— Но я невиновна. И как только это выяснится…
— Тпру! — Ронда протянула огрубевшую от работы руку, украшенную серебряным кольцом с бирюзой размером с грецкий орех. — Хорошая новость в том, что здесь нет явных улик. А плохая в том, что вы отсюда не сможете так быстро выйти. Не раньше, чем будет вынесено обвинение.
У Анны замерло сердце. Это не закончится в ближайшее время.
— Как это происходит?
— Вы заявите о своей невиновности, и, если все пройдет гладко, вас отпустят под залог.
— Вы имеете в виду, что, возможно, меня не отпустят? — Анна снова запаниковала.
Ронда потянулась через стол и обнадеживающе накрыла своей рукой ее руку.
— Я обещаю, что сделаю все возможное.
Анна задумалась о чем-то, что еще больше усилило ее тревогу.
— Я не могу себе позволить оплатить ваши услуги.
— Мы поговорим об этом позже. — Ронда наклонилась, чтобы достать желтый блокнот из сильно поношенного портфеля, стоявшего у ее ног. — Во-первых, давайте четко проясним одну вещь. Если я буду представлять вас, то мне понадобятся все факты, без утайки. — Она строго посмотрела на Анну, и та поняла, что Ронда хотела составить собственное мнение.
— Мне нечего скрывать, — сказала Анна.
— Хорошо. Давайте начнем с прошлой ночи.
— Я была дома.
— Есть какие-нибудь свидетели этого?
Анна покачала головой.
— Я живу одна.
Ронда что-то черкнула в своем блокноте.
— Когда вы в последний раз видели свою сестру живой?
— В день ее смерти около половины пятого.
— Я так понимаю, что вы на нее работали.
Лаура, должно быть, уже выложила Ронде всю подноготную.
— Собственно говоря, это был последний день моей работы, — пораженная этим совпадением, Анна не смогла сдержать улыбку.
Ронда вскинула брови.
— Моника была огорчена тем, что вы уволились?
— Да, ее это не обрадовало. — Анна вздохнула, запустив руку в волосы, пытаясь собрать воедино воспоминания, которые последние несколько дней пыталась заглушить. — Чуть раньше, в тот же день, у нас был серьезный разговор. И я вспылила.
— Вы ей угрожали?
— Нет, конечно, нет.
— То есть, насколько вам известно, у нее не было повода говорить своему агенту, что вы имеете на нее зуб?
Анна так пошатнулась, как будто ее кто-то ударил.
— Где вы об этом слышали?
— Мой кузен работает в полиции, — Ронда понизила голос, помня о Бенни, находившемся по ту сторону двери. — Карлос Васкез. Вы его знаете?
Имя показалось Анне знакомым.
— Он был у нас дома пару раз.
Когда Ронда строго на нее посмотрела, Анна добавила:
— Моя мать имела привычку забредать куда-нибудь. — А она-то думала, что забота о Бетти была самой большой ее проблемой. — Так они действительно думают, что я ее убила?
— Похоже, что да.
— Я не понимаю. Почему?..
— Кроме электронного письма, отправленного Моникой своему агенту, в котором она утверждала, что вы ей угрожали, есть также вещественные доказательства, подтверждающие то, что вы связаны с преступлением.
Анну бросило в жар.
— Это невозможно. Я говорила вам, что меня и близко не было…
— Вы не могли бы мне рассказать о Гарднере Стивенсе, — прервала ее Ронда.
— Он адвокат Моники. А что?
— Похоже, что в день своей смерти ваша сестра назначила ему встречу по поводу своего завещания. По словам мистера Стивенса, она собиралась лишить вас наследства. Так как завещание осталось прежним, вы и ваша сестра Элизабет унаследуете каждая четверть имущества Моники Винсент.
— Лиз, — машинально исправила ее Анна, слишком потрясенная для того, чтобы понимать, что сказала Ронда.
— Вы об этом что-нибудь знали?
— О том, что я была в ее завещании? Моника упоминала об этом несколько дней назад. — Хотя с Моникой никогда и ни в чем нельзя было быть уверенной, она использовала деньги как приманку. Но Анна беспокоилась лишь о том, чтобы Моника не забыла о Бетти. — Но даже если бы я узнала, что она собирается вычеркнуть меня из завещания, я не пыталась бы ее остановить.
— В любом случае вы теперь состоятельная женщина.
Горячий удушливый гнев моментально затмил панику Анны.
— Вы считаете, что я убила ее ради денег?
— Успокойтесь. Я на вашей стороне.
Анна осторожно посмотрела на нее.
— Вы могли меня обмануть.
Ронда всем корпусом подалась вперед.
