— Ну что, идем?
— Идем, — кивнула я, и в этот момент над берегом показалась голова Ивана Ивановича, а затем и он сам. Мы с Женькой залегли в траве.
— Чего это он? — хмуро прошептала Женька.
Я приподняла голову.
Горемыкин катил камень, довольно большой и, наверное, тяжелый, видимо, за ним и спускался к воде. Он подтащил мешок к обрыву, закатил в него камень, связал концы мешка веревкой и сбросил его в воду, после чего, воровато косясь по сторонам, торопливо скрылся в лесу.
— Это то, что у него в шкафу было спрятано, — проявила я чудеса сообразительности.
— Ага, — шепнула в ответ Женька. — Интересно, что там?
— Доказательства совершенного преступления.
— Думаешь, там… тело?
— Что толку гадать, давай спустимся и посмотрим.
— Как посмотрим, если он мешок утопил?
— Надо его достать.
Женька взглянула на меня с сомнением, но отправилась следом. Мы спустились к кромке воды, я стала раздеваться, а Женька принялась тревожно оглядываться.
— Вдвоем в воду лезть нельзя, — высказала она ценную мысль, — а ну как этот гад вернется. Кто-то должен стоять на шухере.
— Хорошо, — съязвила я, — я постою.
— Почему ты?
— А почему бы и нет?
— Ты лучше плаваешь. Ты ж сама говорила, что я нырять не умею, что у меня задница самопроизвольно всплывает.
— Я говорила?
— Ты, ты, — закивала Женька. — Как же я с такой задницей мешок отыщу?
— Это уж точно.
Что ж, за сказанное частенько приходится расплачиваться, в следующий раз с критикой надо быть поосторожнее.
Пристроив свои вещи на травке, я шагнула в воду. Дно было вязкое, а место для утопления мешка Горемыкин выбрал правильно: глубина начиналась прямо от берега. Я немного проплыла и пару раз нырнула, чтобы освоиться. Из-за вязкого дна видимость в воде была так себе, но мешок не теннисный мячик, и шансы на успех у меня были. Я взглянула на берег, прикидывая, куда примерно должен был упасть мешок, а затем принялась нырять всерьез.
Мне повезло, я нашла его очень быстро, но одно дело найти, другое — поднять. Для начала я попробовала развязать мешок. Однако от этой идеи пришлось отказаться, должно быть, Иван Иванович когда-то служил на флоте, развязать узел под водой не было Никакой возможности. Я попробовала приподнять мешок и преуспела в этом, но дотащить его до берега не смогла и крикнула Женьке.
— Ты нашла его? — обрадовалась она.
— Нашла. Помоги вытащить.
Женька мигом разделась и плюхнулась в воду. Я нырнула, и она вслед за мной, забыв, что у нее что-то самопроизвольно всплывает. Вдвоем мы Подхватили мешок и вынырнули. До берега было всего несколько метров, но мы здорово выдохлись, прежде чем смогли выбраться из воды. Пока я пыталась отдышаться, Женька вожделенно ползала вокруг мешка, ощупывая его для начала.
— Здесь какие-то деревяшки, — заявила она с обидой. — Точно, деревяшки… Скажи на милость, зачем он их утопил?
— Отстань от меня, — отмахнулась я. Женькино поведение казалось мне глупым, чего гадать, раз можно заглянуть в мешок. Правда, с этим наметились проблемы. Женька попыталась справиться с узлом, но он и на берегу развязываться не хотел.
— Мешок лучше разрезать, — вздохнула она.
— А есть чем?
— Нет.
— Жаль.
— Что ж тогда делать? За ножом бежать в пансионат?
— Лучше за ножницами, они в моей сумке.
— Маникюрные?
— Разумеется.
— Что можно сделать маникюрными ножницами?
— Многое. А если ты свистнешь нож на кухне, это покажется подозрительным. Не забывай, на веранде лежит…
— Помню я, что там лежит, — буркнула Женька.
— Вот-вот, люди могут принять тебя за маньяка. Беги, а я буду сторожить мешок.
— Почему это мне бежать?
— Потому что бегаешь ты отлично и никаких Проблем с задницей.
— Иногда ты бываешь такая вредная, такая вредная, что я тебя терпеть не могу.
— Я тебя тоже.
Огрызаясь, Женька все-таки торопливо оделась и стрелой помчалась к пансионату. Я не сомневалась, что она побьет все олимпийские рекорды. Женька была чудовищно любопытной. Если уж я изнывала от желания узнать, что там в мешке, представляю, каково было ей.
Я немного прошлась по берегу, чтобы согреться, затем оделась и стала ждать подружку. Вскоре над моей головой послышался шум, Женька, тяжело дыша, спускалась к воде.
— Менты до сих пор еще не приехали, — торопливо сообщила она, протягивая мне ножницы.
— Ничего удивительного, они же к Вечеру обещали, — пожала я плечами.
