В памяти всплывает Таллинн, политехнический институт, удивительная чистота и столовая для студентов, как ресторан: с высокими стойками, высокими бокалами, красными бархатными сиденьями и обслуживающим персоналом. На брошенную на пол бумажку – мгновенная реакция: «Ты же не в России, а в Эстонии!». Горько это было слышать, тем более что в институте было много русскоязычных преподавателей. Сейчас у нас спорят о Химкинском лесе, грязном и изуродованном, а в таллиннском Кадриорге – всегда подстриженная зеленая трава, и белки садятся на руки, выпрашивая орехи. Неслучайно Таллинн был выбран лучшим городом Европы.
Проблема экстремизма и сегодня по-прежнему остра. Он проявляет себя по-разному: логотипы на майках «Не раздумывай и никого не жалей», «Белый воин», «Тюрьма племен, империя – палач». Достаточно посмотреть в Интернете некоторые сайты с изображением Винни-Пуха со свастикой и федеральный список запрещенных экстремистских материалов. Ради чего они создавались? Главный мотив – разрушение, своеобразный вандализм души, единение с себе подобными ради того, чтобы остальные обратили на это внимание. И еще – чтобы заработать деньги. Каким путем? Якобы в борьбе с неверными (Аллаху, Белому Братству или кому-то еще из очередной секты).
С экстремизмом связана ксенофобия. Ксенофобия (от греч. xenos – чужой и phobia — страх) – навязчивый страх, враждебность ко всему чужому, не своему, иностранному Психологически эти понятия связаны тем, что и там, и там происходит идентификация по альтернативе «Мы – Они», «Свои – Чужие»; появляется система чужеродности, образ врага, особое мышление. Человек постоянно проводит границы, отделяя себя от «чужих людей» и «чужих миров» [66] .
Г. У. Солдатова пишет о том, что Чужой – это скорее Другой. Он нас одновременно притягивает и отталкивает: «У чужого – другого есть шанс стать своим. Все чужое вызывает страх, подозрительность, отрицание… приобретает негативную окраску у ксенофоба». Чужой отличается привычками, ценностями, взглядами, становясь в итоге не Другим, а Чуждым. «Чужих Других» обычно сторонятся, так как считают виновниками всех проблем. [67]
В словаре М. Вебстера ксенофобия – это страх или ненависть по отношению к незнакомцам, иностранцам или к тому, что чуждо и странно.
Ксенофобии бывают разными, в зависимости от того, к чему испытывает человек страх, чего не принимает и не понимает или воспринимает как абсолютно чуждое и чужое у другого, ему неизвестного. Так, выделяют:
♦ расовые и этнические фобии (этнофобии);
♦ религиозные (исламофобии);
♦ фобии по отношению к группам, отличающимся культурными, физическими, возрастными признаками.
Исторически эти страхи можно объяснить тем, что выживали замкнутые группы людей, не общающиеся с чужими, потому что их воспринимали как недругов, приносящих только неприятности. «Стремление человека делить мир на Мы и Они – одна из базовых особенностей человеческой природы и центральный психологический механизм ксенофобии», – отмечает Г. У. Солдатова. [68]
Следует подчеркнуть, что для понимания жизни личности в социальном мире большое значение имеют такие социально-психологические понятия, как социальная идентичность как часть Я-концепции. Я-концепция – это знание самого себя, которое формируется на основе мнений, высказываниях окружающих людей о нас, их реакций на наши действия.
Но ведь знание о себе возникает в результате наших реакций на действия и поступки других людей. А. Л. Свенцицкий считает, что «люди не только относят себя к определенным группам, но также рассматривают других как членов тех же самых групп или как членов других групп». [69] Поэтому возникает деление людей на «своих» и «чужих», появляется общность «мы». «Мы» – это те люди, к которым я отношу сам себя по убеждениям, моральным принципам, культуре. «Они» – это те, кто относится к противоположной по ценностям группе.
