Не дождавшись явления царя народу, Уля забавно поджала губы, с подозрением покосилась на возившегося у кофе-машины Егора и молча вопросила: «Признавайся, что ты с ним сделал?»
— Сдристнул уже наверняка – через балкон. Гостей-то он у нас не любит, — склонив голову, вбросил крючок Егор. Протянул первую чашку Вадиму, вторую – его спутнице, и тут же начал выгребать на стол содержимое пакета. Да тут и правда полвитрины. Одних круассанов шесть штук: с ветчиной и сыром, с шоколадом и, если судить по весу, классических. А ещё какой-то салат, сэндвичи, бейглы с рыбой… На неделю.
Вот же ж!
Между тем малая мгновенно попалась на закинутую удочку: уставилась на него и сощурила глаза, явно размышляя, стоит ли на эту агитацию отвечать. Ну, пусть думает. Собственница. Зато от тягостных мыслей отвлеклась.
— Кстати, о балконе, Рыжий, — Вадим оторвался от кофе и подал голос. — Я ведь в прошлый раз на секунду поверил, что ты там летучих мышей держишь. И мне теперь интересно жуть, что там у тебя на самом деле. Можно глянуть?
«Блин, чувак, ты серьёзно?.. Не провоцируй меня»
Впрочем, неважно, серьезно Вадик или нет: Егор отчётливо ощущал, как в их присутствии с плеч спадет неподъемный валун, как поднимается намертво приколоченное к плинтусу настроение. И был готов на многое, лишь бы это состояние сохранялось как можно дольше. Следом пришло и осознание, что Вадик – это ниточка к малой, и пока лезвием ножа эту ниточку подпиливать не в его интересах. А значит – напрямую задавать вслух свой вопрос, выставляя приятеля в идиотском свете перед его пассией, он не станет, хоть момент и идеальный. Стриж обидчивый – прямой критики не выдерживает, и в то же время прозорливостью не отличается: замаскированную не просечёт. Вот как тут упустить возможность совсем чуть-чуть, самую малость подколоть? Никак. Теперь главное – попытаться за собственной физиономией уследить.
— Да без проблем, иди. А я пока котел достану, — в один шаг оказавшись у кухонных шкафчиков, Егор выкатил нижний ящик и вытащил оттуда огромный походный казан – отцовский. Гости следили за представлением неотрывно: Вадик – во все глаза, постепенно вытягиваясь в лице, а вот малая – малая вовсе не как в прошлый визит: в её взгляде вспыхнули знакомые лукавые огоньки. Сто лет уже их не видел. Так и знал: из этих двоих адекватный человек явно не Стриж. — Прихвати оттуда парочку тушек, забацаем зелье. Капля человеческой крови бы еще не помешала, но я не могу тебя о таком просить…
Один. Два. Три… Три с половиной. Три с ниточкой. Три с иголочкой… Сил никаких больше нет морду кирпичом держать.
— Моей возьми.
«Чего?.. Быстро же мы освоились и осмелели…»
Похоже, сейчас будет весело. Прямо на глазах оживает. И не просто оживает! По пока непонятным Егору соображениям малая решила вступить в идиотскую игру и стояла теперь, протягивая ему раскрытую ладонь, приглашая, собственно, «брать». Черти там, в её зрачках. Вот только делать теперь что? Выходит, его поймали.
«Ну, раз так…»
Егор усмехнулся и, сощурившись, изобразил крайнюю степень сомнения:
— К чему такие жертвы? Я ведь и во вкус могу войти, не отвертишься потом. Вадик – крепкий парень, с него не убудет, но ты-то… И так ветром сдувает.
— По старой дружбе, — не моргнув глазом, парировала Уля. — Ты же сказал, что нужна лишь капля, а не ведро. Крови я не боюсь. Ну?
По старой… дружбе? Помнит всё-таки – возможно, даже больше, чем ему казалось… И непонятно, насколько это внезапно вскрывшееся обстоятельство его радует, а насколько пугает. Он и так её мысленно в агонии своей лучинкой уже окрестил. Но не этого ли он хотел, когда звал сюда Стрижа?
Жизни хотел.
Кстати, о Стриже. Вадим следил за разворачивающейся странной сценкой, затаив дыхание. Уже ради одного этого стоило продолжать.
— Четвертая группа подошла бы идеально, — прохрипел Егор. — Но это такая редкость, что…
— Повезло тебе, как раз моя, — дьяволята в глазах напротив водили хороводы. — Судьба, не иначе.
«Ишь!»
— Ну, раз ты настаиваешь, я не откажусь.