— Это лишь то, что вам устроит окружной прокурор, — ее темные глаза уставились на Анну с такой настойчивостью, что заставили ее вздрогнуть. — Если вы не сможете выдержать допрос, вы и минуту не продержитесь во время дачи свидетельских показаний в суде, если до этого дойдет.
Анна дрожащей рукой дотронулась до лица.
— Простите. Я просто… просто у меня был ужасный день.
— Понятно. Итак, на чем мы остановились… да, завещание. Обвинение собирается выставить вас доведенной до отчаяния женщиной. Ваша мать в доме для престарелых, и вы едва сводите концы с концами. Вдобавок ко всему этому вы только что потеряли работу, и ваша богатая сестра собирается вычеркнуть вас из завещания. — Ронда сделала паузу, чтобы смысл сказанного дошел до Анны.
В пристальном взгляде Ронды Анна заметила жалость, которую адвокат тщательно скрывала еще минуту назад, но которая — Анна отчетливо это поняла — в данных обстоятельствах имела особую ценность.
Гнусность происходящего окатила ее волной ужаса.
— Таким образом, я виновна, пока не будет доказано обратное. Вы это имеете в виду?
— Не совсем. Презумпция невиновности до сих пор тяжким бременем висит на обвинении, и, насколько я понимаю, все улики, которые у них есть, в основном косвенные. — Ее взгляд упал на руку Анны. — Не хотите рассказать мне об этих царапинах?
Анна смущенно опустила руку на колени.
— Это мой кот меня поцарапал.
— Я знаю, что именно это вы сказали полиции.
Заметив в спокойном взгляде Ронды недоверие, Анна почувствовала себя идиоткой. Чего она хотела добиться ложью? Снизив голос почти до шепота, она призналась:
— Хорошо, это сделала Моника. Но это произошло случайно, — она была пьяна и упала со стула. Я помогла ей подняться, и…
Анна подняла руку, чтобы показать едва зажившие царапины, тянувшиеся от внутренней части локтя до запястья.
— Почему вы не сказали об этом полиции?
— Я не хотела, чтобы они подумали… — Анна устало вздохнула. — Это было моей работой — защищать ее.
— Для присяжных это будет означать другое.
Анна почувствовала, как ее сердце уходит в пятки.
— Вы… Вы действительно думаете, что дойдет до этого?
— В том случае, если мы не сможем договориться, то есть вам придется признаться в преступлении с меньшей степенью тяжести. — Черные глаза Ронды впились в Анну. — Но до того, как мы продолжим, я должна кое-что выяснить. Причиняли ли вы Монике какой-нибудь вред… даже непреднамеренно?
— Нет! — Анна поняла, что говорит слишком резко и чересчур громко. — Я хотела сказать, что у нас были определенные разногласия. И я признаю, что под конец они обострились. Но я никогда… — она запнулась и поднесла ко рту дрожащий кулак.
— Вы можете назвать кого-то, кто еще мог желать ее смерти — бывшие мужья, отвергнутые любовники, рассерженные работники?
— Это долгий список. — Анна снова не смогла сдержать грустную улыбку. — Моя сестра… — она заколебалась, не желая дурно говорить об умершей. — Скажем так, она не всем нравилась. Гленн не в счет, на него никогда не обрушивался гнев Моники. Но никто не ненавидел ее настолько, чтобы убить, по крайней мере, насколько я знаю.
— Хорошо. Давайте вернемся в прошлое. — Ронда всем корпусом подалась вперед и оперлась на локти, ее руки были сложены перед грудью, словно во время молитвы. — Вы сказали, что уехали от сестры в вечер убийства где-то около половины пятого. Вы поехали прямо домой?
— Да.
— Не заезжая на заправку или в магазин?
Анна покачала головой. Если бы она только знала, как все обернется, она залила бы полный бак, купила бы все, что ей необходимо, и засветилась бы у Венди, где ее увидела бы масса народу.
— Я спросила у Лауры, может ли она за вас поручиться, — продолжала Ронда, и ее рот растянулся в улыбке человека, не обладавшего чувством юмора. Ей и не нужно было этого говорить: Лаура совершила бы для Анны все что угодно, кроме лжесвидетельства. — Не то чтобы это что-то доказывало, даже если бы она вас видела. Вы могли позже вернуться к сестре.
Анна поерзала на стуле.
— Я была очень уставшей и рано легла спать.
— А кроме этого, как вы себя чувствовали?
— Я не понимаю, что вы имеете в виду.
— Вы не злились на Монику?
— Да нет, нет.
— Даже несмотря на то что вы поссорились?
— Я привыкла к этому, — сказала Анна. — Моника была вспыльчивой, но обычно довольно быстро отходила.
