жертвой стал первенец жестокого помещика. Детей с тех пор тень жаждала больше всего, взрослые оказались куда менее питательными. Поэтому жена Епифанова, можно сказать, просто попалась под руку. Однажды вечером мать и дитя поднялись на башню с телескопом, полюбоваться звездами. Их нашли в башне, сцепившимися в отчаянном смертном объятии, выжатыми и усохшими, с застывшими на изможденных лицах гримасами страха. Помещик скорбел, убитый горем… Но не так долго, как пристало бы менее жестокосердному человеку. Он женился во второй раз, вновь стал отцом, а двери в башню надежно заколотил и наказал родным никогда их не открывать. Тени ничего не оставалось, как кружить по комнате на вершине башни, которая по неведомому стечению обстоятельств стала ее тюрьмой – стены оказались непреодолимым препятствием даже для бесплотного существа.
Усадьба перешла по наследству сыну Епифанова. А у того, в свой черед, родилась красавица-дочка. Девочка обожала волшебные сказки, буквально жила ими, представляя себя маленькой волшебной принцессой. А каждой принцессе нужна своя башня. Под напором любимого чада новый хозяин усадьбы презрел заветы отца. Он открыл башню и превратил ее в настоящее волшебное царство, достойное маленькой принцессы: кроватка с балдахином, мягкий густой ковер на полу, стол с принадлежностями для рисования, кукольный домик – и игрушки, целое море игрушек. Когда работы были закончены, девочка провела здесь незабываемый день, а вечером улеглась спать в комнате на вершине. Она завела разноцветный калейдоскоп, и чудесные тени побежали друг за другом по стенам комнаты, сопровождаемые нежной мелодией музыкальной шкатулки. Здесь были добродушные увальни-медведи, ловкие и проворные лисы, худые и голодные волки, но ни один из зверей не мог догнать шустрого милого зайчика. Маленькая принцесса слишком поздно увидела, как среди силуэтов на стене появился еще один. В отличие от веселых зверей, он не двигался, а висел черным пятном под самым потолком. Девочка попыталась приглядеться, но в этот момент калейдоскоп издал последнюю трель и погас. Свет давала только луна, заглядывающая в расположенные по периметру круглой комнаты окна. Черная клякса медленно и бесшумно капнула с потолка, с тихим шелестом пересекла пол и накрыла собой маленькую принцессу, словно жуткое холодное одеяло.
Говорят, что гувернантка, зашедшая утром будить девочку, тронулась рассудком.
Вновь открыли башню несколько десятилетий спустя. Очередной Епифанов любил многолюдные разнузданные гулянки, и в какой-то момент старый дом перестал вмещать всех желающих. Башню наскоро переоборудовали в гостевой домик, в котором однажды ночью уснуло несколько опьяневших гуляк. Когда погасли последние свечи, а опустевшие бутылки выпали из ослабевших ладоней, тень почти сладострастно перетекала от одной жертвы к другой, забираясь в открытые храпящие рты и обвиваясь вокруг упавших с дивана рук. Однако перезрелые повесы, увы, оказались не в силах унять гложущий бесконечный голод.
Со смертью гостей званые ужины закончились. Усадьбу Епифановых стали избегать даже обедневшие соседи и многолетние друзья семьи. Закрепившиеся за башней названия вроде «Чертовой» или «Проклятой» тень не трогали ни в малейшей степени, однако обрекли ее на новое голодное существование. Какое-то время ей приходилось довольствоваться крысами и птицами, но вскоре даже эти твари почли за лучшее избегать охотничьих угодий жуткого существа.
Вторая половина XIX века (хотя, конечно, тень не мыслила подобными категориями) стала противоречивым временем, когда твердая вера в чудеса прогресса столкнулась со столь же упорным интересом к материям, которые наука объяснить не в силах. Последний из Епифановых вырос болезненным и пугливым молодым человеком. Его приводил в ужас один лишь взгляд на башню. Он несколько раз порывался снести жуткое строение, но что-то всякий раз останавливало молодого человека. Возможно – запретный интерес, который рождали страшные фамильные легенды. Епифанов отчаянно желал узнать наверняка, есть ли правда в этих историях. Желательно – не ценой собственной жизни.
Однажды утром в усадьбу прибыла примечательная компания: отец и два сына-подростка. Один был высок и красив чуть диковатой красотой, выдавая нездешнее происхождение. Другой был немного полноват и нескладен, почти незаметен на фоне старшего брата. Переговорив с гостями, Епифанов приказал слугам привести башню в порядок. Работа оказалась тяжелой и заняла несколько дней, но вскоре старое строение было готово принять новых жильцов. Гости все это время не отходили от слуг, осматривая каждый квадратный дюйм башни, однако ни разу не оставались внутри на ночь, лишь дразня аппетит тени.
И вот наконец час пира настал. Отец и старший сын улеглись на втором ярусе, оставив комнату под крышей младшему. Тень это абсолютно устраивало. Быть может, они даже поднимутся этой ночью проведать спящего мальчика. О да! Это насытило бы тень, позволив протянуть еще несколько десятков лет в ожидании новой добычи.
Итак, существо стекло со стены на пол и неслышно скользнуло к кровати мальчика. Поравнявшись с ней, тень выпрямилась и нависла над спящим подростком. Форма, которую она приняла, могла даже сойти за человека, ведь потусторонняя тварь уже привыкла к соседству с людьми. Она вытянула неестественно длинные руки с гибкими шевелящимися пальцами и приготовилась наброситься на ребенка, накрыть его собой и выпить досуха, но…
Тень не могла сдвинуться с места. Она застыла черной лужицей чернил, прилипнув к полу. Если бы существо могло удивляться – обязательно бы это сделало. Но так как тени был ведом только голод, она попыталась бороться, выбраться из странного рисунка на полу, в который она случайно угодила. Однако узор превратился в узилище, тюрьму, и, несмотря на близость добычи, тень не могла до нее добраться.
Мальчик на кровати открыл глаза. Увидев перед собой застывшую тень, он не испугался, не стал кричать, не забился в самый дальний угол. Вместо этого он дотянулся до лучины у кровати, осветил существо и, скрестив ноги по-турецки, принялся его рассматривать.
– Позволь вопрос? – обратился он к тени. – Ты явно не призрак. Непохоже, чтобы ты вообще когда-то было живым человеком. Откуда же ты здесь взялось в таком случае?
Тень сделала еще одну яростную, но безуспешную попытку дотянуться до подростка. Когда Владимир Корсаков будет рассказывать эту историю много лет спустя, он скажет, что остался спокоен и недвижим. Но чего не отнять у этого замечательного человека, так это стремления покрасоваться. На самом деле Владимир таки дернулся и чуть отпрянул от рванувшейся к нему тени, однако быстро посерьезнел и взял себя в руки.
– Пап, Павел, – звонко позвал он. – Мы его нашли! Что дальше-то делать?
* * *
На следующее утро Епифанов получил ответ на мучивший его вопрос, ради которого он и призвал Николая Васильевича Корсакова и двух его сыновей, Петра и Владимира. Сие славное семейство
