— Нам нужно поговорить с тобой, — Айдар испытывал смятение, как человек, который очень долго и терпеливо ждал чего‑то очень важного, а дождавшись, боится поверить, что его надежды сбылись. — Только, пожалуйста, сейчас отпусти девушку.
— Нет, — Джошуа отчаянно замотал головой. — Я обещал защищать ее и должен быть с нею.
— Но если ты просто перестанешь удерживать меня, я никуда не исчезну, — улыбнулась Айцуко.
Айдар знаком отпустил всех остальных свидетелей происходящего, и те поспешно разошлись — даже Рэсс подчинился молчаливому приказу. Дождавшись, пока они останутся втроем, жрец заговорил.
— Я должен кое‑что тебе объяснить, незнакомец… и ей, — он указал на девушку. — Признаться, я сам немного растерян, но все‑таки…
— Прежде всего, я хочу понять, почему все так враждебно настроены по отношению ко мне, — перебил его Джош. — Я же не делаю ничего ужасного! Я не враг ни ей, ни другим дайонам.
— Очень хорошо, с этого и начнем. Видишь ли, всех разумных гуманоидов можно условно разделить на три расы. Назовем их хищниками, суггесторами и неоантропами… Возникли они очень — очень давно, на миллионы лет раньше, чем люди узнали о жизни на других планетах, и различаются довольно просто. Хищники убивали и пожирали себе подобных, как до сих пор поступают с животными. Суггесторная раса состояла из «подражателей», тех, кто по природе не был предрасположен к адельфофагии, то есть поеданию собратьев, но чтобы выжить, они мимикрировали под хищников. А неоантропы, создания, подобные дайонам, обладали особым, высоким уровнем нравственности, инстинкт запрещал им уничтожать представителей своего вида. Они никогда до этого не опускались, предпочитая бежать от зла и жить в совершенно немыслимых, невыносимых климатических условиях — пустынях, горах, ледниках. Это и привело к существующему на данный момент расселению людей по всем планетам.
Видовая принадлежность передается по наследству. При смешивании этих рас возникало нежизнеспособное потомство с противоречивой внутренней установкой «убей — не убей», которое оказывалось обречено на раздвоение личности, безумие и гибель. Вот почему через столько тысячелетий разница все‑таки сохранилась. И по той же причине для дайонов чужак, то есть хищник или суггестор, неприемлем в качестве пары нашей женщине. Спасая свой вид, мы изгоняем и ставим вне закона и роя женщин, связавшихся с чужаками — потомками адельфофагов. Вот и все, если в двух словах. — Айдар вздохнул.
— Да, Фрэнк говорил со мной, и в то же время… — начал было Джош. — Я тоже землянин. Значит, хищник, да?
— Ты точно знаешь, как именно появился на свет?
— Я клон, — Джошуа опустил голову. — Я… еще хуже, чем просто…
— И ты не знаком с тем, кто был твоим, если так можно выразиться, отцом?
— Почему, еще как знаком. Его зовут Тревер. Он родился в земной колонии на Меркурии.
— А потом? Или прежде? Я пытаюсь понять, как вышло, что в тебе столь ощутимо сильно дайонское начало и близость к нашим богам, почему они покровительствуют тебе! Это выше моего разумения!
— Я ничего про богов не знаю и никогда их не видел. Но мне кажется, те, кто про них говорит, не рассуждают о расах и всяком таком, и наоборот.
— Люди, для которых недоступны научные данные? — отчего‑то развеселился жрец. — Так? Но я, например, получил прекрасное образование, я антрополог, биолог и не последняя величина в области минералогии, однако это не мешает мне признавать, что в мире остается слишком много вещей, которые можно принимать только на веру — недоступных научному познанию.
— Фрэнк очень умный, хотя он точно хищник, — попытался развить свою мысль Джошуа, путаясь все больше и больше, — он считает, что боги — просто вымысел. А Тревер про них вообще не думает, он хороший человек, но тоже, наверное, хищник, и я не понимаю, это хорошо, или нет, или не всегда…
— Айдар, не проще ли сначала объяснить ему, кто такие наши боги? — Айцуко непроизвольно сжала руку Джоша. — Они не вымышленные духи, а особая бесплотная субстанция, отделяющаяся от тела человека в момент физической смерти. Просто другие расы не умеют общаться со своими умершими, а дайонам дана такая способность. Мы остаемся все вместе и при жизни, и потом. Во всяком случае, до начала распада было именно так, а сейчас мы стали хуже слышать тех из нас, чьи тела покинули Чашу. Верно я говорю, Айдар? — она почтительно повернулась к жрецу, о котором, кстати, до сегодняшнего дня тоже не знала слишком многого, по крайней мере, что он — серьезный ученый.
— Верно. Можно назвать место их пребывания «психосферой», окружающей Чашу, точно купол, своего рода «небом». Но дело не в терминах. Так вот, именно боги — ты не возражаешь, если мы будем продолжать их так именовать? — открыли тем, кто лучше остальных воспринимает их голоса, что спасение дайонов от исчезновения должно осуществиться с помощью некоего создания, несущего в себе одновременно два или более вроде бы несовместимых начала. В древних свитках оно упоминалось под именем Нерожденного.
