Знакомый – это суррогат друга в нынешнем мире товарно-денежных отношений, где товаром может быть что и кто угодно. Таких у Геннадия Красина три визитницы. Кого здесь только нет. Иных уже и не вспомнишь по глянцевому кусочку бумаги с ФИО и должностью (Слава Богу, они не вспоминают его), а есть такие, кого забывать не следует. Надо радовать их презентами к Новому году и именинам, через курьера, а особо важным вручать их лично – чтобы о тебе тоже помнили. Самое ценное в отечественном бизнесе – это связи. Если ты безнадежно туп, но со связями, да еще к тому же – какое счастье! – нагл и жаден до денег, у тебя больше шансов, чем у иного высокообразованного и активного мужа без вышеперечисленных качеств.
Посмотрим, кто в обойме у Геннадия Красина. Начальник отдела в обладминистрации, сотрудник ОБЭПа, бывший начальник службы собственной безопасности налоговой полиции, следователь прокуратуры, – он рассчитывает на одних государственных служащих в своем противостоянии с другими. Низкооплачиваемые клерки или люди в погонах служат бизнесу как наемники, их ставят в бою друг против друга, кто кого, при этом они считают себя истинными хозяевами жизни, пьяные от власти и от ощущения вседозволенности.
Диалектика джунглей. Здесь выживают сильнейшие, без сантиментов. Здесь цель оправдывает средства. Здесь есть особи, не останавливающиеся ни перед чем, в том числе перед кровью. Барышников на это способен, и если в первом бою он проиграет, кто знает, что будет дальше? В своей ярости бык не видит ничего, кроме красного. Сострадание, человеколюбие, совесть, – эти слова ничего не значат в битве за доллары.
Сколько стоит жизнь врага на войне?
Ноль.
Во вторник, одиннадцатого сентября, в восьмом часу вечера Геннадий зашел к Ольге. В офисе уже никого не было.
Бросив куртку на стул, он сел на соседний.
– Давай по кофе и поболтаем.
– Чудо-машинка крякнула. Могу предложить растворимый.
– Да ну!
– Представляешь?
– Что такое?
– Включается, но не работает.
– Как насчет обмена на тысячу долларов?
– Они предлагают отремонтировать, а мы не согласны. Пусть меняют на новую или на деньги.
– Правильно. Ну что ж, раз такое дело, то растворимый лучше, чем никакого. Мне, пожалуйста, крепкий.
Ольга вышла из кабинета и через минуту вернулась с двумя чашками.
– Ваш кофе, сэр!
– Спасибо.
– И шоколадку.
– Мерси!
– Есть новости? Я вся в нетерпении.
– Оля, победа будет за нами. Достаточно выключить одного в связке – полицию или инспекцию – и все рассыплется. Инспекции нужна полиция, для уголовного дела, иначе бессмысленно, а полиции – инспекция, для сбора фактуры. В теории полиция может работать отдельно, но в нашем случае им это неинтересно, не они были инициаторами. – Он сделал глоток кофе. – Мне, кстати, тут подкинули информацию к размышлению. Оказывается, полиция может проверить не три года, а десять. Круто, да? Они за какой период у нас изъяли? За девяносто восьмой тире двухтысячный?
– Плюс за полгода две тысячи первого.
– Более ранние надо хранить по закону?
– По-моему, только за пять лет. Я уточню у Тани.
– Все лишнее в топку. Пусть парни куда-нибудь вывезут и сожгут. Только что-нибудь нужное не спалите. – Он улыбнулся. – Это не рукописи. А я пока поищу подходы к ребятам. С полицией буду пробовать через Усачева, а с инспекцией дело хуже. Выходов пока нет. Василич сказал, что к их главному идти бесполезно. Он любит выпить и не любит налогоплательщиков.
– У меня есть идея, – сказала Ольга, когда он закончил. Все это время она обдумывала какую-то мысль.
– Внимательно слушаю.
– Можно попробовать выйти на Белоярцева.
– Это их главный по области?
– Да.
– Так-так, с этого места подробней. – Он оживился.
– Он двоюродный дядька моей… э-э-э… знакомой, Наташи. Мы сидели с ним за одним столом на ее дне рождения, в мае, но я не знакома с ним лично.
– Ай да Оля! Что же раньше молчала?
– Только сейчас вспомнила.
– Что за Наташа?
– Мы работали с ней в поликлинике. Теперь она собственница аптек «Ваш доктор». Слышал?
– Да. Очень даже неплохо. Это она как?
– Друг из мэрии плюс дядя плюс личные качества.
– Ясно. Ну что же, вариант с Белоярцевым – это самое лучшее, что только можно придумать. Попробуешь?
– Попытка не пытка. Заодно посмотрим, что изменилось с тех пор, как мы пили с ней спирт в ординаторской.
– Крутая стала?
– Круче некуда.
