Марлен смеется и ныряет под стекло. Мы с Зиком смотрим друг на друга, а затем пускаемся вслед за Марлен. Она хохочет, пока сбегает вниз по тропе, вливаясь в толпу детей. Я стреляю в неё, но промахиваюсь и попадаю в стену. Марлен стреляет в мальчика у перил — Гектора, младшего брата Линн. Поначалу он выглядит шокированным, но затем стреляет в неё в ответ, задевая человека рядом с Марлен.
Звуки выстрелов наполняют воздух, камеры забыты, в перестрелке участвуют все — и молодые, и люди постарше. Я бросаюсь бежать по тропе, окруженная криками и смехом. Мы делимся на команды и устраиваем войнушку.
К тому времени, когда борьба стихает, на моей одежде нет ни одного живого места — всё в краске. Я решаю сохранить рубашку на память о том, почему в первую очередь я выбрала Бесстрашие: не потому, что они совершенны, а потому, что в них течёт жизнь, потому, что они свободны.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Перевод: Laney, Катерина Мячина, Дольская Алина, Маренич Екатерина, Инна Константинова
Редактура: Юлия Исаева, allacrimo, Любовь Макарова, Индиль
Кто-то забегает на кухню Бесстрашных и стреляет по хранящимся там продуктам, поэтому сегодня у нас горячий ужин. Я сижу за тем же столом, который мы делили с Кристиной, Алом и Уиллом. С тех пор, как я села, чувствую ком в горле. Как получилось, что только половина из нас здесь?
Я чувствую ответственность за это. Моё прощение могло бы спасти Ала, но я сдержала его. Мой здравый смысл мог бы пощадить Уилла, но я не обратилась к нему.
Прежде, чем я окончательно тону в чувстве вины, Юрай ставит свой поднос рядом с моим. На нем тушёная говядина и шоколадный торт. Я смотрю на кусок торта.
— Был торт? — спрашиваю я, глядя на свой поднос, который заполнен более разумно, чем у Юрая.
— Ага, кто-то просто принёс его. Нашли пару ящиков полуфабрикатов в кладовке и приготовили, — говорит он. — Ты можешь куснуть немного у меня.
— Куснуть? Так ты собирался сожрать все самолично?
— Да.
Он выглядит смущённо.
— А что такого?
— Не важно.
Кристина садится за стол как можно дальше от меня. Зик кладет свой поднос рядом с ней. Вскоре к нам присоединятся Линн, Гектор и Марлен. Я замечаю движение под столом и вижу, как рука Марлен соприкасается с рукой Юрая над его коленом. Их пальцы переплетаются. Они оба явно пытаются выглядеть обыденно, но продолжают переглядываться украдкой.
Слева от Марлен сидит Линн, она выглядит так, будто проглотила что-то прокисшее. Девушка методично закидывает еду в рот.
— Где пожар? — спрашивает ее Юрай. — Тебя может стошнить, если не перестанешь есть так быстро.
Линн бросает на него сердитый взгляд.
— Меня и так стошнит с вами двумя и вашими гляделками.
Уши Юрая краснеют.
— О чём это вы говорите?
— Я не идиотка, никто из нас подобным не страдает. Почему бы тебе просто не объясниться с ней и покончить с этим?
Юрай выглядит ошеломлённым. Однако Марлен, глядя на Линн, наклоняется и крепко целует парня в губы, скользя пальцами по его шее под воротником рубашки. Я замечаю, что вся еда с моей вилки падает, так и не достигнув рта.
Линн берёт поднос и встаёт из-за стола.
— Что это было? — интересуется Зик.
— Не спрашивай меня, — отмахивается Гектор. — Она всегда на что-нибудь злится. Я уже давно не пытаюсь за этим проследить.
Лица Юрая и Марлен по-прежнему совсем рядом, и они по-прежнему улыбаются.
Я заставляю себя глядеть в тарелку. Так странно видеть пару людей, с которыми ты познакомилась, когда они были одиноки. Впрочем, я видела такое и прежде. Слышу скрип — Кристина провела вилкой по пустой тарелке.
— Четвертый! — с облегчением зовет Зик. — Иди сюда, есть место.
Тобиас кладет руку мне на здоровое плечо. Несколько его пальцев разбиты, кровь выглядит свежей. — Извини, не могу остаться.
Он наклоняется и говорит.
— Могу я забрать тебя на некоторое время?
Я встаю, машу на прощание тем, кто обратил на это внимание — на самом деле это только Зик, потому что Кристина и Гектор смотрят в свои тарелки, а Юрай и Марлен сосредоточены друг на друге. Тобиас и я выходим из столовой.
— Куда мы идём?
— Поезд, — отвечает он. — У меня там встреча, и мне нужна твоя помощь.
Мы идём по одной из тропинок вокруг стен Ямы в сторону ступенек, ведущих к Пику.
— Зачем там я?
— У тебя получится лучше, чем у меня.
