специи обратно в чемодан и застегнула его. Мамины рецепты принадлежали мне. Но это еще не значит, что я готова испробовать их на деле.
Потом я столкнулась на практике с одной из радостей жизни в деревянном домике в Арктике: отсутствие туалета в доме. Я почистила зубы и выплюнула пенную воду с крыльца. Ни за какие блага мира я не стану пользоваться уличным туалетом – и не отважусь на вылазку в главный домик. Остается надеяться, что засну раньше, чем это станет большой проблемой.
Я выключила свет и забралась в постель. Меня обступила темнота. Темнота черной дыры. Темнота Вселенной до Большого взрыва. Но в ней не было решительно ничего пустого, мертвого. Ночь кишела звуками. С улицы доносилась целая симфония: треск, скрип и протяжный глухой вой.
Я сказала себе, что это просто-напросто ветер вокруг стен домика.
Но потом мозг услужливо напомнил мне, что на Свальбарде белых медведей больше, чем людей.
Что-то заскрежетало – ни дать ни взять царапанье когтей по деревянному полу.
Ты все себе воображаешь!
Внезапный глухой стук загнал меня с головой под одеяло.
Да это просто полено в печке.
Ночь завывала, трещала и гремела. Мне пришлось заткнуть уши скомканными салфетками и накрыть голову подушкой, чтобы хоть как-то заглушить это все. Но даже тогда уснуть не получалось. Мне все сильнее и сильнее хотелось в туалет. Скоро я уже думать не могла ни о чем другом. Но выйти на улицу? Ни за что на свете!
В конце концов я воспользовалась единственным сосудом, который сумела найти, – скороваркой. Но даже после того, как опустошила мочевой пузырь, пролежала без сна, казалось, не один час.
А когда наконец задремала, увидела сон.
Волны окрашены темно-фиолетовым, гребни их подернуты болезненно-желтым. Они свирепо бьются о скалу у меня под ногами, по воздуху летят клочья пены. Платье у меня все промокло, ноги отнимаются от холода.
– Мама! – кричу я, отступая, карабкаясь назад по камням. – Мама!
Все тело у меня окоченело, и в первый миг мне показалось, что я и вправду заперта в ловушке меж скал. Я сдвинула край одеяла на самую чуточку вниз – и ахнула от порыва ледяного воздуха. Черт. Должно быть, огонь погас. Я понятия не имела, как его разводить. В прошлый раз, когда мы выезжали на природу, Райан велел мне собрать побольше маленьких веточек. Сказал, сперва надо их поджечь, а от них и большие поленья схватятся. Но где я найду веточки, тут же ничего не растет? А без огня этой ночи мне не пережить.
«Говорил же я ей, пусть возвращается в Англию», – заявил у меня в голове воображаемый Райан моим друзьям и близким.
Я судорожно схватила телефон. Было так темно, что я думала: сейчас середина ночи. Однако, к моему удивлению, оказалось семь утра. Каким-то чудом я пережила эту ночь.
23
Вайфай ловился, если запихнуть телефон в самый передний угол домика. Залогинившись в Инстаграме, я увидела, что страница Райана уже полна их с Астрид совместных фотографий. Кто-то сфотографировал их в пабе с пинтовыми кружками в руках. Подпись «Врачуем новогоднее похмелье» давала понять, что Райану потребовались считаные минуты, чтобы пережить наш разрыв. Последней фотографией было селфи с одной из лаек Астрид посередине. Астрид сфотографировала себя в очень невыигрышном ракурсе, так что подбородок у нее казался куда больше, чем на самом деле. Но улыбалась она ослепительно. Я тихо надеялась, что от избытка секса с ней приключится цистит, а Райан себе чего-нибудь натрет.
Если бы он только поговорил со мной по-человечески о своих чувствах к Астрид, а не заставил столкнуться с этим вот так внезапно. Я снова и снова проигрывала в голове тот миг – их слипшиеся тела, животная страсть на лицах. Сколько же времени и энергии я потратила на отношения, у которых не было будущего. И теперь всякий раз, заглянув в соцсети, видела бесконечные фотографии трогательных пар, пышных свадеб и младенцев – сплошные напоминания о том, что я пропустила. Я озверело распахнула дверь, нагнулась и схватила горсть снега.
– Сдохни, Райан! – завопила я, швыряя обломок снежного наста в вихрящуюся темноту.
Он ударился обо что-то – скорее всего, о стенку соседнего домика – с радующим слух глухим стуком. Жаль, стенка – не Райан, а снежок – не граната. Ну я могла хотя бы вообразить. Я швырнула второй снежок и третий вслед за ним.
– Безмозглая ты скотина!
– Какого черта?
В темноте вспыхнул фонарик и я увидела пред собой Адама. С одного бока голова у него была вся в снегу.
– О боже, прости!
– Сперва Миккель, теперь ты. Чем я всем так насолил? – проворчал Адам, отряхиваясь.
– Не ты, Райан.
– Что случилось?
– Выложил в Инстаграме тонну фотографий себя с Астрид.
– Покажи.
Я протянула ему телефон. Адам взял его у меня и сунул в карман.
– И ноутбук давай.
– Ни за что!
– Всего на неделю. Чтобы тебе не проверять соцсети. Поверь мне, оно и вправду помогает.
Я вручила ему ноутбук и тут же пожалела об этом. Никакого больше «Нетфликса». Никакого гугленья бесполезных фактов. Никакой болтовни с Ниной по Скайпу.
– Но чем я тогда буду заниматься?
– Тебе нужен какой-нибудь проект. Чтобы не сидеть без дела. Уверен, ты что-нибудь придумаешь. Хочешь к нам на чашечку кофе?
– С удовольствием.
Может, удастся стащить ноутбук с телефоном, когда Адам отвернется. Но стоило нам добраться до главного домика, он немедленно запер их в какой-то железный ящик.
Миккель сидел в обнимку с кружкой кофе и выглядел примерно так же измученно, как я себя ощущала.
– Как себя чувствуешь? – спросила я.
– Дерьмово.
– Брось ты, Миккель, не будь засранцем, – сказал Адам.
– Это все ты виноват, что заставил меня завязать.
– В итоге ты мне еще спасибо скажешь. Майе тоже не лучше. Я ее застал, когда она орала на Райана.
– Хочешь, я его пристрелю? – спросил Миккель. – Это бы мне улучшило настроение.
– Может, еще и Астрид пристрелишь? Пока настроение есть?
– Да запросто. Она, конечно, славная, но конкурент.
– А знаете, идея-то и впрямь ничего, – задумчиво протянул Адам.
Мы оба недоуменно уставились на него.
– Да не стрелять никого. А вот взять Майю на стрельбище и поучить пользоваться винтовкой. Да и тебе, Микки, будет полезно хоть немного спустить накопившуюся агрессию.
– Пожалуй, не худшая из твоих идей.
– И это самое ласковое, что ты мне сказал за последние пару дней.
Миккелю хватило совести принять пристыженный вид.
– Я курю с тринадцати лет. Это очень, очень много никотина.
– Знаю. И ты очень хорошо держишься. Правда. – Адам
