ликвидировано. В-четвертых, — Белоцерковский выдержал паузу и, теперь уже не скрывая ненависти, посмотрел на Катышева. — Договор о долгосрочной аренде спорткомплекса должен быть по желанию вашей супруги в ближайшие дни расторгнут и начисто переписан на одну из моих фирм…
— На кого конкретно?
— На Венедикта Малкина. Ваша жена его прекрасно знает, он работает у нее тренером по акробатике.
— А не слишком ли много пунктов?
Белоцерковский поднялся с кровати и брезгливо посмотрел на поверженного противника.
— Достаточно, чтобы надолго засадить вас за решетку. Поверьте моим продюсерским способностям, режиссировать такой спектакль мне будет нетрудно.
— Не сомневаюсь. С учетом ваших связей и поддержки друзей из милиции можно что угодно замутить.
Ему показалось, что где-то внизу раздался звон разбитого стекла. Белоцерковский тоже насторожился и даже оглянулся в сторону охранников, словно требуя у них подтверждения: не ослышался ли? И не успели двое верзил выскочить из комнаты, как все погрузилось в темноту. Катышев стрелой метнулся к Белоцер ковскому, повалил его на пол и выдернул из рук кассету. Он пока не знал, чем закончится весь этот сыр-бор, но догадывался, что майору Фочкину кто-то постарался нацепить наручники.
22
Уже в течение часа Золотарев не опускал головы и не сводил глаз с плотно зашторенных окон особняка, в котором выпала честь пировать Фочкину и Катышеву. Иногда к нему подходил полковник Журбин, вызвавшийся лично руководить операцией, и заглядывал в глаза, словно не он, а капитан Золотарев здесь был старшим по званию. Николай лишь передергивал плечами, показывая, что штурмовать здание еще рано — условного сигнала не было. Но никаких условных сигналов не поступало и после того, как оперативники, разодетые в смокинги, скрылись в стенах этого таинственного заведения. Скорее всего, пришел к мысли Золотарев, всем членам клуба или строго запрещалось пользоваться сотовыми телефонами, или Фочкина и Катышева сразу удалось разоблачить, или пока у них просто не возникала необходимость воспользоваться мобильной связью. И хотя Золотареву очень хотелось надеяться на последнее, но по прошествии двух часов он стал понимать, что операция по внедрению в члены клуба у Фочкина и Катышева гладко не складывалась.
Он уже давно попросил Журбина, чтобы его бойцы не только внимательно следили за выходящими из клуба посетителями, но и придавали значение громоздкой ноше, которая могла оказаться в их руках. Чем черт не шутит, разоблачив оперативников, их могли тихо и без шума удалить из здания. Сам же он не упускал возможности каждый раз доставать блокнот и фиксировать номера подъезжающих и отъезжающих лимузинов, пробить которые по картотеке он собирался сразу после окончания операции.
Журбин снова оказался рядом с Золотаревым.
— Может быть, ваши коллеги уже забыли про все на этом белом свете? Обстановка должна располагать…
— Не исключено, — ответил Золотарев и тут же вздрогнул. — Вы что имеете в виду, товарищ полковник?
— Совсем не то, о чем ты подумал, капитан. Например, оттягиваются на всю катушку. Когда еще представится возможность сытно поесть, сладко выпить и запустить руку в декольте…
Он не договорил, когда на втором этаже раздался звон разбитого стекла, и из окна вылетело увесистое тело мужчины. Оно мешком приземлилось в центр круглой клумбы с подмерзшей землей. Золотарев даже на какое-то время оцепенел и растерялся, не зная, то ли проверить самочувствие «парашютиста», то ли отдавать команду и вместе с ребятами Журбина мчаться к подъезду особняка. Два черных входа, располагавшихся со стороны двора, были заблаговременно блокированы омоновцами. И если бы свет во всех окнах особняка разом не отключился, он, скорее всего, подошел бы к пострадавшему и попросил документы на проверку. Но и медлить было нельзя. Наверняка тело, свалившееся из окна, и было сигналом о помощи.
Золотарев даже не успел посмотреть на полковника, когда тот сделал отмашку, и территория вокруг особняка как по волшебству наполнилась людьми в камуфляжной форме. Плотная цепь выстроилась по периметру здания, человек двадцать, опрокинув охранников, вливались в подъезд. Все было рассчитано и отработано: секьюрити обязательно поднимут, приведут в чувство и даже окажут первую медицинскую помощь, но только после того, как последний из бойцов штурмующей группы скроется за дверью подъезда. Видя в темноте лишь спину Журбина, Золотарев старался не отстать. Но, когда он в пять прыжков преодолел пролет лестницы и оказался в банкетном зале, электричество было восстановлено, столы опрокинуты, и на осколках посуды и снеди покоились члены великосветской тусовки.
Перед ним оказался и Фочкин с болтающимся на шее галстуком-бабочкой и окровавленным лицом. Вытирая разбитый нос белоснежной манжетой, он лишь кивнул в сторону лестницы и первым устремился наверх. Золотарев понял, что капитана Катышева искать нужно именно там. Соревнуясь в скорости с омоновцами, он пинал ногами двери комнат, приводя в ужас и трепет обнаженных мужчин и женщин, даже не пытавшихся прикрыть наготу постельными принадлежностями. Вскоре он потерял майора из поля зрения, но напором двух омоновцев был вброшен в комнату, где и произошла радостная встреча с Катышевым.
Неудавшийся, но все еще перспективный экономист дергался, делая безосновательные попытки выскользнуть из объятий двух верзил, прижавших его к полу. В то же время господин, в котором Золотарев с первого взгляда признал Дзись-Белоцерковского, шарил руками в карманах смокинга капитана. Растащить кучу-малу для омоновцев особого труда не представляло. Но, к великому сожалению онемевшего Золотарева, под горячую руку бойца попался и подбородок самого Катышева. Через пару секунд все обитатели комнаты сидели в разных углах. И только тогда Золотареву удалось окончательно разобраться в ситуации и подать капитану руку. Поднявшись, Катышев, потирая подбородок, вовсе не обиделся на столь ощутимое приветствие.
Кивнув Золотареву в знак благодарности за вовремя оказанную помощь, он Присел на корточки перед Белоцерковским.
— Извините, но ситуация резко поменялась, — сказал он. — Теперь не мне, а вам светит уголовная статья. Оказание сопротивления сотрудникам милиции…
— Я никого не трогал и буду разговаривать только в присутствии своего адвоката.
Омоновец за спиной Катышева громко захохотал и поднес к лицу Белоцерковского резиновую дубинку.
— Вот он, адвокат, перед вами. Можешь пообщаться.
— Это произвол. Я требую своего адвоката.
Катышев обернулся к Золотареву:
— У тебя есть телефон? — И, приняв из рук услужливого товарища аппарат, протянул его Белоцерковскому. — На, звони.
Поверженный продюсер выхватил телефон и дрожащими пальцами набрал номер.
— Всеволод Егорович? На вверенном вам участке творится настоящий произвол… Да, арестован… Очень рассчитываю на вашу помощь. Жду.
В комнату ввалился улыбающийся и довольный наведенным порядком Фочкин. Нос уже не кровоточил, по-видимому, вся выплеснувшаяся из ноздрей кровь была тщательно собрана на манжеты рубахи. Ему наконец удалось
