставил. Брат брату и наказыват:
— Ну, братец, похаживай к нам, посматривай.
Вот стал он похаживать, стал посматривать и стал девушку одолевать. Она ему не поддалась и прямо из дому по шее выгнала. Дядя сейчас к брату письмо написал, что его дочь живет здесь непостоянно, занялась худыми делами, разные банкеты. Отец письмо прочитал и говорит сыну:
— Сынок, деньги выходят все, поезжай домой к сестре, деньги у ней возьми, а ее зарежь; лёкую, печонку и сердце ко мне представь!
Сын думат: за что зарезать? Поехал. Приезжает домой: сестра рада, встречает его, горько плачет.
— Оставили, — говорит, — здесь меня на большое пострамление.
Брат спрашивает:
— Кто тебя здесь острамил?
— Жить
