― Тогда я звоню и арендую дом, ― произнесла Анна, подаваясь к Альфреду и нежно целуя его. ― Мне нравится вот этот ― с увитой хмелем оградой.
Сейчас Альфред сидел на крыльце веранды арендованного дома и прислушивался к себе.
Прошёл почти месяц, как супруги вернулись из Испании, где, наконец, встретились со всеми своими внутренними демонами. Охранные знаки, вырезанные на груди и животе Альфреда Чумным Доктором, почти зажили и временами нестерпимо зудели. Альфреду казалось, что это магия скопилась в ранах и теперь медленно распространяется по его телу вместе с током крови.
Он чувствовал силу глубоко внутри себя. Больше не было той давящей пустоты, которая так ужаснула его в первые мгновения, когда он едва-едва отошёл от напряжения проклятого поместья. Альфред привык к своей силе, слился с ощущением присутствия чего-то, что не было частью обычного мира. Он думал, что привык, до того момента, как не утратил возможность пользоваться ею. Всего лишь на время, до того, как от ран не останутся шрамы, но эти недели казались пыткой.
Сила по-прежнему оставалась внутри, но ощущалась, как орган, который есть, но по каким-то причинам не работает должным образом. Леший, когда Альфред поделился с ним своими переживаниями, сказал, что он привыкнет, как смирился с силой сорок лет назад.
И Альфред привыкал. Медленно, но верно, с каждым прожитым днём чувствуя, как тонкие ручейки магии вплетаются в кровоток. Но по-настоящему живым он чувствовал себя рядом с Анной.
― О чём думаешь? ― Из размышлений Альфреда вывели скрип калитки и голос жены. Он поднял глаза, щурясь: затемнённые очки остались на столе в сенях.
Зрение на правом глазе восстановилось не полностью, вернее, не в том качестве, как раньше. Теперь Альфред видел мерцание ― следы силы. Раньше он их чувствовал, интуитивно находил, а теперь видел. Не прямым взглядом, а боковым зрением, но серебристое мерцание стало его постоянным спутником.
«Болото, пережившее цивилизацию, ― подумал Альфред, вспоминая мерцание огромных ярко-зелёных топей, поросших кустарником и деревьями. ― Сколько раз я читал о нём, но не видел. Рыжий умрет от зависти, когда я ему расскажу».
Солнца всё не было, на глазах выступили слёзы, и из-за сомкнутых ресниц Альфред почти ничего не видел, но стоило ему чуть повернуть голову и посмотреть на Анну боковым зрением, как он тут же видел то самое мерцание, окутывавшее всё тело жены.
Сейчас Альфред не мог чувствовать, но мог видеть.
― Так о чём ты думаешь? ― повторила Анна, подходя ближе и ставя на нижнюю ступеньку крыльца пакет с продуктами.
― О том, что я вижу теперь, ― не стал скрывать причину раздумий Альфред. Он решил, что секретов от жены у него быть не должно. ― О том, что ты назвала мерцанием. ― Этот термин для новой стороны дара Гасящего предложила Анна, когда Альфред описал ей свои впечатления.
― И что же мерцает сейчас? ― Анна широким жестом подхватила летнюю длинную юбку и присела рядом с Альфредом.
― Ты, ― улыбнулся Альфред. ― Если хочешь, мы можем остаться здесь подольше. Уверен, ты не будешь против обратиться среди реликтовых болот. Представляешь, какие тут запахи и какая дичь…
― Мне хватает запаха хмеля, ― ответила Анна. Она взяла руки Альфреда в свои и нежно провела пальцами по его запястьям, на коже которых ещё виднелись следы от верёвок. ― И дыма. Они здесь такие густые и тягучие, что просто заполняют всё вокруг. А ещё когда соседи-археологи веселятся вечерами, ― Анна смешно сморщила нос, ― то амбре дешёвой водки, салатов, медовухи, чипсов и супа-харчо получается просто адским!
― Наши соседи ― археологи? ― Альфред не очень-то интересовался жителями деревни или другими туристами: общения с толпами ему хватало и в городе. Сейчас он хотел просто побыть с Анной. ― Не знал. Может, заглянуть к ним как-нибудь на огонёк? Мне нравятся их песни. ― «Я вам не скажу за всю Одессу…» звучала чаще всего, а у певца был приятный голос. Картавый, правда, но сойдёт. По крайней мере, пел он старое, доброе и вечное.