Следует отметить, что экстремизм и ксенофобия могут иметь структуру. Прежде всего они опираются на знания о Чужом Другом. Затем возникают отношения к этим знаниям и установки. Отношения имеют чувственную окраску, а значит, ксенофобия и экстремизм всегда включают в себя не только интеллектуальный компонент, но и эмоциональный. Приходилось на уроке слышать потрясающие вещи о том, что «Слово
0 полку Игореве» не мог написать русский человек, это мог сделать только представитель ислама. Учитель был удивлен таким пассажем, но ведь кроме эмоциональной реакции важно опровергнуть это заявление. На бытовом уровне муссируется идея о том, что славяне должны были появиться на земле после мусульман, поскольку они менее устойчивы к природным катаклизмам, якобы они стали пьющими для того, чтобы исчезнуть и т. п. Исследуются причины разводов, и одна из них – этническая. Звучит она так: у русских (не русскоязычных!) больше разводов, чем у мусульман (здесь национальность не указывается), потому что русские – все алкоголики. Как говорится, «все это было бы смешно…» Учитель должен давать знания так, чтобы они способствовали выяснению истины, формированию толерантности, сплочению и взаимопониманию людей уже в школьные годы. Но в учебниках истории нет материала о докирилловской славянской письменности на Руси и дохристианской славянской культуре. [70]
Третий компонент экстремизма и ксенофобии – поведенческий. Представим себе такую картину: подросток, наслушавшись этой информации, обязательно поделится ею с друзьями. Она распространится дальше, а затем, воспользовавшись тем, что подростки «заражаются» друг от друга, их призовут к обсуждению уже другой проблемы: какой народ лучше, какой хуже. В итоге могут возникнуть конфликты на этнической почве. Подстрекательство подростков может быть успешным потому, что они стремятся идентифицировать себя с сильным, могущественным, необычным человеком. Поскольку одним из психических новообразований подростка является неформальное общение со сверстниками, именно они прежде всего оказывают на него большое влияние. Кроме того, они начинают интересоваться социальной жизнью, их реакции на политические события неоднозначны и противоположны. Вот почему педагогу необходимо обладать большой эрудицией, уметь доказывать ошибочность мнения учеников, проводить учебные экскурсии, приглашать на встречи очевидцев событий.
В подростковом возрасте идентичность с себе подобными, своими или признаваемыми приводит к объединению, тождественности, общности, а с другими Чужими – к отделению, противопоставлению, конфронтации. В социальной психологии существует эффект ингруппового фаворитизма. Его сущность в том, что человек стремится к позитивной идентичности. Чем выше статус и престиж группы, в которую подросток входит, тем выше его самооценка и положение в обществе, тем больше с ним считаются.
Рассматривая ксенофобию и экстремизм с точки зрения психологии, следует обратить внимание на такое явление, как стигматизм. Стигма (от гр. stigma) – укол, ожог, клеймо. В нашем контексте это означает приписывание Чужому черт, признанных отрицательными, отвергающими чужое мнение. По данным Г. У. Солдатовой, от 5 до 10 % обследованных подростков не хотело иметь тесных контактов с чужими, они выражали нетерпение, недовольство их присутствием и убежденность в своем превосходстве. Иногда это число доходило до 28 %. Они открыто выражали ненависть, их установки были негативными.
Выявлено три типа стигм. Они могут быть связаны с физическими или психическими недостатками людей (люди с синдромом Дауна, калеки, глубоко умственно отсталые и др.); с индивидуальными недостатками или особенностями характера (нетрадиционная ориентация, бомжи, радикально инакомыслящие). Существуют также родовые стигмы (расы, национальные и религиозные особенности, расовые предубеждения, противоположные этнические меньшинства).
Ксенофобия – основа фашизма, национализма, шовинизма, сепаратизма.
У всех ксенофобов особое мышление: если Я есть часть Мы, следовательно, я всегда делаю все правильно. В психоанализе подчеркивалось, что минимизация страха жизни обусловливает минимизацию страха смерти. Ксенофобическое мышление характеризуется следующими особенностями:
1. Знания частично организованны и систематизированы. Подростки могут заявить: «У нас женщины входят на мужскую половину с разрешения мужа. По-другому нельзя» (Фарид И., 8 класс, г. Буинск). Как видим, указывается один признак, но несущественный, потому что в одних семьях происходит так, в других, женщина вместе с мужчиной сидит за столом.
2. Эти знания частично ясны, частично вообще отсутствуют. Гульнара В.: «Я должна сначала отпроситься у папы, а не у мамы, тогда приду помогать» (речь идет о подготовке к празднику День защитника Отечества в профессионально-техническом училище № 2, г. Казань).
3. Знание несвободно от противоречий и поэтому непоследовательно. «Я в школе дурачок, но меня уважают ребята за то, что я могу учителю все сказать, что думаю, я не боюсь» (Артур М., 7 класс, г. Оренбург).
