– Я этого как раз и не отрицаю. Но в настоящий момент меня волнует обстановка на нашем фронте. Я связывался с начальником штаба фронта… – Брусилов замолчал, явно пытаясь скрыть свою досаду.
– И что Драгомиров?
– Он пытается достучаться до Иванова, но безрезультатно.
В этот момент вновь ожил телеграф, начав набивать сообщение из штаба фронта. Брусилов сосредоточился было на бегущей полоске, но его отвлекли.
– Разрешите, ваше высокопревосходительство? – В телеграфную вошел статный подполковник из штаба и вытянулся в струнку.
– Слушаю вас, – произнес командующий.
– Сводка по фронту армии.
– Докладывайте.
Брусилов не без интереса посмотрел на подполковника. Тот выполнял приказ, согласно которому должен был докладывать обстановку на фронте каждые два часа. В случае же резкого изменения обстановки – незамедлительно. Признаться, Алексей Алексеевич невольно бросил взгляд на часы, мирно тикающие на стене. Но тут же успокоился, это был просто очередной доклад.
– Ситуация на фронте продолжает оставаться вполне стабильной, – заговорил подполковник. – Все атаки противника отбиты без особого труда и потерь с нашей стороны. Командиры полков особо отмечают эффективность массового минирования подходов к позициям противопехотными фугасами и самострелами. Даже на участке Двадцать второго корпуса у Козювки противник не проявляет присущей ему активности и упорства. Имеется множество докладов о том, что наблюдается практически беспричинное залегание наступающих цепей при первых же выстрелах со стороны наших позиций.
– Что скажете, Петр Николаевич? – обратился Брусилов к Ломновскому.
– Вряд ли это хитрость со стороны противника, причем повсеместная. Минирование подходов – новшество – и противодействовать ему пока возможно только массированной артиллерийской подготовкой по всем подступам к нашим позициям, что влечет перерасход боеприпасов.
– И даже несмотря на это, солдаты все равно боятся идти в атаку на фугасы. Оторванные руки и ноги – зрелище не для слабонервных, – задумчиво произнес Брусилов, читая ответ командующего фронтом, а потом протянул ленту начальнику штаба: – Ознакомьтесь. Его высокопревосходительство советует нам озаботиться обстановкой на нашем фронте. Но будет готов вернуться к данному разговору: после личной беседы с генералом фон Сектом. Что-то еще, господин подполковник?
– Поступило сообщение от полковника Пархомова о том, что в районе Дукельского перевала над территорией противника немецкий аэроплан сбил нашего летчика.
– Та-ак. Это тот самый аэроплан, который мы отправляли за генералом фон Сектом?
– Я связался с нашим авиаотрядом, и все указывает на то, что это именно так, – подтвердил подполковник.
– Они могли выжить? – вновь поинтересовался Брусилов.
– Исключено. Из доклада Пархомова следует, что высота была слишком большой.
– Нда. Передавайте, – это уже телеграфисту. – Только что получил доклад о том, что аэроплан с генералом фон Сектом на борту был сбит над территорией противника. Выживших нет, захваченные документы остались в руках противника. Продолжаю настаивать на необходимости активной обороны и организации контрудара в районе участка Горлица – Тарнов. Генерал кавалерии Брусилов.
Ответ не заставил себя ждать. Генерал Иванов не собирался принимать решение, основываясь на непроверенных данных. Его же разведданные не позволяют однозначно судить о направлении главного удара. В этой связи он вынужден ждать, пока противник не вскроет свои намерения более явно.
Оставаться в телеграфной после того, как разговор был окончен, смысла не было. Поэтому оба генерала направились в кабинет командующего. Вообще-то у Ломновского забот хватало. Но раз уж командующий не посчитал нужным его отпустить, то он последовал за мрачным, как туча, Брусиловым.
– Вот так, Петр Николаевич, – опускаясь в свое кресло, произнес командующий. – Хотел бы я знать, что это – глупость или раздутое самомнение. Я уже почти две недели пытаюсь до него достучаться, и все бесполезно. Видишь ли, противник должен более явно вскрыть свои намерения.
– Но что мы можем поделать в данной ситуации, Алексей Алексеевич? Командующий принял решение, и нам остается только надеяться, что Радко-Дмитриев выстоит.