― Если не знать, что это археологи, их легко можно принять за местных! ― засмеялась Анна. ― Но в разговоре это образованные и милые люди.
― Ты уже успела с ними познакомиться? ― Жена легко заводила знакомства. Альфред и сам мог производить впечатление и быть обаятельным, когда было нужно, но Анна обладала природным талантом общения.
― Да, ― пожала плечами Анна. ― Я часто вижу их машину возле магазинов, да и с Тамарой нередко встречаюсь, когда они возвращаются на обед с кургана. Кстати! ― воскликнула она. ― Мы же ещё не были на кургане! А Тамара с Генрихом нас приглашали…
― Так, ― улыбнулся Альфред, глядя на жену с нежностью. Она снова становилась похожей на себя прежнюю, какой была в самом начале их отношений. ― Кто такие Тамара и Генрих?
― Это археологи, ― терпеливо принялась объяснять Анна. ― Тамара ― художница-аспирантка, а Михаил Генрих ― начальник экспедиционного отряда. К ним ещё приезжают другие сотрудники, но с ними я незнакома.
За что Альфред особенно любил жену, так это за то, что она могла объяснить всё чётко и ясно, когда это требовалось.
― Вот теперь мне всё понятно, ― благодушно произнёс он. ― Можем и прогуляться на курган. Сколько туда идти?
― Час или около того, ― ответила Анна. ― Сейчас не жарко, прогуляться будет приятно. Познакомимся заодно. Быть может, ― она усмехнулась, ― увидишь мерцание и подскажешь им, где зарыты магические артефакты.
― Я в отпуске, ― отмахнулся Альфред. ― И не говори никому нашу фамилию, а то селяне быстро сбегутся, чтобы получить за умеренную плату приворот, отворот, порчу и Алкозельцер.
― Как это на тебя не похоже, ― произнесла Анна. ― Раньше ты бы прибил к забору табличку с надписью «Мамонтовский филиал Бюро расследования паранормальных явлений».
Жена говорила, улыбаясь, но Альфред чувствовал в её словах лёгкую грусть. Скучала ли Анна по нему прежнему?
«Не так сильно я и изменился, ― подумал Альфред. ― Только не лезу на рожон, как Аня и хотела».
― Мы оба многое поняли после Чумного Доктора. ― Альфред не боялся произносить его имя. Как-никак, он действительно раскрыл Дело, стоившее ему силы и глаза. И то, и другое постепенно возвращалось к нему, но скованность в действиях и ещё раз изменившееся ощущение мира давали о себе знать. ― А теперь собирайся. И не забудь захватить шляпу: солнце всё равно пробивается. И вообще получается какой-то парниковый эффект…
Альфред и Анна неспешно шли по усыпанной мелким гравием дороге, которая, петляя между полей и невысоких холмов, вела к раскопу археологов. На высоких травинках качались маленькие черноголовые птички ― чеканы. Альфред видел серебристо-голубое мерцание боковым зрением правого глаза. Сила не обычного мира, теперь и так близко.
Анна надела соломенную шляпу с широкими полями и зелёной лентой и казалась в своём летнем платье красавицей американского Юга времён Короля Хлопка². Длинная юбка с текстурой полевых цветов колыхалась при каждом шаге, оголяя тонкие лодыжки и соблазнительно очерчивая бёдра. Круглые солнцезащитные очки скрывали её глаза. В Мамонтовке Анна не красилась, и Альфреду нравилась её лёгкая естественная красота.
Дорога в очередной раз повернула и пошла в горку. Они прошли ещё немного, и Альфред, щурясь за стёклами очков, увидел курган, возле которого на столбе висела железная табличка, гласившая, что данный курган является федеральным памятником культуры.
«Серьёзно у них всё», ― подумал Альфред, глядя на то, как в расчищенной оградке кургана работают двое археологов.
Худенькая девушка со светлыми волосами, заплетёнными в две косы, одетая в футболку и шорты, была, несомненно, Тамарой. Она сидела на походном раскладном стуле и зарисовывала на миллиметровой бумаге участок раскопа. Высокий же мужчина лет сорока с лишним ― тоже светловолосый, в длинных шортах и раздетый по пояс, был, видимо, Михаилом Генрихом. Он раскладывал рулетку и стрелки с указаниями сторон света. Рядом с ямой раскопа стоял фотоаппарат на штативе-треноге.
