31 декабря дальнейшего отступления как Йорка, так и Макдональда будет под серьезной угрозой. В письме Довре указывалось, что если Йорк «не положит конец своему двусмысленному поведению, то с ним поступят, как со всяким неприятельским генералом»[690].
Второе письмо представляло собой перехваченное русскими послание Макдональда герцогу Бассано от 10 декабря, в котором маршал с явным неодобрением отзывался о Прусском корпусе и о самом Йорке. «Бомба с генералом Йорком наконец взорвалась», – заявлял герцог Тарентский[691]. Это письмо, сообщает Клаузевиц, «должно было, по меньшей мере, снова пробудить в душе генерала Йорка все его озлобление, которое могло несколько ослабеть в последние дни под влиянием сознания „собственной вины перед Макдональдом“»[692].
Более того, утром 29-го, в то самое время, когда Зейдлиц появился перед Йорком, в штаб Прусского корпуса прибыл и посланник от Макдональда, который привез записку, написанную карандашом: коммуникация с Кёнигсбергом свободна, а сам он ждет пруссаков в Тильзите, от которого Тауроген находится всего в четырех милях[693].
В тот же день (Ф. Ребуль считает, что после полудня) в штаб прямо из Рагнита прибыл драгунский капитан Тресков. Он привез послание от Витгенштейна, помеченное Георгенбургом 27 декабря. В нем сообщалось о прибытии на Неман 50 тыс. русских и от Йорка требовали освободить от прусских войск русский берег[694].
Такова была ситуация в штабе Прусского корпуса, когда там появился Клаузевиц. Сам Клаузевиц сообщает, что, когда он вошел в комнату генерала Йорка, тот не захотел с ним говорить и закричал: «Отстаньте от меня, я больше не хочу иметь с вами никакого дела. Ваши проклятые казаки пропустили ко мне посланного от Макдональда, который привез мне приказ идти на Пиктупёнен, чтобы там соединиться. Теперь конец всем сомнениям: ваши войска не подходят, вы слишком слабы, я должен выступить и решительно отказываюсь от дальнейших переговоров, за которые могу поплатиться головой». Клаузевицу все-таки удалось уговорить Йорка просмотреть привезенные письма, что тот сделал совместно с начальником штаба полковником Рёдером. В момент этого события в комнате оказалось пять человек: Йорк, Клаузевиц, Рёдер, майор русской службы фон Ренне и граф Дона. После минутного раздумья Йорк протянул Клаузевицу руку и сказал: «Я ваш. Скажите генералу Дибичу, что завтра рано утром мы должны с ним переговорить на Пошерунской мельнице и что теперь я твердо решил порвать с французами и их делом»[695]. Время для встречи было назначено 8 часов утра.
«Покончив с этим, – вспоминал Клаузевиц, – генерал Йорк сказал: „Я не намерен делать дело наполовину, я вам добуду еще и Массенбаха“. Тут он велел позвать одного офицера из кавалерии Массенбаха[696], недавно перед этим прибывшего сюда. Прохаживаясь взад и вперед по комнате, он сказал приблизительно словами Валленштейна: „Что говорят в ваших полках?“ Офицер тотчас стал изливать свой восторг по поводу мысли отделаться от союза с французами и заявил, что эти чувства разделяют решительно все в прусских частях. „Хорошо вам, молодым людям, так говорить, а ведь у меня, старика, голова шатается на плечах“, – отвечал Йорк»[697].
29 декабря Йорк составил проект конвенции, дав своего рода обязательство в отношении своих намерений. Генерал написал, что 29-го останется в Таурогене, а на другой день, 30-го, продолжит движение на Тильзит. Если Тильзит будет занят русскими, а с правого фланга русский корпус перекроет дорогу из Нойштадта, в то время как с тыла русские войска будут продолжать оказывать давление, то он, Йорк, подпишет следующую конвенцию с русским генералом:
«1. Корпус под моим командованием занимает Тильзит и Мемель и территорию, находящуюся между ними, или, если обстоятельства военного характера этому помешают, я останусь в Мемеле и Нидерунге (Niederung [в долине р. Неман. – В. З.]) между Тильзитом и Лабиау.
2. Корпус остается в этой нейтральной зоне в бездействии и достаточно долгое время, дабы король смог отдать необходимые приказы.
3. Если король не одобрит эту конвенцию, то я обретаю полную свободу возобновить свой марш, чтобы возвратиться назад или же перейти туда, куда укажет король…»
Далее было добавлено несколько слов по поводу отставших от корпуса и обозов, двигавшихся позади, а также объявлялось, что если Массенбаха можно будет предупредить, то конвенция будет распространена и на войска под его командованием[698].
По-видимому, вместе с Клаузевицем Йорк отправил короткое письмо и к Паулуччи: «Вы убедили меня, что моя партия проиграна; я одобрил основы того, что содержится в вашем письме от 22-го, для завершения переговоров, начатых генералом Дибичем. Спасение родины, благо человечества сподвигли меня на решение, которое вы мне предложили, и это заставило меня забыть обо всем, что касается меня лично. Но медлительность действий меня сильно разоблачает; я должен был свободно принять решение, которое бы показало, что я столкнулся с силой»[699].
Клаузевиц вернулся в Вилькишкен «в самом радостном расположении духа»[700]. С ним возвратились граф Дона и Ренне. Дибич, узнав о согласии Йорка, бросился Клаузевицу на шею, «проливая слезы радости»[701].
Как в это время действовали войска Витгенштейна, и насколько их реальное положение соответствовало той картине, которая могла сложиться в голове Йорка? Наконец, что происходило с теми войсками, которые были под командованием Макдональда?
Как известно, отряд генерал-адъютанта П. В. Голенищева-Кутузова, вступив 23 декабря в Тильзит, после столкновения у Пиктупёнена 26 декабря был оттуда вытеснен авангардом войск Макдональда, находившимся под командованием генерала Башлю. 28-го, вслед за отступавшими русскими войсками, Башлю двинулся на Рагнит. Основные части отряда Кутузова, оставив в Рагните отряд Теттенборна, отошли в Ласденен[702]. Авангардные части отряда Башлю, которые составляли прусский сводный гусарский полк № 1 при двух орудиях и пришедшие к нему на помощь пехота и два эскадрона драгун с четырьмя орудиями, отбросили Теттенборна в Ленкен[703] (к югу от Раудшена) и вступили в Рагнит[704].
Вечером 28 декабря в Ласденен прибыл генерал-майор Н. Г. Репнин, отправленный Витгенштейном, который был недоволен неудачными действиями отряда Кутузова. Поэтому утром 29-го Кутузов выдвинулся из Ленкена к Раудшену в то время как основные войска Витгенштейна, совершив форсированный марш, оказались в Лебегаллене[705]. Авангард войск Витгенштейна под командованием генерала Д. Д. Шепелева перешел в Герскуллен[706]. Три донских полка под командованием Ягодина 2-го оказались у Шаллупишкена (Шиллупишкена). 30 декабря отряд Кутузова перешел к Гудгаллену[707], а основные силы Витгенштейна продвинулись до Герскуллена[708].
Прибыв в Герскуллен, Витгенштейн распорядился дать отдых войскам на следующий день, 31 декабря[709].
Таким образом, кажется очевидным, что дорога на