Я не знаю, что ответить. Мы поднимаемся по ступенькам и пересекаем стеклянный этаж. Проходим через комнату, в которой я проходила свой пейзаж страха. Судя по шприцу на полу, здесь недавно кто-то был.
— Ты сегодня проходил свой пейзаж страха? — спрашиваю я.
— Почему ты спрашиваешь? — он избегает моих глаз; открывает входную дверь — тепло и полное безветрие.
— Твои пальцы ободраны, и кто-то явно использовал комнату.
— Именно это я имел ввиду. Ты гораздо понятливее большинства людей, — он смотрит на часы. — Они сказали сесть на тот поезд, что отходит в 8:05. Пойдём.
Я чувствую волну надежды. Возможно, на этот раз мы не будем спорить. Возможно, у нас все наконец-то наладится.
Мы идем к рельсам. В последний раз, когда мы делали это, он хотел показать мне свет в штабе Эрудитов, хотел рассказать, что они планируют напасть на Отречение. Но сейчас мне кажется, что мы собираемся встретиться с Афракционерами.
— Достаточно понятлива, чтобы догадаться, что ты уклоняешься от ответа, — говорю я.
Он вздыхает:
— Да, я прошел через страх высоты. Хотел увидеть, нет ли каких-то перемен.
— И он изменился, не так ли?
Он отбрасывает с лица упавшие на глаза волосы и избегает моего взгляда. Я и не знала, что его волосы такие густые, трудно судить об этом, когда они настолько коротки, как у Отречённых, но сейчас они на два дюйма длиннее и почти достают до лба. От этого он выглядит не таким угрожающим, и больше похож на того, каким его знаю я.
— Да, — говорит он. — Но количество не изменилось.
С левой стороны слышится гудок поезда, но в первом вагоне свет не горит.
— Пятый вагон сзади! — кричит он.
Мы оба начинаем бежать. Я нахожу пятый вагон и левой рукой хватаюсь за ручку, подтягиваясь как можно сильнее. Я пытаюсь затащить ноги внутрь, но не получается; они опасно близки к колёсам, я кричу и обдираю коленки об пол, пока затаскиваю себя внутрь.
Тобиас забирается следом за мной и приседает рядом. Я сжимаю колени и скриплю зубами.
— Эй, дай мне посмотреть, — говорит он и задирает мои джинсы над коленкой. Его пальцы оставляют невидимые глазу полоски холода, и я думаю о том, чтобы схватиться за его рубашку и притянуть для поцелуя; хочу прижаться к нему, но не могу, мешают наши с ним секреты.
Моё колено в крови.
— Это мелочь. Заживет быстро, — говорит он.
Я киваю. Боль уже стихает. Он аккуратно расправляет мои джинсы. Я ложусь на спину, глядя в потолок.
— Так он до сих пор в твоём пейзаже страха? — спрашиваю я.
Это выглядит так, будто кто-то зажег спичку позади его глаз.
— Да. Но по-другому.
Он говорил мне однажды, что его пейзаж не менялся с тех пор, как он впервые прошёл через него во время инициации. Но если он изменился, даже чуть-чуть, это уже что-то.
— Теперь там есть ты.
Он морщится, глядя на свои руки.
— Вместо того чтобы застрелить ту женщину, как это было раньше, я должен смотреть, как ты умираешь. И я ничего не могу сделать.
Его руки сжаты. Пытаюсь придумать, что бы такого сказать: «Я не собираюсь умирать»? Но я не знаю, как получится. Мы живём в опасном мире, и я не настолько привязана к жизни, чтобы пойти на всё, что угодно, чтобы выжить. Я не могу переубедить его.
Он смотрит на часы.
— Они будут здесь с минуты на минуту.
Я поднимаюсь и вижу, что Эвелин с Эдвардом стоят возле рельсов. Они бегут до тех пор, пока поезд не подъезжает к ним, и запрыгивают почти так же запросто, как и Тобиас. Должно быть, они тренировались.
Эдвард ухмыляется мне. Сегодня к его повязке пришит большой синий икс.
— Привет, — говорит Эвелина. Она смотрит только на Тобиаса, когда говорит это, будто меня здесь нет.
— Хорошее место для собрания, — замечает Тобиас. На улице почти кромешная тьма, я вижу лишь тени зданий, темно-синее небо и несколько светящихся огней на берегу озера, которые, должно быть, принадлежат штабу Эрудитов.
Вопреки обыкновению поезд поворачивает налево, подальше от сияния штаба Эрудитов, в сторону заброшенной части города. По нарастающей тишине могу сказать, что поезд замедляется.
— Кажется безопасным, — говорит Эвелина. — Итак, ты хотел встретиться.
— Да. Я хотел бы обсудить союз.
— Союз, — повторяет Эдвард. — Кто дал тебе такое право?
— Он лидер Бесстрашных, — говорю я. — Он имеет полное право.