И тут, к огромному облегчению Егора, который не понимал, что ему сейчас делать – поднимать ладони кверху в жесте, означающем, что сдается, или тянуться к столу за перочинным ножиком, ещё на несколько секунд продлевая им же затеянный цирк, Вадима наконец прорвало.
— Вы походу оба того-этого… С котами разговаривают, кровь пускают… Ладно ты, Рыжий, я уже понял, что от тебя можно ждать чего угодно, но ты, Ульяна… Я в ах… — запнулся на мгновение, — в шоке! Казалась такой нежной, трепетной девоч…
— Ты просто не в курсе, что эта девочка в шесть вытворяла, — ухватившись за возможность сменить тему, перебил его Егор. Пытаясь понять, что малой только что двигало, вскользь следил за выражением её лица, а оно медленно вытягивалось. Да, было дело, взрослые ему тогда ещё её доверяли. Возможно, зря, потому что под его «неусыпным контролем» чего только не происходило. Например, как-то малая с его одобрения с дворовой ребятней через канаву за соседним домом задумала попрыгать, с разбега. И, конечно, провалила первую же попытку, свалившись в вонючую жижу и извозюкавшись в ней с ног до головы – ножки-то коротенькие. Еле вытащил. Ох и влетело им тогда от теть Нади, Улю неделю гулять не пускали. Егор с назначенным малой наказанием в корне не согласился, но его мнения что, спрашивали? Ограничили в очередной раз маленького человека – и всё. Задали рамки поведения. Показали, что хорошо, а что плохо. Обозначили границы дозволенного, предотвратили «страшное», указали на «правильное». Так людей и ломают – осознанно или нет.
На фоне затеянной вдруг ею игры вспомнилось ещё, как дерзила ему, став постарше. Время идёт – а ничего, оказывается, не меняется: малая все так же поддается на провокации, а дерзость свою проявляет чуть иначе – не только словом, но и делом. Или это не дерзость и она так подыгрывает ему, подтрунивая над Вадиком? Или это отголоски ссоры с матерью в ней искрят? Или просто почву навстречу прощупывает? Или и впрямь оживает? Фиг разберёшь.
— Так, ладно. Какие у вас планы? — бросив короткий взгляд в окно, спросил Егор. Кофе гонять – это, конечно, занятие увлекательное – первые минуты две, – но они ведь сейчас откланяются и свалят куда-нибудь, не приглядишь. Да и… Он только вернулся в колею, только-только вновь ощутил себя живым. Только приступил к своим раскопкам, в конце-то концов. Когда ещё такой случай представится?
— Никаких, — поспешно ответила Уля, переводя вопросительный взгляд на Вадима. Тот лишь плечами пожал, соглашаясь, что дальнейшие планы пока обмозговать не успел.
«Или не стоит?..»
Стоит. Еще как стоит!
— Ну, раз никаких, то предлагаю смотаться в одно место – тут неподалёку, — «Погода лётная». — Нечего штаны дома просиживать.
Слишком велико оказалось проснувшееся любопытство. Слишком контрастны эту неделю его состояния. И слишком не хочется вновь оставаться один на один с собой.
— Ты же вроде до вечера никуда не собирался… — искренне удивился Стриж.
— Планы изменились. Погнали.
«Заодно посмотрим, что от шестилетней девчушки осталось…»
***
Ульяна нервно ёрзала на своем сидении, в очередной раз провожая взглядом стремительно удаляющуюся «Ямаху». Они ехали уже почти полчаса, выехали на загруженное шоссе, солнце било прямо в глаза, и тут-то начались эти гонки. Точнее, Вадим их начал, хотя Егор перед стартом скинул ему геолокацию, и торопиться за «Ямахой» смысл отсутствовал – всё равно приедут.
Вот куда?! Куда громоздкому автомобилю тягаться с манёвренным мотоциклом? Если бы сосед согласился сесть в машину, вот этого всего сейчас не было бы, но такой вариант им даже не рассматривался. Вадим предложил между делом, но Егор в ответ лишь громко фыркнул, а через десять минут уже стоял на выходе со шлемом под мышкой, ключами на пальце, пакетом из кафешки в руках и фотоаппаратом на шее. Меланхолично дожевывая круассан с ветчиной.
У Ули сердце в пятки уходило, причем, ещё вопрос, за чью шкуру она переживала больше: за свою собственную или за «Егорушкину». Всё же в потоке железных коробок, водители которых при перестроении на другую полосу то поворотник забудут включить, то по зеркалам лишний раз подстраховаться, мотоциклисты крайне уязвимы: вся их защита – эта шлем, ну, может быть, экипировка, но Чернов набросил на себя самую обычную джинсовку. Камикадзе!