— Менты нам сейчас очень бы пригодились, — косясь на мешок, заметила она.
Я опустилась на колени и занялась веревкой. Женька лезла мне под руку и здорово действовала на нервы, но я терпела, понимая ее состояние.
Наконец мы справились с веревкой, приподняли мешок и в недоумении переглянулись: в мешке лежал скелет. Мы потянули его за ноги и вскоре извлекли на свет божий. Женька сунулась в мешок, но, кроме камня, там больше ничего не оказалось.
— Это что ж такое, — растерянно пробормотала она, а я хмуро разглядывала скелет у своих ног. Конечно, скелет немногим лучше трупа, потому что, как ни крути, тоже труп. Но этот был с головой и руками. Женька подняла нашу находку и со вздохом заметила:
— Скорее всего мужчина… рост где-то метр восемьдесят. Тебе это о чем-нибудь говорит?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну… тот дядька, с которым писатель разговаривал, был какого роста?
— Ты хочешь, чтобы я его опознала? — кивнув на скелет, осведомилась я и принялась внимательно рассматривать находку. — Мне кажется, что он, так сказать, фабричного производства, — через некоторое время изрекла я. — Собран очень аккуратно, две кости сломаны, но их, скорее всего, раздавило камнем при падении.
— Ты чего мне голову морочишь? — разозлилась Женька. — Что значит фабричного производства?
— Ну… такие вещи изготавливают для школ и прочих учебных заведений, где изучают анатомию человека. Скелет можно приобрести в магазине «Наглядные пособия».
— В нашем магазине скелета нет, только глобус.
— Это в каком? На Малой Ильинской? А на Васильевcком проспекте стоял, я сама видела.
— Ну, хорошо. Предположим, этот чокнутый Горемыкин купил его в магазине, чтобы изучать анатомию. Но тогда какого хрена он его утопил? Да еще камень в мешок сунул…
— А вот это мы и узнаем, — кивнула я.
— Как узнаем?
— Спросим Горемыкина, с какой стати он решил утопить скелет?
— Значит, ты считаешь, у него должна быть причина?
— Логично предположить, что у любого человека, совершающего тот или иной поступок, есть причина.
— А я вот что считаю. Никакой он не фабричный, дядя кого-то убил, потом… ну… как бы это выразиться…
— Сварил мертвеца, — подсказала я, а у Женьки глаза буквально полезли на лоб.
— Как это сварил?
— Чтобы кости отделить от мяса, именно так и поступают, желая изготовить скелет.
— Господи, тебе-то откуда знать?
— Я классику читаю. И тебе советую.
— В какой это классике написано, как скелет варить?
— В «Соборянах» Лескова.
Женька «Соборян» не читала и обиделась.
— Вот вернемся домой, покажешь, где там о таком рассказывается.
— Покажу, — охотно согласилась я. — Ладно, хватит дискутировать. Давай засунем скелет обратно в мешок и спрячем в воде. Не то кто-нибудь его найдет и чего доброго помрет от страха.
— Только спрятать надо в другом месте, — кивнула Женька, — чтоб Горемыкин его не смог перепрятать.
Это показалось мне разумным. Мы сунули скелет в мешок и потащили его дальше по берегу. Нашли подходящий камень и утопили.
— Место бы не забыть, — пробормотала Женька.
— Вон куст торчит прямо на берегу, так что найти будет нетрудно.
— Пойдем к Горемыкину?
— Ага.
Мы выбрались на крутой берег и зашагали к деревне.
— Вот ты умную из себя строишь, говоришь, что он фабричный, а если нет?
— начала зудеть Женька. — Если этот Горемыкин форменный маньяк? Здесь ведь люди пропадали, так? Вот он их того… варил. Может, не всех, может, остальные в подполе зарыты, а этого сварил.
— Слушай, не могла бы ты заткнуться? — не выдержала я.
— Мы идем к нему, а ведь это может быть опасным. Конечно, с виду он старичок не сильно впечатляющий. Я хочу сказать, похож на безобидного чудака, но только дураки по внешности судят. Может, нам кого предупредить о скелете и о том, что мы к этому маньяку идем?
— Кого ты собираешься предупредить?
— Ну, не знаю… Валеру, к примеру.
— Вот уж кому я бы ни в жизнь не доверилась.
— Просто у тебя предубеждение против блондинов.
— Возможно, — не стала я спорить. Женька обиделась и замолчала, что позволило мне в тишине и спокойствии добраться до деревни.
Все жители, как один, собрались возле колодца и обсуждали новости.
Точнее, новость была одна: та самая кисть руки, которую принесла собака. Мы приняли деятельное участие в обсуждении, были внимательно выслушаны, как свидетели происшедшего, но сами ничего ценного не узнали. Новость в деревню принес не Горемыкин, как я поначалу предположила, а Коля, внук Валентины.
