поглядывает. Тут хозяин выбегает, а вот дедушку за белые руки принимает, да вот, как меня, на сундук его сажает.
— Знать, дедушка, за сынком приехал?
— Да, батюшка, покажи-ка мне его!
Сейчас учитель вывел двенадцать молодцев, расставил их всех в ширинку, надел на них одежду всю как на одном, да и говорит старику:
— А вот, дедушка седой, есть ли сто рублей с тобой? Выбирай, который твой!
Где ему узнать? По сыновниным словам только стал разбирать. Подошел к правому фланку, да и цоп цоп крайнего! Учитель и говорит:
— Ах да, говорит, ты плут! Сделал!
Выхватил у него из рук и закричал своим громким голосом:
— Сбегитесь, робята, в круг!
Ребята толпились, кругом собирались, да еще врозь разбегались. Во второй раз учитель сказал:
— Становитесь как были, все подряд! Ну-ка, дедушка, выбирай!
Старик походил и кругом на всех посмотрел — как все сыновья его! Вот зашел слева да и цоп его!
— Вот мой сын!
Его сохватал и туго к сердцу прижал.
Учитель старика обижает, сына у него отнимает. Ученик и говорит:
— А брось да и будет!
Взял старик сынка за ручку да и — на Волгу. Сели в легкую лодочку, сели да за Волгу и поехали. Вот старик весьма был больно рад, в лодочку сына сажал, в сахарны уста целовал. Середи Волги доехали, и летят серые гуси с святой Руси, летят да и гагах! гагах! А старик на гусей глядит, с сыном слова говорит:
— А вот, сын мой милый, скажи-ка мне, а что́ гуси ти летят, чего же они промеж себя говорят?
Отвечает сын:
— Да ведь я, батюшка, не знаю.
— Для чего же ты, друг, учился, три года во ученьи пребывал? Как же ты не знаешь, что гуси говорят?
— Батюшка, тебе их речь не покажется.
— А что они говорят? Нас только здесь с тобой двое.
Сын и говорит:
— Они вот что́ говорят: когда мы приедем с тобой домой и будем в горенке во ново́й, а матушка будет мне на руки поливать, а ты будешь передо мной с полотенцем стоять.
Старику эта речь не понравилась и говорит:
— Ра́зи ты, сынок, барин мой, а ништо я — слуга твой?
Тихохочко подобрался, да с божьей помощью бултых его в Волгу — и говорит:
— Вот я и буду с полотенцем для тебя стоять! Да я лучше по́ миру буду сбирать.
И утопил сына, а сам поехал дальше. А вот эта старая старуха, большое ее брюхо, тёмну ночку не спала, дорога́ гостя ждала, сына милого свого. Тот же час и старик Тарас является как раз, горьким сиротой. Старуха старика увидала, заплакала; старик-от зарюмил, избу затопили, двери растворили и у них жерновы замололи.
— А вот, — сказала старуха, — что, старый, ты сына знать свого́ не узнал и наказ его не исполнял?
Вот старик из лица померзел, на это промолчал. Сказала старуха:
— А что ты, старый болван, промолчал, про мого́ сынка ничего мне не сказал? Знать ты его не узнал?
Старик вздохнул тяжело, со слезами ответил:
— Ох, старуха, узнал.
— Куды ты его девал?
— В Волгу ссовал.
— На́што ты это, старик?
— Погоди маненько — я тебе расскажу. (Тут следует повторение рассказа.)
— Ну уж нечего делать, старик; по миру будем ходить.
И топерь по́ миру ходят.
А тот добрый молодец оборотился рыбкой да ершом и отправился на ту сторону, де он был, пребывал. Подплыл к бережку, выкинулся на бережок и стал молоденький паренек. Вдоль бережку гулять пошел. Как при Волге да на бережке, к вечеру поздно келейку нашел, ночевать зашел в нее, а тут живет старик со старушкой.
Он взошел, богу помолился, хозяевам поклонился и говорит:
— Здорово живете, дедушка с баушкой!
Ну, вот старики сказали:
— Добро жаловать, удалый молодец!
— Пустите меня ночевать.
— Добро жаловать! Мы добрым людям рады!
Вот посидели, друг на дружку поглядели, легли спать, и сказал добрый молодец:
— А вот, дедушка с баушкой, мне у́трем завтра нужно будет рано вставать, за фате́ру вам отдавать — отдать-то и ничего, а вот в плетневых ваших сенях и утром рано на зоре будет конь стоять. Можете вести на базар да за денежки продать.
Старик со старухой не спят ночь. Как зоренька занялась, а старушка на двор собралась. Поглядела — в сенях стоит си́венький конек, не промолвит стоит. Старуха увидала, скоро в келейку побежала, старика разбудила.
— Ах, старый ты муж, седая твоя борода! Погляди-ка что у нас на дворе! Сивенькой конек. Бери-ка, да веди, продай его!
Старичек взял доброго коня и повел на базар.
А этот же плутец, учитель-молодец, он это все знает, что мальчик исправляет. Он его ждал дожидался и скоро за коня хватался, и говорит:
— Куды, дедушка, лошадку ведешь?
— На базар продавать.
— Продай-ка мне.
— Купи, батюшка.
— А сколько возьмешь?
— Сотенку рублей, друг.
Он сотенку вынимал, а тот ему лошадку отдавал.
Вот этот же учитель жеребчика берет и к себе на двор ведет, привязывает ко столбу его ко верейному, ко колечушку серебряному, да и закричал громким голосом:
— А вот, ребята молодцы, подойдите-ка сюды!
Робятушки из училища выходили, подошли к хозяину и говорят:
— Что прикажешь, хозяин, работать?
— А вот стоят вязовые дрова; берите по свисту (по плахе), да идите ко мне сюды. Да ну-ка жеребчика по бокам! До тех пор его бейте, только до смерти не убейте!
Для того его учитель бил, чтобы он молодчиком был. Не жеребчика учитель купил, а своего мастера. Ну ребятам было его бить жалко: они ничего не знали, жеребцом его сочитали, не думали что человек.
Они больно его били и так он кольцами вился́, от столба оторвался, ясным соколом возвился. Добрый молодец — ясным соколом, а хозяин за ним — ястребом. Хочет ястреб сокола поймать, а соко́л может по соколиному летать. Середь матушки Волги оборотился ершом да в Волгу, и погуливает по ней. Учитель — за ним щукой, плавает за ним в погонь, хочет его догнать, хочет поймать. Вот щука ершу и говорит:
— Ёрш, ерш, ерш, поцелуй щуку в рыльце!
Отвечает ерш щуке:
— Да ты щука же востра! Поймай-ка ерша да с хвоста!
Ну он ее по матушке Волге поводил да не едчи оголодил. Сколь не мучилась, ерша не поймала, и отправилась чуть жива́ щука домой и чуть дошла до горенки до новой.
Ерш был прохожая рыба, был он везде: и в городе, и в Казани, да еще был в Кандале́ на базаре.
