в платье легла рядом, то даже не задела своего вынужденного соседа. Только её волосы чуть пощекотали затылок.
Тони, который всё это время наблюдал за ними, постоял ещё немного в лёгкой растерянности и тоже лёг, не раздеваясь.
Принцессе было труднее. Она долго сидела на кровати, упрямо вздёрнув подбородок, но усталость всё же оказалась сильнее. Джек уже не мог открыть глаза, но услышал лёгкие шаги, резкий выдох (Самира потушила свечу), затем снова шаги и, наконец, скрип третьей койки.
* * *
В кабинете отца было прохладно, хотя в камине потрескивали дрова.
Как всегда. Джек любил смотреть на языки пламени – они жили собственной жизнью и, повинуясь только лёгким колебаниям воздуха, двигались в своём особенном танце. Огонь мог позволить себе беззаботность, он ведь не знал, что достаточно всего лишь стакана воды, чтобы потушить его существование.
Несмотря на регламентированную температуру в девятнадцать градусов, у Джека потели ладони. Он не отрывал взгляда от фигур на шахматной доске, пытаясь просчитать комбинации, но словно читал первую строчку учебника: снова и снова начинал сначала и никак не мог уловить основную мысль.
– Сядь ровно, Джек, – сказал отец. Он сидел напротив и терпеливо ждал, когда Джек сделает свой ход. Будто не было для него большего удовольствия, чем слушать тиканье шахматных часов.
Десятилетний Джек выпрямился, и спина заныла от напряжения. На всякий случай он поправил воротник застёгнутой на все пуговицы рубашки и проверил стрелки на брюках. Отец любил ровные линии. Это отражалось как в стиле его одежды, которому Джек стремился подражать, так и в интерьере кабинета. Обстановка комнаты была подобрана скрупулёзно и не допускала пошлых излишеств. Здесь были антикварный стол из красного дерева, удобное кожаное кресло для хозяина кабинета и стул для тех, кому доводилось сидеть напротив. Стул с прямой спинкой, отполированной крышкой и без всяких там пыльных подушек.
А ещё здесь был камин. Потому что подобный интерьер предполагал наличие такового.
– И почему мне это снится? – спросил Джек, точнее, его взрослый эквивалент. Он наблюдал за сценой, прислонившись спиной к двери. Не беспокоился, что та может в любой момент отвориться – отец всегда запирал дверь на ключ и прятал его в верхнем ящике стола, пока они здесь вместе проводили время.
– Я точно не уверен. – Мистер Маршалл, который составил Джеку компанию в этом сне, пожал плечами. – Возможно, ты чувствуешь себя некомфортно и твоё подсознание пытается компенсировать это счастливыми детскими воспоминаниями?
Джек не удержался от ироничной усмешки:
– Скорее, это намёк вселенной на то, что не стоит жаловаться на обстоятельства. Всегда может быть ещё хуже. А что вы здесь делаете?
– Меня сюда к тебе прислали.
– Кто?
– Я не знаю, Джек, это ведь твой сон.
Профессор выглядел так, словно пришёл на лекцию: аккуратно причёсанный, в любимом пиджаке; в одной руке портфель, а в другой – бумажный стаканчик с остывшим кофе. Трудно поверить, что этот человек когда-то был увлечённым искателем приключений.
– Видите, как расположены на доске чёрные фигуры? – спросил Джек. – Я упустил шанс выиграть эту партию ещё два хода назад, но почему-то никак не мог это сообразить.
Мистер Маршалл поморщился:
– По правде говоря, я не люблю шахматы. Они всегда казались мне довольно скучными.
– А я и вовсе их ненавижу.
– Зачем же ты тогда в них играешь?
Джек не ответил.
Тем временем Джек десятилетний раздумывал, стоит ли ему предложить ничью и пойти уже поужинать. Робко поёрзав на стуле, он сделал произвольный ход, который, во всяком случае, не противоречил правилам.
– Так откуда у тебя синяк под глазом, Джек? – спросил отец.
О нет, нет, он всё-таки заметил! А ведь Джек так тщательно замазал его маминой жидкой пудрой.
– Я не хотел…
– Это не ответ на мой вопрос.
Но правильный ответ Джек не мог сформулировать. Сперва нужно было найти объяснение, вернее, оправдание своему поведению. Он молча уставился на последнюю пешку и решил подождать, пока ситуация разрешится сама собой.
– Сегодня днём мне позвонила твоя учительница, миссис Поннс. Она сообщила, что ты вновь начал проявлять нездоровую склонность к насилию и подрался с Эндрю Картером.
Ну вот и ответ.
– У меня нет склонности…
– Затем, – перебил отец, не повышая голоса, но звуча при этом почему-то громче и убедительнее, – я имел удовольствие общаться с Картером-старшим, который пытался научить меня лучше воспитывать сына.
Последовала оглушительная пауза длиной в сто двенадцать секунд – вместо того, чтобы продолжить придумывать достойное оправдание, Джек зачем-то их посчитал. Он даже позабыл об ужине, в горле всё равно образовался комок, который вряд ли пропустит через себя хоть кусочек еды.
Отец больше ничего не спрашивал, он терпеливо ждал. Джек знал, что ожидание может продолжаться часами.
– Этот дурак назвал Тони психом, – пробормотал он, всё ещё наблюдая за пешкой. В свете играющих языков пламени в камине та как будто пошевелилась.
– Повтори, я не расслышал.
– Эндрю назвал Тони психом, и я его побил, – сказал Джек и неуверенно посмотрел на отца.
Тот улыбнулся и неспешно поднялся из-за стола.
– Защищать друзей – похвально. – Отец открыл верхний ящик и стал искать в нём что-то. Неужели ключ? – Но ведь Энтони в самом деле не вполне здоров.
– Нет! – выпалил Джек, не подумав, и вжался в стул.
– Кроме того, – продолжил отец, не обратив внимания на его вспышку, – общение с ним плохо на тебя влияет. В последнее время твои оценки и поведение оставляют желать лучшего. Сядь ровно, Джек.
Джек выпрямился.
– Но ведь мы с Тони почти не общаемся. Он живёт в другом городе и приезжает только…
– Он больше не приедет к тебе на каникулы.
Комок в горле опустился немного ниже и вызвал сильный приступ тошноты. Только бы не заплакать, только бы не заплакать…
– Я больше не буду, – попытался Джек. Он вновь уставился на пешку, но форма фигуры расплылась за пеленой слёз. – Я больше не буду.
– Я изучил вашу переписку. – Отец вытащил из ящика то, что искал там всё это время, – пачку писем. – Не желаешь объяснить мне её содержание?
У Джека затряслись руки, и он быстро зажал их между коленями.
– Мы… Ну, мы просто, – голос тоже дрожал, – мы придумываем фантастическую историю.
Джек осмелился поднять голову и проверить реакцию на своё вполне сносное объяснение.
– Что ж, Джек, – отец вновь добродушно улыбнулся ему и подошёл к камину, – сегодня ваша история заканчивается.
– Нет!
Первое письмо отправилось в огонь. Бумага вспыхнула, почерневший край неровной линией устремился к центру, съедая одну букву за другой, пока не осталась бесформенная обуглившаяся масса.
– Пожалуйста, не