— То есть «небесные» дайоны про это сказали нынешним?
— Примерно так, но поскольку сейчас их сигнал почти заглушен, мы ничего не можем утверждать наверняка и признаем, что не совсем верно их понимаем. Это породило массу толкований, противоречий…
— Мне все это разом как‑то не переварить, — протянул Джош. — У меня, наверное, интеллекта не хватает. Тревер бы лучше понял. А я не могу так быстро. Как это «несовместимые начала»? Они бы этого вашего, как его там, просто пополам изнутри разорвали, и все. И вообще, в Олабаре нет электричества, все приборы отключились, Фрэнк исчез, а Тревер его ищет. Мне следовало бы помочь ему, но он послал меня к Айцуко и сказал, что сам тоже придет, но куда же он придет, если даже не знает ни адреса, ничего? Он там, в Центре, один остался. И еще Одо, но она тоже куда‑то пропала. А связь прервалась вообще.
Он так устал, что с трудом удерживал нить собственной речи.
— Закономерно, вполне закономерно и отлично вписывается в общую картину, — возбужденно произнес Айдар. — Похоже, я действительно все рассчитал верно. Сильнейший энергетический выброс, сравнимый по мощности с термоядерным зарядом, по определению должен был привести к такой катастрофе. И такой выброс произошел не далее как несколько часов назад. Скажи, Джошуа, ты сам не испытывал никаких… скажем, непривычных ощущений?
— Я не помню. Я спал, — объяснил Джош. — Тревер ввел мне какой‑то транквилизатор, потому что Фрэнк приказал ему это сделать, а Тревер тогда еще ему верил больше, чем мне. А потом все уже было так, как сейчас, и еще как будто маленькое землетрясение, но оно быстро кончилось. Один толчок только. Вы же его тоже должны были почувствовать.
— Невероятно, — сказал жрец. — Айцуко, могу ли я рассчитывать на тебя во всем, что касается этого человека? Он непостижимым образом связан с богами и является проводником их воли в гораздо большей степени, чем я сам. Но именно ему угрожает серьезная опасность, исходящая, скажем так, от противодействующих нам сил. Ты должна принять на себя ответственность за него. С Джошуа не должно произойти ничего… непоправимого, понимаешь? Мне нужно задать ему еще несколько вопросов.
— Не сейчас, — безапелляционным тоном отрезала девушка. — Разве ты не видишь, что он устал, голоден, растерян и испуган? Кем бы и чем он ни являлся, Джошуа нужно сначала успокоиться и понять, что с нами он — среди людей, относящихся к нему как к брату, а не чужаку или занятному феномену. Даже если отключилось все сразу, пропади оно пропадом, мы‑то сами должны оставаться людьми или нет?! Что до меня, Айдар, я, конечно, не допущу, чтобы с его головы хоть один волос упал, уж тут ты точно можешь на меня положиться. Пойдем со мной, Джош.
Айцуко отлично понимала, к чему клонит жрец. Он видит в Джошуа Посланца. В жизни редко происходит нечто действительно случайное. Все события непременно имеют логику, они лишь кажутся абсурдным нагромождением совершенно не связанных между собою ситуаций и происшествий. Но на самом деле все зависит от умения правильно видеть. Тем более здесь, в Чаше Богов. Даже мерзавец Фрэнк только полагал, что руководствуется лишь собственной волей, но при этом давно уже являлся орудием куда более древних и мудрых сил, которые принято называть высшими. Он создал Джошуа и доставил его на Меркурий, не предполагая, что это нужно еще кому‑то, кроме него самого. Эгоцентричные люди слишком поглощены собственными амбициями, они не умеют видеть дальше своих личных проблем, вокруг которых, по их мнению, вращается вся Галактика. Она, Айцуко, наверное, и сама такая же, ничем не лучше. Иначе почему в своем глупом маленьком сердце не находит ничего, кроме совершенно иррационального обожания, испытываемого к Джошуа, почему ей наплевать на все высокие слова и его — возможно — некую великую миссию, роль в судьбе всего племени дайонов? Хочется лишь взять Джоша за руку и увести куда‑нибудь далеко — далеко, где они будут только вдвоем. Она — не вершитель судеб Чаши, она всего только слабая недалекая женщина, в данный момент умирающая от любви. Конечно, ее воображения прежде не хватило бы придумать такое — чтобы Нерожденный оказался внешне обычным человеком, среднего роста и возраста, в котором ровным счетом ничего нет такого, что с ходу, разительно и безусловно, отличало бы его от других людей. Но вот он, здесь, перед ней и рядом с ней, и что дальше? Как он может быть связан с Шеннечами, этот землянин? А он, согласно древнему Знанию, должен быть связан с ними, если в действительности является тем, за кого принимают его Айдар… и она сама.
