с другой торчали хохолком удода, – ронял на пол столовые приборы и отвечал невпопад. А принцесса всем своим видом демонстрировала, что любой заданный ей вопрос будет означать объявление войны и иметь соответствующие последствия.
Женщина, которая сидела напротив… Возможно, это способ её заработка так смущал. Или, может быть, буравящий взгляд, с которым она изучала гостей. Она будто мысленно извлекала их внутренние органы, аккуратно раскладывала перед собой и решала: что из этого и в каком порядке стоит засунуть обратно.
– Она никого не пускает в дом, – пояснил Рейк чуть раньше, когда провёл их в маленький сад из трёх сливовых деревьев и круглого стола между ними.
Ну и хорошо, что не пришлось заходить в дом: кто знает, какие орудия пыток там хранятся?
Лет тридцать назад она наверняка была первой красавицей в округе. Красота её была очевидная, каноничная – не та, что на любителя. Такую не портят морщинки, которые рисует время. Так же, как истинно чёрные волосы остаются чёрными даже с преобладанием в них молочных прядей.
Про себя Джек условно назвал её чародейкой. О магии, реально существующей за пределами фантастических историй, он впервые услышал от Самиры и уже успел оценить некоторые её фокусы. Но всё чудесное казалось обыденным рядом с этой женщиной. Волшебство притягивалось к ней, концентрировалось и становилось практически осязаемым.
Джек так вперился взглядом в чародейку лишь для того, чтобы был повод не смотреть на Грэйс. Не смотреть на Грэйс – девиз последних недель. Скоро это может войти в привычку, как не есть после шести вечера или, к примеру, грубо не выражаться.
– Нам поторопиться бы, пока меня не хватились в Норклифе. – Рейк выжидающе уставился на хозяйку. Но установленные ею правила не предполагали суетливости.
– Как тебя зовут, медведь? – обратилась она к Тони. Голос был низким, обволакивающим, исключающим всякую попытку солгать.
Она приготовила для них документы, не зная имён, и потребовала за это плату? Весьма профессионально. С другой стороны, вряд ли в Марилии в ходу были карточки с полным именем, датой и местом рождения и фотографией.
– Меня? – Тони вздрогнул. – Меня зовут Тони… Энтони.
– Энтони. – Она повторила имя несколько раз, покатала его на языке, как бы пробуя на вкус, и осталась довольна. – Дай мне руку.
Тони не без опаски вытянул правую руку, потом левую, потом снова правую, решив, что она главнее. Форма его пальцев, очевидно, тоже удовлетворила женщину. Из складок юбки она достала широкий браслет и надела его Тони на запястье.
Джек наклонился, чтобы рассмотреть украшение. Браслет был сделан из розовато-золотистого металла, возможно, меди; он казался прочным и вместе с тем лёгким. Поверхность украшал замысловатый узор из осколков полудрагоценных камней и царапин, настолько мелкий, что рассмотреть все детали можно было только с помощью лупы. В центре легко угадывался тёмный контур когтистой медвежьей лапы.
– Спасибо большое, – церемонно ответил Тони, – очень красиво. А что это?
– Это твой пропуск, – ответил Рейк.
– Вот это? – Тони потряс рукой.
– Ну да.
– Просто я ожидал… – Он озадаченно вытаращился на своё украшенное запястье.
Неужели вся суматоха из-за побрякушки? Знай Джек заранее, он прихватил бы с собой из дома что-нибудь подобное. Каждый выбрал бы себе «документ» по вкусу, да и денег бы сэкономили.
– Это не просто украшение, – сказала Самира, прочитав его мысли, – оно единственное, для каждого человека своё собственное, исключительное.
– И у тебя такое есть? – спросил Джек.
– Конечно.
– Покажи.
– Нет.
Джек усмехнулся.
– А если я вздумаю украсть чей-то браслет и взять его себе? Чтобы у меня тоже был не поддельный, а настоящий?
– Если ты наденешь на себя чужой браслет, он тебя убьёт, – радостно ответила Самира, словно только что придумала замечательный способ от него избавиться.
– Выражаясь фигурально? – на всякий случай переспросил Джек.
– Выражаясь буквально.
Когда Грэйс, назвав своё имя, протянула руку, чародейка перевернула её ладонью вверх и вложила туда серебристый диск на длинной цепочке. Грэйс сидела чуть дальше, а наклониться к ней Джек не осмелился, поэтому не смог рассмотреть медальон. Ничего, в другой раз. Ведь будет ещё другой раз, когда он снова сможет говорить с ней.
– Ты знаешь секрет. – Чародейка согнула её пальцы, спрятав украшение внутри кулака, и посмотрела Грэйс в глаза – пристально, проникновенно, как будто с надеждой.
Грэйс кивнула.
– Ты знаешь секрет? – вспыхнула Самира. Поражённая услышанным, она не заметила, что сквозь ткань свитера сжимает на груди что-то круглое.
Грэйс снова кивнула.
– Даже я не знаю секрет. – Самира закусила губу. Расспрашивать о содержании секрета она не стала.
Когда чародейка, наконец, обратила на него внимание, Джек уже не находил себе места от нетерпения. Любая стена из безразличия рушится ради ощущения причастности. Он тоже хотел браслет – серебряный желательно. Он хотел нарисованного дракона, и было бы здорово, если бы к нему так обратились.
– Меня зовут Джек.
Он едва сдерживался, чтобы не начать барабанить пальцами по столу, однако пришлось ещё немного подождать.
Из-за угла дома показался высокий худощавый мужчина с большой сумкой, в которой что-то позвякивало. При виде собравшихся его тонкие губы, не полностью скрытые в зарослях седой бороды, искривились в страдальческой гримасе. Он дважды обошёл вокруг стола и остановился между Рейком и хозяйкой дома.
– Ты опять здесь? – сурово спросил он Рейка.
– Прости, очень нужно. – Тот боязливо втянул голову в плечи. – Я заплатил!
Мужчина хмыкнул что-то неразборчивое, а затем неожиданно для всех наклонился к чародейке и смачно поцеловал её в губы.
– Ты опять нарушаешь закон, любовь моя?
Джек зачем-то покраснел. Тактично было бы отвернуться, но никто этого не сделал, и он не стал.
– Совсем немного, дорогой.
– Я не одобряю.
Женщина потёрлась щекой о его руку, превратившись на миг из волшебницы в ласкового котёнка.
– Не упрекай за маленькие шалости, не сердись. Ступай лучше в дом, любовь моя, пока пирог не остыл.
При слове «пирог» у Джека громко заурчало в желудке. Провожая взглядом счастливчика, Джек пожелал броситься следом и тоже отхватить хоть кусочек горячего лакомства.
Однако сначала – более важные вопросы. Воспоминание о нарисованном серебряном драконе быстро вытеснило как мысли о еде, так и удивление из-за разыгравшейся сцены.
Встряхнувшись, как мокрая собака после купания, Джек обратил всё внимание на вершительницу его дальнейшей судьбы и на всякий случай повторил:
– Меня зовут Джек.
Словно никто и не прерывал их тихую утреннюю беседу.
– Рада нашей встрече, Джек. Только мне нечего тебе дать. – Подобно пианисту, который закончил исполнять изнурительно длинное произведение, она сложила руки перед собой.
Пауза, которую повлекло за собой это заявление, длилась считаные секунды, но