– Это все деньги. Не каждому дано быть выше их. Тебе кажется, что они делают тебя свободным, а на самом деле ты их раб. Ты живешь ради них – чтобы их стало больше. Ты не можешь остановиться. Это азарт. Соревнование. Кто выше в списке, тот молодец, даже если он дерьмо полное. – Он сделал паузу. – Ты домой? Уже полвосьмого.
– Надо бы.
– Пойдем, а то перерабатываешь. Не по Трудовому кодексу.
– Чтобы не нарушать наше уважаемое законодательство, я закругляюсь.
Она выключила компьютер, оделась, и они вышли из офиса.
– Ну что, Оленька, жду от тебя новостей, – сказал он на улице. – Удачи.
– Спасибо. Я постараюсь.
– Я в тебя верю.
– Пока.
– Пока.
Вернувшись домой, к Сергею свет Ивановичу (он был в прекрасном расположении духа, встретил ее у порога, поцеловал и не только ничего не сказал об ее одержимости, но, напротив, спросил, как дела), она позвонила Наталье.
«Абонент временно недоступен».
Надо же.
Через несколько минут она попробовала снова, с тем же результатом. И еще через пятнадцать минут. И через полчаса.
Не судьба.
В девять часов утра ее собеседницей вновь стала бесстрастная девушка-автоответчик. Что с телефоном Наташи?
Она нашла в интернете номер ее офиса.
После второго гудка она наконец-то услышала голос живой женщины-офис-менеджера:
– Компания «Ваш доктор», здравствуйте!
– Доброе утро. Могу я услышать Наталью Крыленко?
– Как вас представить? – хозяйке голоса, судя по всему, очень хотелось спать.
– Зимина Ольга.
– Секундочку.
В трубке затренькала простенькая мелодия.
– Оленька, солнце мое, здравствуй! Это ты или мне снится? – Вдруг бухнуло ей в ухо.
– Привет! Как жизнь молодая?
– Бьет фонтаном! С новым мужем.
– Вышла замуж?
– Да! Ночью два раза!
– Что у тебя, кстати, с мобильным?
– Вчера, блин, посеяла! Из машины вышла, а он выпал. Сейчас восстанавливают симку. У тебя-то как? Как Сережа Иванович? Не ходит налево на старости лет?
– Он у меня домосед.
– Ты все-таки присматривай за ним, милая: в тихом омуте черти водятся. Мужики все одинаковые, никакого им нету доверия. Сама-то как?
– Нормально. Только налоговая достала. – Она решила не откладывать дело в долгий ящик.
– Проблемы?
– Пришли к нам без приглашения с маски-шоу и сделали выемку.
– Ни фига себе! Что за хрень?
– Современные методы конкуренции. Нас заказали.
– Кто?
– Некто Барышников, начальник управления потребительского рынка в мэрии.
– Не слышала о таком. Что с ним делите?
– Рынок. Он торгует часами, уже лет десять, когда-то был первым, а теперь нервничает: мы дышим ему в спину и у нас четверть рынка, а у него треть.
– Круто.
Некоторое время она переваривала услышанное.
– Оленька, ты на спросить о моем дядюшке?
Бойкая и простая, она умела схватить быка за рога без церемоний.
– В общем-то да.
– Я поговорю с ним. Но предупреждаю сразу: если у вас косяки, он вас не станет отмазывать.
– Пусть проверяют, но без экспрессии и фанатизма.
– Ладно. Если что, проставляешься.
– Ясное дело.
– Но у меня условие – чтоб не какие-то там коньяки-маньяки, а по беленькой. Чтоб по простому, как в старые добрые времена. Ты как?
– Я уже и забыла, когда в последний раз пила водку.
– Еще спасибо скажешь! К водочке у нас будет картошечка и селедочка. Класс! Ух! А то наша умница-красавица все трудится и трудится, да? Нет у нее, бедненькой, времени даже на секс. По правде сказать, жизнь наша бабская была бы без этого гэ на палочке.
– Кто у тебя в фаворитах на этот раз?
Она услышала фирменный смех Натальи, больше похожий на ржание.
– Я ж, блин, не Екатерина вторая! У меня просто хахаль-трахаль. Миша. Он стоматолог. Классный, между прочим, имей в виду. Так что очень выгодный мальчик. Вдруг выйду за него замуж, если не выгоню завтра?
– Ой, ой, ой! Прямо-таки замуж!
– Да шучу я! Ну его! А то придется налево бегать, париться. Слушай, Оленька, меня ждут, сорри. Я тебе позвоню, чего как, еще потреплемся. Сережу чмокни в щечку. Скажи ему, чтобы ценил то, что имеет.
– Боюсь, моя ценность для него уже не та.
– Да ну ты, брось! Куда он от тебя денется? Если даже немного нашкодит – страшно что ль?
– Ох, Ната, Ната! Мне бы твое отношение к жизни. Пока! Спасибо!
– Пока не за что. Я позвоню.
Она вдруг протянула:
