СИММИЙ
Софоклу
1Сын Софилла, Софокл, трагической музы в АфинахЯркой блиставший звездой, Вакховых хоров певец, —Чьи волоса на фимелах и сценах нередко, бывало,Плющ ахарнийский венчал веткой цветущей своей,В малом участке земли ты теперь обитаешь. Но вечноБудешь ты жить среди нас в книгах бессмертныхтвоих.
2Тихо, о плющ, у Софокла расти на могиле и вейся,Тихо над ним рассыпай кудри зеленых ветвей,Пусть расцветают здесь розы повсюду, лоза виноградаПлодолюбивая пусть сочные отпрыски шлетРади той мудрой науки, которой служил неустанноОн, сладкозвучный поэт, с помощью муз и хари т.
Платону
Здесь Аристокл почивает, божественный муж,воздержаньемИ справедливостью всех превосходивший людей.Больше, чем кто-либо в мире, стяжал себе громкую славуМудрого он, и над ним зависть бессильна сама.
ДИОСКОРИД
«Сводят с ума меня губы речистые…»
Сводят с ума меня губы речистые, алые губы;Сладостный сердцу порог дышащих нектаром уст;Взоры бросающих искры огней под густыми бровями,Жгучие взоры — силки, сети для наших сердец;Мягкие, полные формы красиво изваянной груди,Что услаждают наш глаз больше, чем почки цветов…Но для чего мне собакам показывать кости? НаукойСлужит Мидасов камыш тем, чей несдержан язык.
«В белую грудь ударяя себя на ночном твоем бденье…»
В белую грудь ударяя себя на ночном твоем бденье,Славный Адонис, Клео сердце пленила мое.Если такую ж и мне, как умру, она сделает милость,Без отговорок меня вместе с собой уведи.
«Мертвым внесли на щите Фрасибула в родную Питану…»
Мертвым внесли на щите Фрасибула в родную Питану.Семь от аргивских мечей ран получил он в бою.Все на груди были раны. И труп окровавленный сынаТинних-старик на костер сам положил и сказал:«Пусть малодушные плачут, тебя же без слез хороню я,Сын мой. Не только ведь мой — Лакедемона ты сын».
«Восемь цветущих сынов послала на брань Деменета…»
Восемь цветущих сынов послала на брань Деменета.Юноши бились — и всех камень единый покрыл.Слез не лила огорченная мать, но вещала над гробом:«Спарта, я в жертву тебе оных родила сынов!»
Эпитафия Феспиду
Я — тот Феспид, что впервые дал форму трагической песнеНовых харит приведя на празднествó поселянВ дни, когда хоры водил еще Вакх, а наградой за игрыБыли козел да плодов фиговых короб. ТеперьПреобразуется все молодежью. Времен бесконечностьМного другого внесет. Но что мое, то мое.
Эсхилу
То, что Феспид изобрел — и сельские игры, и хоры, —Все это сделал полней и совершенней Эсхил.Не были тонкой ручною работой стихи его песен,Но, как лесные ручьи, бурно стремились они.Вид изменил он и сцены самой. О, поистине был тыКем-то из полубогов, все превозмогший певец!
Софоклу
Это могила Софокла. Ее, посвященный в искусство,Сам я от муз получил и, как святыню, храню.Он, когда я подвизался еще на флИунтском помосте,Мне, деревянному, дал золотом блещущий вид;Тонкой меня багряницей одел. И с тех пор как он умер,Здесь отдыхает моя, легкая в пляске, нога.«Счастлив ты местом своим. Но скажи мне, какую ты маскуСтриженой девы в руке держишь. Откуда она?»«Хочешь, зови Антигоной ее иль, пожалуй, Электрой, —Не отлибешься: равно обе прекрасны они».
Эпитафия Анакреонту
Ты, кто до мозга костей извёлся от страсти к Смердису,Каждой пирушки глава и кутежей до зари,Музам приятен ты был и недавно еще о Бафилле,Сидя над чашей своей, частые слезы ронял.Даже ручьи для тебя изливаются винною влагой,И от бессмертных богов нектар струится тебе.Сад предлагает тебе влюбленные в вечер фиалки,Дарит и сладостный мирт, вскормленный чистойросой,Чтоб, опьяненный, и в царство Деметры ты вел хороводы,Томно рукою обняв стан Эврипиды златой.
Сосифею
Как охраняет один из собратьев останки СофоклаВ городе сáмом, так я, краснобородый плясун,Прах Сосифея храню. Ибо с честью, клянусь я флиунтскимХором сатиров, носил плющ этот муж на себе.Он побудил и меня, уж привыкшего к новшествам разным,Родину вспомнить мою, к старому вновь возвратясь.Снова и мужеский ритм он нашел для дорической музы,И под повышенный тон песен охотно теперь,Тирс потрясая рукою, пляшу я в театре, которыйСмелою мыслью своей так обновил Сосифей.
Маxону
Пыль, разносимая ветром, неси на могилу Махона —Комедографа живой, любящий подвиги плющ.Не бесполезного трутня скрывает земля, но искусстваСтарого доблестный сын в этой могиле лежит.И говорит он: «О, город Кекропа! Порой и на НилеТакже, приятный для муз, пряный растет тимиан».
Жалоба актера
Аристагор исполнял роль галла, а я Теменидов
Войнолюбивых играл, много труда приложив.
Он с похвалами ушел, Гирнефо же несчастную дружным
Треском кроталов, увы, зрители выгнали вон.
Сгиньте в огне вы, деянья героев! Невеждам в искусстве
Жавронка голос милей, чем лебединая песнь.
Эпитафия рабу
Раб я, лидиец. Но ты, господин, мой, в могиле свободнымДядьку Тиманфа велел похоронить своего.Долгие годы живи беспечально, когда же, состарясь,В землю ко мне ты сойдешь, — знай: и в Аиде я твой.
АНИТА
«Плачу о девушке я Алкибии…»
Плачу о девушке я Алкибии. Плененные ею,Многие свататься к ней в дом приходили к отцу.Скромность ее и красу разгласила молва, но надеждыВсех их отвергнуты прочь гибельной были Судьбой.
«Кто бы ты ни был…»
Кто бы ты ни был, садись под зелеными ветвями лавра,Жажду свою утоли этой прозрачной струей.Пусть легкокрылый зефир, навевая повсюду прохладу,Члены твои освежит в трудные знойные дни.
«Видишь, как важно и гордо на свой подбородок лохматый…»
Видишь, как важно и гордо на свой подбородок лохматыйСмотрит, уставя глаза, Вакхов рогатый козел?Чванится тем он, что часто в горах ему нимфа НаидаКосмы волос на щеке розовой гладит рукой.
«Мальчики, красной уздечкой козла зануздав…»
Мальчики, красной уздечкой козла зануздав и намордникНа волосатый ему рот наложивши, ведутОколо храма игру в состязание конное, чтобыВидел сам бог, как они тешатся этой игрой.
На статую Афродиты у моря
Это участок Киприды. Отсюда приятно богинеВидеть всегда пред собой моря зеркальную гладь;Ибо она благосклонна к пловцам, и окрестное мореВолны смиряет свои, статую видя ее.
На статую Пана
Пан-селянин, отчего в одинокой тенистой дубравеТы на певучем своем любишь играть тростнике?— Чтоб, привлеченные песней, подальше от нивхлебородныхЗдесь, на росистых горах, ваши паслися стада.
Мертвому петуху
Больше не будешь уж ты, как прежде, махая крылами,С ложа меня поднимать, встав на заре ото сна,Ибо подкравшийся хищник убил тебя, спавшего, ночью,В горло внезапно тебе острый свой коготь вонзив.
Убитому коню
Памятник этот поставил Дамид своему боевому,Павшему в битве коню. В грудь его ранил Арей;Темной струей потекла его кровь по могучему телуИ оросила собой землю на месте борьбы.
«В недрах Лидийской земли схоронен сын Филиппа…»
В недрах Лидийской земли схоронен сын Филиппа,Аминтор,В битве железной не раз силу являвший свою;И не злосчастный недуг унес его в царство Аида,Но, покрывая щитом друга, в бою он погиб.
«В битве отвага, Проарх, тебя погубила…»
В битве отвага, Проарх, тебя погубила, и смертьюДом ты отца своего, Фидия, в горе поверг;Но над тобою поет эту песню прекрасную камень,Песню о том, что погиб ты за отчизну свою.
«Перед кончиной, обняв дорогого отца и роняя…»
Перед кончиной, обняв дорогого отца и роняяГорькие слезы из глаз, молвила так Эрато:«Я не живу уже больше, отец мой. Уже застилаетМне, умирающей, смерть черным покровом глаза».
Трем милетским девушкам, убившим себя при нашествии галатов
Не допустив над собою насилия грубых галатов,Кончили мы, о Милет, родина милая, жизнь,Мы, три гражданки твои, три девицы, которых заставилКельтов жестокий Арей эту судьбу разделить.Так нечестивых объятий избегнули мы и в АидеВсё — и защиту себе, и жениха обрели.
Эпитафия рабу
Маном когда-то при жизни он был; а теперь, после смерти,Дарию стал самому равен могуществом он.
АЛКЕЙ МЕССЕНСКИЙ
