видела, ни капли не приврала!
– Что? Да это ты затаила обиду на Вэй Инло, решила от нее избавиться, вот и наплела мне все нарочно. Использовала меня, а я… я, – тетушка Фан все больше распалялась, а потом неожиданно кинулась к Цзиньсю, вцепилась в волосы и лицо, истошно вопя: – Сейчас я тебе покажу!
Они схватились не на жизнь, а на смерть, словно давние враги, их не могли разнять усилиями нескольких человек. В клубах пыли во все стороны полетели шпильки и сережки.
– Прекратить! – заревел У Шулай. – Куда это годится? Настоящее безобразие! Скорее, растащите их!
В итоге евнухам, что пришли вместе с ним, насилу удалось их разнять. Обе – и старшая, и младшая – служанки пытались лягнуть друг друга ногой, плакали и умоляли У Шулая их пощадить.
У евнуха начала болеть голова. Он посмотрел на Вэй Инло и медленно произнес:
– Вэй Инло, ты пострадавшая. Что скажешь?
Эти слова У Шулая означали, что он отдал Инло право решать их судьбу?
Тетушка Фан и Цзиньсю переглянулись, а потом, отпихивая одна другую, громко рыдая, кинулись вымаливать прощение.
– Инло! Инло! – умоляла тетушка Фан. – Я была неправа, была неправа! Это все моя вина! Я была слишком сурова. Я сотни, тысячи раз неправа! Прошу, прости меня! Я впредь больше не буду к тебе придираться! Это все Цзиньсю. Это она замыслила нас рассорить. Ты такая умница, а она – та еще дрянь!
– Инло! – заверещала Цзиньсю. – Не верь ей! Она просто хочет, чтобы ты ее простила! Мы же вместе во дворец вошли. Ты знаешь, что я трусиха. Разве я бы осмелилась такое большое дело сама провернуть? Это она, это она меня надоумила, она меня заставила, у меня не было выбора!
Вэй Инло словно и не замечала их. Она вновь подошла к У Шулаю, поклонилась и спокойно произнесла:
– Людская молва – страшная сила. Если бы вы, управляющий У, не помогли сегодня восстановить справедливость, боюсь, я бы только своей смертью смогла отмыться от этого позора. Теперь вся правда всплыла наружу, прошу вас, поступите по справедливости.
У Шулай улыбнулся.
– Если, скажем, я отпущу их, ты не будешь возмущаться?
В тот же миг глаза тетушки Фан и Цзиньсю загорелись, они кидали на Вэй Инло робкие и умоляющие взгляды, но та легонько покачала головой и ответила:
– Не буду!
У Шулай довольно улыбнулся:
– Ну, хоть ты и не будешь… Но я все равно не могу их отпустить! Девчонка Фан!
– Да, да, я слушаю. – Услышав свое имя, тетушка Фан торопливо опустилась на колени.
– Ты оклеветала другого, за ложь полагается сорок ударов палками и изгнание из Запретного города! – строго произнес У Шулай и перевел взгляд от застывшей тетушки Фан на трясущуюся от страха Цзиньсю. – Девица Цзиньсю, из зависти к Вэй Инло ты навредила ей. Двадцать ударов – и отправишься в работный дом[65].
Обе, едва услышав свои приговоры, снова начали рыдать в голос.
– Не надо! Управляющий У, я все осознала! – умоляла тетушка Фан. – Это все моя вина! Управляющий У! Управляющий У!
– Это не я! – не отставала Цзиньсю. – Это все тетушка Фан! Это не моя вина!
У Шулай, не желая слушать их крики, махнул рукой, и несколько евнухов силком утащили женщин прочь.
– Что это, по-вашему, за место? Как вы посмели заниматься здесь таким вздором? Если кто-то так же решит мутить воду и устраивать скандал на ровном месте – отправится вслед за ними!
У Шулай оглядел присутствующих. Все стояли с опущенными головами. Когда он посмотрел на Вэй Инло, взгляд евнуха смягчился:
– Если кому и нужно подражать, так это Вэй Инло. Она – достойный пример.
Возможно, эти слова вырвались у него просто так, но сути дела это уже не меняло.
Едва он ушел, как все сразу подняли головы и посмотрели на Вэй Инло уже совершенно иначе.
Тетушка Фан была устранена.
К тому же сегодняшние слова управляющего У…
Разве теперь кто-нибудь из служанок осмелится выступить против Вэй Инло?
Глава 24
Служанка по имени Амань
Ночью тетушка Фан заворочалась в постели и хрипло позвала:
– Бинцин! Принеси мне чашку воды!
Никто не откликнулся.
– Юйцзе! – позвала тетушка Фан другую служанку. – Принеси мне воды!
Тишина.
В былые дни ей всегда прислуживали, не нужно было даже повышать голос – стоило легонько кашлянуть, как обе служанки наперебой бросались подавать ей свежезаваренный чай. Теперь же их и след простыл.
– Неблагодарные девки, напрасно я так доверяла вам раньше! – Тетушка Фан начала ругаться. – А сейчас даже и чашки воды мне не принесете!
Не успела она договорить, как ее губ коснулся край чаши.
Вода была холодной, никаких чайных листьев не было, но тетушка Фан всю ночь хотела пить, так что ей было совершенно плевать на это. Она вцепилась в чашку и одним залпом осушила ее.
– Напились?
– Еще, еще одну… Нет!
Этот голос не принадлежал ни Бинцин, ни Юйцзе. Тетушка Фан увидела перед собой красивое, ясное лицо, подобное лотосу. На нем не было ни капли румян или белил, но оно явно выделялось даже среди знатных красавиц.
– Раз напились, то ответьте на мои вопросы. – Обладательница красивого лица легко улыбнулась.
– Вэй! Инло! – Тетушка Фан проговаривала каждую буковку ее имени. – Ты еще смеешь являться передо мной!
– Если бы я не пришла, вам бы и воды не удалось выпить, – едва слышно вздохнула Вэй Инло. – Как жаль, всего через полгода вы бы ушли из дворца как полагается. Но теперь… вас выгнали, и вы не только серебра[66] не получите, но и родственники, скорее всего, вас не примут.
Трясущимися губами Фан выговорила:
– За что ты так со мной? А твой живот! Что случилось с твоим животом?
Она долго ворочалась, мучаясь этим вопросом, и все никак не могла взять в толк, как так получилось. Если бы она не была точно уверена, что живот Вэй Инло вырос, то никогда не стала бы говорить У Шулаю о ее беременности.
– А, вы об этом? – усмехнулась Вэй Инло. Она легонько провела ладонью по своему слегка выпирающему животу. Тон ее был легким и спокойным, словно речь шла о другом человеке: – Какое-то время назад я стащила из ремесленной мастерской немного каолиновой глины, из которой делают керамику. Если ее принимать по чуть-чуть, то никакой опасности для жизни нет, но от нее очень сильно пучит живот. Я слегка