– Невозможно выстоять в пассивной обороне. А Радко-Дмитриев спрятал голову в панцирь, как черепаха, и хочет переждать бурю. Но это прямой путь к поражению. Если противнику противодействовать только упорной обороной, рано или поздно он прорвет фронт. Макензен уже вторые сутки рвется вперед, и я уверен, ситуация там ухудшается с каждым часом. Вы же связывались с Добровольским, какая там вообще обстановка?
– Ситуация очень серьезная. Противник вклинился в оборону на участке Горлица – Громник. На момент нашего разговора германцы частично овладели второй линией обороны. Если ничего не предпринять, то предполагаю, что сегодня Макензен полностью овладеет второй линией.
– И что Радко-Дмитриев? Они готовят еще одну линию обороны? Подтягивают свои резервы для проведения контрудара? Что они вообще предпринимают?
– Насколько я понял, Радко-Дмитриев требует от командующего подкреплений и в то же время раздергал свои резервы в латании дыр. Третья армия провела ряд незначительных контрударов и благодаря этому пока держится. Но сейчас у них остался последний резерв, кавалерийский корпус, который находится при штабе.
– Та-ак. Нарыв уже практически назрел и вот-вот лопнет. В какой-то момент солдаты не выдержат и начнут сдаваться в плен сотнями и тысячами. Я не знаю, отчего так происходит, но в этой войне просто поветрие какое-то сдаваться в плен полками и даже дивизиями. Похоже, если Иванов будет бездействовать еще сутки, много, двое, Макензен прорвет фронт. А учитывая то, насколько стремительно действует германская армия, выходя на оперативный простор, это будет крах. Угроза окружения практически всего нашего фронта слишком явная.
Брусилов в сердцах бросил на стол карандаш, который, прокатившись по бумагам, ударился о перекидной календарь. После этого генерал поднялся и, явно нервничая, прошелся по кабинету, двигаясь стремительно и порывисто. Наконец, он взял себя в руки и встал у окна, глядя во двор штаба, по которому сновали офицеры и нижние чины, каждый занятый своим делом.
– Разрешите, ваше высокопревосходительство, – адъютант командующего замер при входе, выказывая образцовую выправку.
– Что там еще, Виктор Семенович?
– Ротмистр Рогозин с докладом.
– Пригласите.
Брусилов вернулся за стол, окончательно взяв себя в руки. Одно дело, когда тебя видит начальник штаба, можно сказать, сподвижник и вообще генерал. И совсем другое, когда это ротмистр. А еще появление Рогозина могло означать какое-то изменение в обстановке. С одной стороны, отделение под командованием прапорщика Шестакова в настоящий момент занималось разведкой, но в то же время его работу курировала контрразведка.
– Ваше высокопревосходительство, только что прибыл доклад от поручика Чиркова.
– Он не сильно злоупотребляет своими голубями? Эдак и без связи останется.
– Голубей нужно менять достаточно часто, чтобы они не привыкли к новому месту. Аэроплан же доставил им свежих.
– Ясно. Что-то интересное? Захватили еще одного генерала?
– Никак нет. Генерал им больше не попадался.
– Жаль. Очень жаль, потому что фон Секта мы не уберегли. Буквально только что прошел доклад, что наш аэроплан был сбит над территорией противника.
– Я уже в курсе, ваше высокопревосходительство.
– Так что там у вас?
– Поручик Чирков докладывает, что их группа подготовила к подрыву три моста на стратегическом направлении и к концу дня закончит минирование еще двух, которые можно использовать в качестве запасных маршрутов. Таким образом, группа может полностью блокировать железнодорожное сообщение со станции Новый Сандец в какую бы то ни было сторону. И для переброски войск на юг, в частности. Я думаю, в этом случае сообщение будет прервано минимум на неделю.
– Отчего же они не взорвали эти мосты уже сейчас? – удивился Брусилов.
– Как следует из доклада Чиркова, Шестаков опасается, что, в случае если они взорвут мосты, Макензен может решить, что его вынуждают атаковать на прежнем участке, и может изменить свои намерения, о которых нам сейчас известно все.
– Нда-а. А этот прапорщик прямо стратег. Для нас было бы подарком, если бы Макензен решил изменить направление основного удара. Но к сожалению, это не произойдет ни при каких условиях. Этому не помешало бы и благополучное прибытие фон Секта к нам. Германцы уже израсходовали практически все снаряды, чтобы прорвать фронт, понесли серьезные потери, вклинились в линию обороны Третьей армии. Теперь у Макензена есть только один путь – вперед, и только вперед, пока остается такая возможность.
